— Тернер?
— Здравствуй, киска.
Наплевать, если она не хочет, чтобы он ласково ее называл.
— Я уже… — она зевнула, — почти перестала тебя ждать.
— Я же сообщил, что приезжаю сегодня.
— Но дороги…
— Они оказались не такими ужасными.
Он смотрел на нее и улыбался. Кажется, жена со сна не помнит, за что злилась на него, а он не собирается ей напоминать. Он коснулся ее щеки.
— Я скучал без тебя.
Миранда встрепенулась:
— Правда?
— Очень. — Он помолчал. — А ты?
— Еще как! — Врать ни к чему, подумала она. Он же знает, что она его любит. — Ты успешно провел время в Лондоне? — вежливо осведомилась она.
— Я бы предпочел, чтобы ты была со мной, — ответил он, осторожно подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть ее. — У тебя все в порядке?
— На несколько дней приезжала Оливия.
— Рад слышать.
Миранда кивнула. Потом пробормотала:
— Все равно у меня было много времени, чтобы обо всем подумать.
Наступило долгое молчание.
— Понимаю, — сказал он.
Она увидела, как Тернер положил на стол сверток, встал и зажег еще несколько свечей.
— Здесь темно.
— Я заснула еще засветло, — пояснила она, чтобы что-то сказать, словно между ними уже властвовал невысказанный уговор избегать теплых, сердечных слов.
— Да, сейчас рано темнеет. Ты, наверное, очень устала.
— Тяжело носить в животе еще одного человека.
Он улыбнулся:
— Уже недолго ждать.
— Да, конечно, но я хочу, чтобы этот последний месяц прошел как можно приятнее и спокойнее.
Слова повисли в воздухе.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать…
Она нервно сглотнула слюну. Господи, хоть бы она стояла, уперев руки в бока или скрестив на груди, да как угодно, но не лежала на диване в такой дурацкой неловкой позе!
— Я хочу сказать, что не могу продолжать жить так же, как раньше.
— Я полагал, что мы счастливы.
— Были. Я была. Мне так казалось… но я ошиблась.
— Либо ты была счастлива, либо нет, киска.
— Разве тебе непонятно? — Миранда с упреком взглянула на него. — Вижу, что до тебя не доходит.
— Не знаю, чего ты от меня хочешь, — ровным тоном произнес он, но они оба знали, что он лжет.
— Мне необходимо знать: как ты ко мне относишься, Тернер?
— Ну и вопрос! — Он не мог поверить своим ушам. — Как я к тебе отношусь? Черт возьми, ты моя жена. Что еще тебе необходимо знать?
— Только то, что ты меня любишь! — крикнула она, неуклюже вставая на ноги.
Он ничего не ответил — просто стоял, а щека у него нервно дергалась.
— Или объяви, что это не так. Я просто хочу выяснить, что ты чувствуешь, Тернер. Мне совсем не безразлично, что ты ко мне испытываешь. Если ты не… если ты не…
Миранда крепко зажмурила глаза и сжала ладони. Как все это сказать?
— Не важно, если ты меня не любишь, но я все равно должна знать.
— О чем, черт побери, ты говоришь? — Он в сердцах запустил пальцы в волосы. — Каждый день, каждую минуту я твержу тебе, что обожаю тебя.
— Тыне говорил этого. Только повторял, что в восторге оттого, что женился на мне.
— Да в чем тут разница? — едва не заорал Тернер.
— Может, тебе просто нравится быть женатым.
— После первого брака?
— Прости.
За то, что напомнила ему о Летиции, она может извиниться, но не за все остальное.
— Разница есть, — тихо сказала она. — И большая. Я хочу знать, как ты относишься ко мне, а не к тому, что я побуждаю тебя чувствовать.
Тернер встал у окна и оперся о подоконник. Она видела лишь его спину.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отчетливо прозвучали его слова.
— Ты не хочешь понимать! Боишься подумать об этом. Ты…
Тернер обернулся к ней. Такого взгляда у него Миранда никогда не видела. Даже той ночью, когда он впервые ее поцеловал, сидя в одиночестве, пьяный, после похорон Летиции. Он медленно шагнул к ней, весь — олицетворение гнева.
— Я не являюсь деспотичным мужем, но моя терпимость не простирается настолько далеко, чтобы слышать, как меня называют трусом. Выбирай слова, жена! Думай, что говоришь!
— А ты поразмышляй о своем отношении ко мне, — в тон ему ответила она. — Я не какая-нибудь… — она искала нужное слово, и ее всю трясло, — безмозглая кукла, чтобы ты мог так помыкать моими чувствами.
— Ради Бога, Миранда! Надо давать отчет своим словам.
Та не сразу нашлась что ответить. Наконец, запинаясь, произнесла:
— Мне не нравится, когда со мной разговаривают высокомерным тоном, Тернер.
— Тогда не раздражай меня.
— Это ты постоянно выводишь меня из терпения, — вспылила она.
— Миранда, я ничего подобного не делал. Стоит мне сказать, как мы счастливы, и ты тут же бросаешься на меня, словно фурия, обвиняешь во всех смертных грехах…
Он замолчал, потому что ее пальцы вцепились ему в плечи.
— Так ты думал, что мы счастливы? — еле слышно спросила она.
— Конечно, я так полагал. И все время тебе это говорил. — Он с удивлением воззрился на жену, потом отодвинул ее в сторону. — Ну хорошо. Все, что я делал, все, что говорил… все это не важно. Но ты не желаешь знать, что я счастлив с тобой. Тебе безразлично то, что мне нравится быть с тобой. Тебе важны мои слова.
У нее не было сил спросить громко, она смогла только прошептать:
— Ты абсолютно прав.
В Тернера как будто вонзили булавку. Он всегда отличался непоседливостью и живостью, не лез за словом в карман, а сейчас… Сейчас он неподвижно стоял и молча смотрел на нее, словно она впустила в гостиную Медузу Горгону.
— Послушай, я…
— Что, Тернер? Что ты хочешь сказать? Ты утратил дар речи?
— Я… О, ради Бога, Миранда, это нечестно!
— Ты не можешь это выговорить.
Ее глаза наполнились ужасом, До сего момента она лелеяла надежду, что он вымолвит заветное признание. Просто он слишком напряженно об этом думает, но от избытка чувств слова сами сорвутся с его губ, потому что он все-таки любит ее. В глубине души, в самой крохотной части ее теплилась мысль, что эго так. Но в одну секунду эта надежда ссохлась и умерла, а вместе с ней померкла и часть ее души.
— Господи, — вздохнула Миранда. — Ты не можешь этого сказать!
Тернер увидел пустоту в ее глазах и понял, что потерял ее.
— Я не хочу тебя ранить, — пробормотал он.
— Поздно говорить об этом.
Слова застряли у нее в горле. Она медленно направилась к двери.
— Подожди!
Миранда остановилась и обернулась.
Он взял со стола пакет, который принес с собой.
— Вот, — сказал он упавшим голосом. — Это для тебя.