Стоило попытаться.
Он направился по тихой улочке в ту часть города, где жила миссис Этуотер. Дойдя до ее дома, он решительно постучал. Дверь открылась, и, к несказанной радости Эдварда, на пороге стояла сама хозяйка. Как знать, что она ответила бы, если бы слуга сообщил о приходе лорда Хартвуда, — скорее всего она отказалась бы от встречи под каким-нибудь благовидным предлогом.
Она стояла перед ним в выцветшем, видавшем виды домашнем шелковом халате. Она моргала и щурилась, видимо, еще не окончательно пришла в себя после сна. По ее виду было ясно, что она совсем не рада его приходу и что ей хочется как можно скорее отделаться от непрошеного гостя. Будучи светской и вежливой дамой, она приняла его цилиндр и попросила пройти в маленькую гостиную, на стенах которой висели выцветшие гравюры в богатых рамах с изображением счастливых моментов из прошлого самой миссис Этуотер.
Эдвард быстро объяснил причину своего прихода и попросил ее использовать влияние на регента, чтобы тот освободил Элизу.
Судя по ее искривленному лицу, предложение Эдварда не, понравилось хозяйке.
— Итак, ваша матушка отняла у вас вашу последнюю игрушку, не так ли? Насколько я наслышана о ваших наклонностях, ваша милость, для вас не составит труда найти ей замену.
— Слухи обо мне и моих странностях несколько преувеличены. Элиза для меня вовсе не игрушка, и никто не может ее заменить. Моя мать, видимо, поняла, насколько дорога мне Элиза, и нанесла точный и жестокий удар. А в результате страдает невинная женщина, единственная вина которой в том, что она разглядела во мне не только плохое, которое видели все, но и хорошее.
— Нет ничего удивительного в том, что ваша матушка отомстила вам. Не надо было играть с огнем. Леди Хартвуд не из тех, кто прощает оскорбления. Вы жестко посмеялись над ней. Если бы я знала, что вы приготовили для нее во время того самого обеда, я бы не пришла, сколько бы денег вы мне ни обещали. Честно говоря, ваша милость, мне было ужасно неловко, что я согласилась на участие в вашей злой шутке.
— Ваши упреки более чем справедливы. Элиза открыла мне на многое глаза, в том числе и на мое непозволительное поведение, а также на то, как я недостойно обращался с вами. Увы, сама Элиза не смогла уберечься и стала жертвой моего легкомыслия.
Брови его собеседницы удивленно взлетели вверх. Очевидно, история Элизы тронула ее сердце.
— Вы заплатите мне за то, что я буду ходатайствовать за нее перед регентом?
— Если дело только за этим, то не бойтесь, назовите лишь сумму.
— А если она будет очень высокой?
— Не будем торговаться. Назовите цифру, и дело с концом.
Миссис Этуотер тихо присвистнула.
— Действительно, эта девушка вам дорога. Увы, мне вас жаль, я не могу взять ваши деньги. Слишком давно я покинула ближайшее окружение регента. Я даже не уверена, узнает ли меня регент. — Она пальцем сделала круг около ее лица. — Кроме того, вам, мужчинам, постаревшие женщины вроде меня совсем не интересны. Думаю, регент даже не вспомнит, как меня зовут, где уж тут говорить о просьбе к нему. Для него я просто одно лицо из толпы, не более того.
— Вы даже не хотите попытаться?
— И попасть в унизительное положение? Нет уж, увольте.
Эдвард поник головой:
— Что ж, придется, видимо, искать помощь в другом месте. Прошу меня извинить за то, что побеспокоил вас моей просьбой.
Миссис Этуотер задумчиво взглянула прямо ему в лицо.
— Видимо, Элиза для вас больше чем забава, не так ли?
— Намного больше, вы даже не в силах этого представить. Я просил ее руки.
— Удивительно, как вам пришла в голову такая фантазия! В свете эта новость вызовет массу пересудов. Лорд Лайтнинг женится на своей любовнице.
— Нет больше лорда Лайтнинга. Элиза переделала меня. И мне нисколько не хочется разубеждать ее в обратном.
— Вы по-прежнему не прочь заплатить столько, сколько будет необходимо для того, Чтобы выручить ее из беды? Вы готовы на все, чтобы освободить ее?
— На все. И не смотрите на меня как на бессердечного, равнодушного эгоиста.
— Позвольте мне кое-что обдумать. Кажется, ваша Элиза научила вас смирению. В таком случае я за нее очень сильно беспокоюсь. Скажу вам по секрету, ваша милость, до меня доходили странные и даже страшные слухи, в которых судья выглядит не в лучшем свете.
— Что вы хотите сказать?
Голос миссис Этуотер упал до шепота.
— Только то, что судья проверяет таких девушек лично.
— Лично?
— Да, лично. Поздно ночью. А затем после испытания кое-какие девушки исчезают, хотя говорят, что они бежали.
— Вы имеете в виду, что судья позволяет им убежать из тюрьмы взамен на любовные утехи?
— Все намного хуже. Больше никто их не видел. Поговаривают, что этих несчастных продают в лондонский бордель, знатные и могущественные посетили которого обожают истязать женщин.
Эдвард ощутил внизу живота противную, тягучую боль.
— Если всем об этом известно, то почему ничего не делается, чтобы положить этому конец?
Миссис Этуотер тяжело вздохнула:
— Они ведь падшие женщины и никому не нужны. А лондонские господа с их извращенными вкусами обладают большой властью. Им не понравится, если стражи закона закроют бордель, впрочем, кто же осмелится это сделать.
Сердце Эдварда похолодело от ужаса. Положение Элизы оказалось намного опаснее, чем он представлял. Сможет ли он угрозами запугать судью? Маловероятно. У него нет никаких доказательств, кроме слухов, сообщенных ему постаревшей светской любовницей. Ему стало горько, он действительно заигрался и забыл о суровой правде жизни.
Эдвард вскинул голову:
— Миссис Этуотер, мои прошлые поступки не позволяют мне рассчитывать на вашу доброту. Умоляю вас, посоветуйте, к кому можно обратиться, чтобы вызволить Элизу.
Она задумчиво и пристально взглянула на его встревоженное лицо.
— Да, мне известна одна особа, которая поможет вам освободить Элизу. Хотя гордость может помешать вам обратиться к ней за помощью.
— Назовите скорей ее имя.
— Леди Хартвуд.
Эдвард остолбенел. Леди Хартвуд, его мать, которая ненавидела его. Она всегда его ненавидела. Да и могла ли она быть его матерью? Знакомое чувство обиды и негодования вспыхнуло в его разгоряченной голове, хотя в уголке сознания мелькнула мысль, что ему предлагают сыграть очередную роль. Он привык играть с детства и находить в игре утешение, но мысль, что леди Хартвуд откажет ему, была невыносима.
Карие глаза встретились с голубыми, выцветшими от старости глазами бывшей любовницы.
— Вы правы, — согласился он. — У меня нет иного выбора, как только воззвать к милосердию леди Хартвуд. Но перед тем как обратиться к ней за помощью, мне хотелось бы выяснить одну вещь.