Она кивнула:
- Ты боишься, что я не умею хранить тайны?
- Вы с Дилан рассказывали мне об этом гареме. Вы тут постоянно сплетничаете и тотчас замечаете, если кто-то ведет себя необычно. Скажи положа руку на сердце, ты не проговоришься?
- Думаю, нет, – ответила она.
- Не думай, а знай! Или ты абсолютно уверена, иди мы найдем другого.
- Я уверена. Я не смогу сделать ничего, что навредит тебе или Дилан.
- Хорошо. Ты училась на санитарных курсах?
- Мы там учились. Хотя Дилан знает больше меня. Она была там дольше.
- Мне нужно сразу кое-что выяснить. Первое: тебя когда-нибудь гипнотизировали?
- Конечно. К этому всегда прибегают при родах – от анестезии проку мало. И когда кто-то решает, каким телом тебя наградить, с этим не так-то легко смириться.
- Ладно, – произнес я. – Дилан говорила мне, что здесь иногда меняются телами, чтобы побыть вне Дома. Это верно?
- Да. Мы все иногда прибегали к этому.
- Прекрасно. У тебя есть кто-нибудь, с кем бы ты могла поменяться на целые сутки?
Она на секунду задумалась:
- Да. Наверное, Марга, хотя я буду обязана ей. И когда это надо?
- Через две недели. В ночь с пятницы на субботу. И, возможно, с субботы на воскресенье.
- Я договорюсь.
- Хорошо. Обсуди все с Дилан. Следующую неделю я буду улаживать дела, а в выходные проведу кое-какие опыты, чтобы нащупать лазейки в системе безопасности. Теперь еще кое-что. – Я выудил из кармана два листка бумаги и протянул ей. Она с удивлением посмотрела на них.
- Что это?
- Помнишь Отаха?
- Да.
- Он делает множество запрещенных вещиц – не только для развлечений, пояснил я. – Если я приду к нему с заказом, у него возникнут подозрения. Надо, чтобы ты или кто-то другой, не вдаваясь в подробности, попросил Отаха изготовить детали по чертежам. Скажешь, что их затребовала пожарная инспекция в Доме Акеба, что они должны в точности соответствовать чертежам. Если будет выспрашивать, веди себя безразлично, но настаивай, чтобы заказ был выполнен точно.
Она крутила схемы перед глазами:
- Изобразить безразличие нетрудно, но что это?
- Схемы памяти компьютера. Надо получить их не позднее, чем через неделю. Поняла?
Она кивнула:
- Он это сделает?
- У него могут быть готовые.
- Сколько я должна заплатить?
- Ты сказала, что у тебя почти неограниченный кредит. Только поэтому я позволил тебе так часто угощать меня обедом. Цена будет высокой, потому что сделка криминальная. Единиц двести-триста за штуку.
Она присвистнула.
- Дорого?
- Не в том дело. Столько я никогда не тратила...
- Это отразится на твоем счете?
- Нет. У нас их нет. Это еще одна уловка, чтобы держать нас на привязи. Это счет Дома.
Я кивнул, притянул ее к себе и поцеловал. Никогда не думал, что беременная женщина так притягательна. Иначе этот дикий, безумный, абсурдный заговор мог не состояться...
- Расскажите о нураформе, – попросил я, когда мы собрались на корабле в пятницу вечером.
- Это здешнее анестезирующее средство, – объяснила Дилан. – Один-два вдоха, и сознание угасает, словно свеча, минут на двадцать. Но с помощью нураформа нельзя меняться телами, поэтому его разрешили применять серьезные операции, производственные травмы, сильные боли. Но все контролируется и разрешено только врачам и медицинскому персоналу!
- Пустяки, – ответил я. – В аптеке компании есть немного. Я могу его выкрасть.
- Зачем лишние сложности? – спросила Дилан, вынимая из кармана магнитный ключ. – У нас всегда есть небольшой запас на корабле.
Я расцеловал ее на радостях.
- Ну и что хорошего в нураформе? – спросила Санда. – Меняться нельзя, а если кого-нибудь вывести из строя, он об этом узнает.
- Нет, если он уснет, – возразил я. – Ладно, пошли дальше. Как насчет схем?
- Заказ принят, – сообщила Санда. – Хотя пришлось хорошенько поторговаться, поизворачиваться. Я одалживала тело у Марги, так что надо ее чем-нибудь отблагодарить.
- Придумай, как, а уж я расстараюсь, – заверил я. – Когда ты получишь схемы?
- Во вторник, он обещал. Я могу поручить это посыльному, потому что все уже оплачено.
- Отлично. Во вторник вечером я сам за ними заеду. Пока все идет хорошо. Горы сворачиваешь, выполняя эту грязную работу для начальства...
- Все-таки ты сумасшедший, а план безумный, – сказала Дилан, покачав головой.
- Ты думаешь, там, “наверху”, им было легче проворачивать подобное? Каждый сильный мира сего получил свое место под солнцем в результате безумных интриг в удачный момент. Разумеется, недели через две следователи докопаются до сути, вычислят механизм махинации. Они найдут верное решение, но наш план настолько невероятен, что они ничему не поверят, и дело остановится. Все гениальное – просто, так что на самом деле наш риск сведется к минимуму. Не беспокойтесь об этом – занимайтесь своими делами.
- Я так и делаю, – мрачно отозвалась Дилан.
- Слушайте, давайте порепетируем. Представьте себе, если дело выгорит, у тебя, Дилан, будет собственный корабль! А тебя, Санда, мы освободим из гарема, да так, что комар носа не подточит. Если ты потерпишь и не полезешь на рожон, через несколько лет мы втроем будем править этим проклятым миром!
В это они не верили, но верили мне, спасибо и на том.
- Теперь посмотрим, что получится с гипнозом, – предложил я.
Санда с легкостью согласилась. Дилан некоторое время сопротивлялась, и я хорошо понимал ее. Она обрела себя в долгой и упорной борьбе, а гипноз это угроза ее личности.
Санде светило романтическое будущее, и она ничего при этом не теряла если только нас не застукают на месте преступления. Дилан же ставит на карту свою работу – и только ради меня?
...Я прекрасно владел этими деликатными процедурами, но тут все оказалось гораздо сложнее: я был в каюте один с двумя привлекательными женщинами, находившимися в глубоком гипнозе. Так что мне еще пришлось подавлять и свое собственное возбуждение... Похоже, обе наконец уснули в креслах, и я занялся Дилан.
- Дилан, сейчас ты слышишь только меня. Выполняй мои приказы! Ты понимаешь?
- Да, – донесся издалека сонный голос.
- Отвечай правдиво, Дилан.
- Хорошо.
- Сможешь ли ты когда-нибудь предать меня или мое дело?
- Не думаю.
- Дилан, почему ты идешь на это?
- Так хочешь ты.
- Зачем рисковать ради меня?
- Я...
- Да?
- Мне кажется, я тебя люблю.
Любовь. Потрясающее слово. Сколько раз я произносил его, но никогда не понимал до конца. А здесь, на Цербере, где любовь просто абстракция?
- Ты действительно любишь меня?
- Да.
- Сильнее, чем саму себя?
- Да.
- Ты доверяешь мне свое тело и свою жизнь?
- Да.
- И я могу доверить тебе мое тело и мою жизнь?
- Да.
Я повернулся к Санде и повторил процедуру.
- Ты сможешь предать нас или нашу миссию?
- Нет, – заверила она меня. – Никогда.
- Ты говорила кому-нибудь в Доме о нашем деле?
- Нет.
- Кто-нибудь замечал твою озабоченность? Спрашивал о чем-нибудь?
- Один-два раза.
- И что ты сказала?
- Я сказала, что, мы любим друг друга.
- Они поверили тебе и отстали?
- Они завидовали, – ответила она, – и спрашивали о тебе.
- И что ты сказала?
- Я сказала, что ты попал сюда Извне и работаешь у Тукера.
- А еще?
Следующая фраза меня смутила. Фантазии этой молодой скучающей женщины звучали красочно и не слишком правдоподобно: мне отводилась в них роль Бога, ни больше ни меньше. Что ж, так даже лучше – они заведомо сочтут все это вымыслом, а ее возбуждение объяснят нашими свиданиями.
Санда – одновременно и проще, и сложнее, чем Дилан или другой обыкновенный человек. Она искренне любила Дилан, но поклонялась мне.
Когда я был зеленым агентом-выпускником, меня поражало, как легко можно манипулировать людьми, как податливы их эмоции и воля, если нужные слова произносятся в нужное время, если нажимаются нужные кнопки. Вот и сейчас две женщины любят меня и согласны рисковать головой, и кто знает, чем еще, ради меня. И, глядя на них, я испытывал нечто неведомое раньше – волнение, заботы, настоящее влечение и уважение... Может быть, я тоже способен любить?