Ларочка вылезла из-под них и уселась на подушку, задрав ночную рубашку и рассматривая свои алеющие излизанные Наташей губки. Соседние кровати вновь откликнулись похихикиванием, и, обернувшись, Ларочка обнаружила, что никто уже в спальне давно не спит.
– Ага! – внимание Ларочки, казалось, вернулось к её мокрой встревоженной письке. – Вот сейчас и выясним, раз не спится, кто это у нас устроил сегодня День Радио! Раечка – прыг ко мне! Это ты, лапочка, так влюблена в утреннюю зарядку на свежем воздухе?
– А я тоже, может быть, зарядку люблю! – произнесла сидящая в ногах Ларочкиной постели Наташа, и начавшая было путешествие на четвереньках через кровати Раечка замерла на месте. – Особенно на морозе… закаляться полезно…
– Но ты же ведь не могла этого сделать, Наташенька? – в голосе Ларочки Моховой звучали лишь лёгкие нотки сомнения.
– Не могла! – согласилась Наташа. – Но сделала…
– Понятно! – нотки сомнения исчезли полностью: Ларочке гораздо больше верилось в способность Наташи прикрыть нашкодившую малышню, чем в то, что она станет ночью, пописяв, крутить ручку спящего радио в поисках пионерской зорьки. – Раечка, солнышко моё, где ты там потерялась?
Раечка всё так же на четвереньках пробилась через разбросанные простыни и одеяла и предстала перед сидящей на подушке Ларочкой.
– Рассказывай… – вздохнула Ларочка.
– Чего? – хихикнула Раечка, глядя на широко раскрытую письку Ларочки.
– «Чего-чего»! – передразнила её Ларочка. – Когда человеком станешь, вот чего! Радио ты включала? В глаза смотри!
– Радио? – Раечка честно попыталась взглянуть в глаза, но взгляд её тут же опять соскользнул вниз, и она вновь хихикнула: – Ласька, у тебя писька мокрая!
– Да? – Ларочка с деланным удивлением заглянула к себе под живот, растягивая в стороны пальцами пушистые губки; но тут же вернулась к вопросу: – Ты не про письку мне, а про радио! Ты? Ну чего ты хихикаешь?
– А чего ты с писькой голой сидишь! Я, может, так не могу признаваться! – Раечка теперь сама сделала вид, что дует губки и лишь искоса взглядывала на разверстую вульву.
– Ларочка, а можно я… – неожиданно вмешалась стоявшая рядом с Наташей Динуля.
– Что – ты? Признаешься, наконец?
– Нет… Ларочка... Можно я… как Наташа… тебе… полижу?..
– Нет! – строго произнесла Ларочка и сдвинула коленки, но они не сошлись вместе, а упёрлись в стоящую перед ней Раечку. – Мала ещё…
– И я… тоже… – заново захихикала зажатая между ног Раечка.
– И я… – послышался голос совсем притихшей под ритмично вздрагивающим одеялом Таси-Тобика.
– Всё! Кыш все! Надоели… – Ларочка выставила Раечку из своих коленок и шлёпнула по попе. – Все по кроватям и спят или одеваются, а то я сама вам тут утреннюю зарядку устрою!
Динуля и Раечка сразу воспользовались случаем и устроили перегонки на четвереньках по взбаламошенным утренним постелям к своим местам. А Ларочка потянулась тепло на своей мягкой подушке, с самостоятельно разбегающимися в стороны коленками, и полумурлыкнула полупроизнесла: «Ну ладно уж… Так и быть…». Она стянула через голову ночную рубашку и оказалась возле кровати Динули. «Давайте… Только по очереди… И быстро – мне в столовую надо успеть…».
…На следующее утро Ларочка Мохова проснулась от мысли, что до возвращения всего детского дома из поездки в Москву, по словам Вероники, осталось всего три дня. Она села на постели, нашаривая ногами тапочки под кроватью и невольно улыбнулась, глядя на мирно посапывающих в лучах занимающегося рассвета девочек на соседних кроватях.
– Тобик, давай! – произнесла она полушёпотом, тронула Тасю Банкину за пылающую во сне щёчку и поудобней поставила одну ногу на перило кровати, подняв до живота ночнушку.
Тася раскрыла глаза, увидела Ларочку и потянулась лицом к ней между ножек. Ещё полусонная, обворожительно пахнущая писька Ларочки разошлась в стороны под напором маленького язычка и встретилась с целующими её губками девочки. Рядом тут же послышалось шевеление, и пара блеснувших глаз уставились на Ларочкин обнажённый животик из-под одеяла Динули. Становилось тепло и хорошо всё вокруг, и Ларочка прижала увлекающуюся всё больше Тобика ладошками за голову под свой живот…
«И мне… И мне…», возбуждённый шёпот выбирающейся из-под одеяла Динули приостановил поток согревающих чувств Ларочки. «И тебе!», прошептала она в ответ и задрала ногу уже над соседними перилами. Динуля высунула кончик розового языка и потянулась к промоченной уже Тобиком дырочке. Ларочкина писька под её неумелым, но старательным напором влажно захлюпала. «Да тише ты!», Ларочка гладила Динулю по ушкам и волосам, «Только щекотишься!..». Динуля чуть поумерила пыл, и Ларочку снова закачало на волнах легкокрылого удовольствия. Рядом пристроилась и гладила её по задранной коленке проснувшаяся окончательно Тобик, а по другую сторону Ларочкиной кровати начинала просыпаться Наташа. Ларочка уже тихо постанывала и начинала легонько дрожать в коленках, когда с Наташиной стороны донёсся громкий шёпот: «А Раечке?!».
Ларочка с трудом оторвала от низа живота распалённые щёчки Динули и на цыпочках подошла к Раечкиной постели. Маленькая Раечка ещё спала и Ларочка осторожно поцеловала её в носик. Девочка улыбнулась и открыла глаза, а Ларочка уже мягко присаживалась над ней своей раскрытой писькой, сжав ступнями босых ног простыни рядом с маленькими плечиками. Раечка обратно зажмурилась в сон и приникла лицом к горячему влажному лону. Ларочка обхватила крошку-Раечку за головку и стала мягко покачивать её под своим животиком. Раечка жмурилась и хваталась губами то за нежные лепестки маленьких губок, то за чавкающую дырочку, то за скользкий сильно вздувшийся клитор. Тобик и Динуля с интересом заглядывали Ларочке под лобок и гладили её по рукам, коленкам и попе, а Наташа подошла и потянулась к Ларочке через перила. Их губы встретились, и Ларочкина попа задрожала над лицом Раечки. Стремительный весёлый оргазм прокатился по всему телу сидящей на корточках Ларочки Моховой, сжимая ей пресс и заставляя до предела разъехаться коленки. Ларочка завертела головой и застонала у Наташи на губах в порыве чувств безумного прилива всё охватывающей радости…
Эпилог. «Осень».
Наташа со всех ног мчалась по усеянным жёлто-красной листвой весёлым осенним лужам. Ошеломляющая новость несла её на лёгких крыльях в кабинет Вероники Сергеевны: её лучшего друга Колю, большого и до глупого доброго Николая Гарина, усыновляют!
– Вероника… Сергеевна… Это правда? – Наташа ворвалась к Веронике с трудом переводя дыхание от стремительного бега.
Ответ был не нужен. «Правда» стояла рядом с диванчиком у стола Вероники и в четыре руки сжимала Колю за плечи. Мужчина в лётной форме и симпатичная молодая женщина с голубыми глазами.
– Ага… – только и вымолвилось Наташе, и она строго посмотрела на новоприёмных Колиных родителей.
Вероника рассмеялась и встала из-за стола:
– Проходи, Наташенька, знакомься! Это Илья Палыч и Маргарита Александровна. Они любят Колю, а Коля любит их. Твои предложения?
– Может быть – испытательный срок? – мужчина чувствовал себя слегка неуютно под пристальным Наташиным взглядом, смущался и немного краснел.
– Не поможет… – вздохнула Наташа, глядя на смеющиеся лучики в глазах Коли. – Он же уже любит вас…
– Понимаю… – так же точно вздохнул и мужчина. – Я так спросил… по привычке… Лётчик-испытатель!
Он протянул Наташе огромную “лопатой” руку.
– Наташа! – протянула в ответ растопыренную лапку Наташа и, подумав, добавила: – У вас жена красивая…
– Знаю, – легко согласился лётчик. – Но даже это не главное…
Наташа смотрела теперь сразу на три улыбки соединённые вместе, улыбалась тихонько и старалась не заплакать от нахлынувшего вдруг на неё какого-то непонятно-слезоточивого счастья…
«Самой что ли усыновиться к кому-нибудь?», пришла спасительно-весёлая мысль, и Наташа тут же стёрла улыбку с лица, обернулась серьёзно и потянула Веронику за рукав белого платья-халата:
– Вероника Сергеевна, а когда вы уже, наконец, удочерите меня?..
Наташа. Поезд на Ленакан
Знакомство
Ехать предстояло целых трое суток. Ровно в 7.31 поезд качнулся, за окном поплыли вокзал, привокзальные постройки, городские окраины, и вскоре поезд уже вырывался на необъятную ширь южных степей.
В купе вместе с Наташей пока находилась лишь одна попутчица – чуть вульгарно, но совсем не безвкусно подкрашенная женщина лет сорока, которая чуть было не опоздала на поезд и, влетев вся запыхавшаяся и взмокшая, несколько эпатировала Наташу приветственным «Бля, чуть трусы не порвала гоняться за ним!». Имелся в виду поезд, который несчастной беглянке чуть в самом деле не показал свой хвост, и Наташа улыбнулась в ответ, сжимая изо всех сил губы, чтобы не прыснуть со смеха в открытую.