– И это было их поражением, не только потому, что они создали линии, продолжающие направлять могущество, эээ, энергию в Безвременье и не позволяющие ему исчезнуть, как демоны задумывали, но и потому, что демоны оказались привязаны к тому месту, в которое так стремились. Я думаю, что эльфы, должно быть, радовались продолжению своей жизни, даже будучи изгнанными. А когда солнце поднималось, оно забирало назад тех демонов, что прокляли их, и заключало их в ловушку в ужасном яростном неистовстве.
– Пока эльфы не научились путешествовать по линиям и не вернулись домой, - сказала я, подняв на него глаза. – Хотя ведьмы первыми научились этому.
«А потом демоны убили всех знающих об этом гаргулий, чтобы никто кроме них не мог путешествовать по линиям».
Пирс отвернулся от меня, чтобы аккуратно вымыть тарелки.
– Разумная истина состоит в том, что тело знает секрет нашего происхождения, – сказал он, напомнив мне, что он один из нескольких человек, знающих об этом, – демоны создали Безвременье, и они вынуждены возвращаться туда каждый раз, когда встает солнце.
– Дженкс не может оставаться в Безвременье после восхода солнца, – сказала я, беря кружку и грея об нее свои руки. – Его сразу же выкидывает. И когда я была в Безвременье, я чувствовала, что линии тянуться из Безвременья в реальность.
Пирс поставил чистые тарелки в сухую раковину.
– Возможно, из-за того, что пикси невысоки ростом. Меня этому не учили, поэтому я не знаю. Линии текут, как поток. Когда солнце садится, Безвременье выплескивается в реальность, позволяя демонам пройти. Когда солнце встает, реальность струится в Безвременье, выталкивая их обратно. Это периоды охраняют нас от их реальности.
Я задумалась об этом, вспомнив разрушенные здания. Встав, я принялась открывать ящики, чтобы найти полотенце.
– Итак, лей-линии – это дороги демонов, по которым когда-то они собирались вернуться в реальность; они струятся вперед и назад, как потоки, в зависимости от времени.
– Ты поняла это, как по книге! – сказал Пирс, явно довольный, – вся полнота Безвременья растянута позади нас, как человек, привязанный к бегущей лошади, наскоро прикрученный лей-линиями.
– Так как ты путешествуешь по ним? – спросила я, вытирая тарелки и вспомнив, к чему вся эта история предположительно привела. Он заколебался, и я добавила. – Я хочу знать, даже если это просто теория. Я не скажу Алу, что ты рассказал мне. Ты не мог бы довериться мне хоть немного?
Он зажмурился, как от боли, с его рук капала пена, и я добавила:
– Мне же нужно что-то, над чем подумать в Алькатрасе, кроме твоего потрясающего латинского произношения, не правда ли?
Эмоции исчезли с его лица.
– Ты не попадешь туда. Я не позволю, – сказал он, его мыльные руки неожиданно оказались на моих плечах, – с помощью Биза я смогу найти тебя, последовать за тобой, куда угодно.
Мой первый порыв вырваться исчез. Пока я там стояла, мои плечи намокли. Я нашла его выражение слишком измученным, чтобы верить в белых рыцарей. Счастливые окончания никогда не раздавались просто так. Вам приходится за них бороться, зарабатывать их разбитыми сердцами и жертвами. И сейчас я просто не могла сделать этого. Было слишком больно, когда все разваливалось на части.
– Не надо давать мне обещания, – прошептала я, и серьезное свечение в его глазах потускнело.
Опустив голову, я вынырнула из его рук, подошла к столу и накрыла крышкой кукурузный сироп так, словно ничего не произошло, но мои плечи мерзли, заставляя меня чувствовать, будто он до сих пор касается меня. Я не могла себе позволить влюбиться в него. Даже думать об этом было очень глупо.
– Послушай, я много раз путешествовала по линиям, – запротестовала я, желая сменить тему, – я даже могу поддерживать свою цельность без чьей-либо помощи. Алу не нужно удерживать мою душу от того, чтобы она летала над континентами неделями. Ты можешь, по крайней мере, сказать мне, как гаргульи входят в лей-линии?
Склонив голову, Пирс повернулся к раковине и вылил кастрюлю с мыльной водой.
– Нет, ну в самом деле! – уговаривала я, засунув кукурузный сироп рядом с кукурузными хлопьями и захлопнув дверь.
«Зачем Нику шесть бутылок кукурузного сиропа?»
– Я не скажу Алу!
Пирс все еще ничего не говорил, он ополоснул утятницу и отложил ее, не вытирая. Он хмурился, когда обернулся, но, заметив мои скрещенные на груди руки, поднял ладони в знак капитуляции.
– Удерживание своей души целой лишь малая часть, – сказал он, и я удовлетворенно фыркнула, повернувшись, чтобы протереть столовое серебро. – Если сказать в общем, тебе нужно изменить свою ауру так, чтобы она соответствовала лей-линии.
Я открыла три ящика, разыскивая столовое серебро, и бросила туда приборы, когда нашла нужный. Внутри был беспорядок, в почти пустом ящике валялись перемешанные между собой предметы. У Айви бы случился удар.
– Я не знала, что ты так можешь, – сказала я, – изменить свою ауру. Можешь сделать ее другого цвета?
– Нет. Цвета медленно меняются с опытом, но звук, который аура издает… пластичен.
Я бедром закрыла ящик и обернулась.
– Ауры издают звук? – спросила я.
– По-видимому, – сказал он мрачно, – моя никогда не производила ничего, что я мог бы услышать.
Я улыбнулась, расслабившись благодаря упавшему напряжению.
– Как ты можешь изменить что-то, чего даже не слышишь? – пожаловалась я. – Это так же, как научить немую женщину безупречно говорить.
– Это, – сказал Пирс, убирая тарелки, – очень хорошее сравнение. Поэтому для того, чтобы тебе научиться, требуется гаргулья. Тебе нужно знать, как должна звучать твоя аура, и гаргулья – единственное существо, которое может слышать ауры и лей-линии одновременно.
Я облокотилась на кухонную стойку, задумавшись, похоже ли это на обычную жизнь, которая могла бы у меня быть: проспать несколько часов в чьей-то квартире, убраться после завтрака и болтать с человеком, который мертв уже сто пятьдесят лет.
«Но теперь не мертв».
– Биз может слышать ауры, – сказала я, и Пирс взял у меня полотенце, вытянув его из моих пальцев, – значит, если я захочу пользоваться лей-линией, как демон, и передвигаться вперед и назад, все, что мне нужно – это узнать, как заставить свою ауру правильно звучать?
Он кивнул.
– Кроме того, – сказал он, его глаза задержались на моих, – когда Ал переносит тебя по линии, сначала он меняет звучание твоей ауры, пока она не станет соответствовать звуку ближайшей лей-линии. Это затягивает тебя в нее. Ты можешь попасть еще куда-нибудь, заставив свою ауру звучать как та линия, на которой ты бы хотела оказаться. Человеческая душа найдет себя довольно быстро, и оттуда ты уже сможешь позволить своей ауре звучать по-обычному, чтобы линия вытолкнула тебя обратно в реальность. Демоны не могут слышать линии, так же, как и ведьмы, или эльфы, или пикси, но с практикой они могут научиться изменять свои ауры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});