И когда царица убедилась, что малютки – дети Хасана и что её сестра, госпожа Манар-ас-Сана, – его жена, в поисках которой он пришёл, она разгневалась на сестру великим гневом, больше которого не бывает…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот шестнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот шестнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царица Нур-альХуда убедилась, что малютки – дети Хасана и что её сестра, Манар-ас-Сана, – его жена, в поисках которой он пришёл, она разгневалась на сестру великим гневом, больше которого не бывает, и закричала в лицо Хасану, и тот упал без чувств. А очнувшись от обморока, он произнёс такие стихи:
«Ушли вы, но ближе всех людей вы душе моей,Вы скрылись, но в сердце вы всегда остаётесь.Аллахом клянусь, к другим от вас я не отойдуИ против превратностей судьбы буду стоек.Проходит в любви к вам ряд ночей и кончается,А в сердце моем больном стенанья и пламяВедь прежде я не хотел разлуки на час один,Теперь же ряд месяцев прошёл надо мною.Ревную я к ветерку, когда пролетает он, –Поистине, юных дев ко всем я ревную».
А окончив свои стихи, Хасан упал, покрытый беспамятством. И, очнувшись, он увидел, что его вытащили, волоча лицом вниз, и поднялся и пошёл, путаясь в полах платья, и не верил он в спасение от того, что перенёс от царицы. И это показалось тяжким старухе Шавахи, но она не могла заговорить с царицей о Хасане из-за её сильного гнева.
И когда Хасан вышел из дворца, он был растеряй и не знал, куда деваться, куда пойти и куда направиться, и стала для него тесна земля при её просторе, и не находил он никого, кто бы с ним поговорил и развлёк бы его и утешил, и не у кого было ему спросить совета и не к кому направиться и не у кого приютиться. И он убедился, что погибнет, так как не мог уехать и не знал, с кем поехать, и не знал дороги и не мог пройти через Долину Джиннов и Землю Зверей и Острова Птиц, и потерял он надежду жить. И он заплакал о самом себе, и покрыло его беспамятство, а очнувшись, он стал думать о своих детях и жене и о прибытии её к сестре и размышлять о том, что случится у неё с её сестрой.
А потом он начал раскаиваться, что пришёл в эти земли и что он не слушал ничьих слов, и произнёс такие стихи:
«Пусть плачут глаза о том, что милую утратил я:Утешиться трудно мне, и горесть моя сильна.И чашу превратностей без примеси выпил я,А кто может сильным быть, утратив возлюбленных?Постлали ковёр упрёков меж мной и вами вы;Скажите, ковёр упрёков снова когда свернут?Не спал я, когда вы спали, и утверждали вы,Что я вас забыл, когда забыл я забвение.О, сердце, поистине, стремится к сближению,А вы – мои лекари, от хвори храните вы.Не видите разве, что разлука со мной творитПокорён и низким я и тем, кто не низок был.Скрывал я любовь мою, но страсть выдаёт её,И сердце огнём любви на веки охвачено.Так сжальтесь же надо мной и смилуйтесь: был всегдаОбетам и клятвам верен в скрытом и тайном я.Увижу ли я, что дни нас с вами сведут опять?Вы – сердце моё, и вас лишь любит душа моя.Болит моё сердце от разлуки! О, если быВы весть сообщили мне о вашей любви теперь!»
А окончив свои стихи, Хасан продолжал идти, пока не вышел за город, и он увидел реку и пошёл по берегу, не зная, куда направиться, и вот то, что было с Хасаном.
Что же касается его жены, Манар-ас-Сана, то она пожелала выехать на следующий день после того дня, когда выехала старуха. И когда она собиралась выезжать, вдруг вошёл к ней придворный царя, её отца, и поцеловал землю меж её руками…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот семнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот семнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Манар-ас-Сана собиралась выезжать, вдруг вошёл к ней придворный царя, её отца, и поцеловал землю меж её руками и сказал: «О царевна, твой отец, царь величайший, приветствует тебя и зовёт тебя к себе». И царевна поднялась и пошла с придворным к отцу, чтобы посмотреть, что ему нужно. И когда отец царевны увидал её, он посадил её с собой рядом на престол и сказал: «О дочка, знай, что я видел сегодня ночью сон, и я боюсь из-за него за тебя и боюсь, что постигнет тебя из-за этой поездки долгая забота». – «Почему, о батюшка, и что ты видел во сне?» – спросила царевна.
И её отец ответил: «Я видел, будто я вошёл в сокровищницу и увидел там большие богатства и много драгоценностей и яхонтов, и будто понравились мне во всей сокровищнице среди всех этих драгоценностей только семь зёрен, и были они лучшими в сокровищнице. И я выбрал из этих семи камней один – самый маленький из них, но самый красивый и сильнее всех сиявший. И как будто» я взял его в руку, когда мне понравилась его красота, и вышел с ним из сокровищницы. И, выйдя из её дверей, я разжал руку, радуясь, и стал поворачивать камень, и вдруг прилетела диковинная птица из далёких стран, которая не из птиц нашей страны, и низринулась на меня с неба и, выхватив камешек у меня из руки, положила его обратно на то место, откуда я его принёс. И охватила меня забота, грусть и тоска, и я испугался великим испугом, который пробудил меня от сна, и проснулся, печальный, горюя об этом камне. И, пробудившись от сна, я позвал толкователей и разъяснителей и рассказал им мой сон, и они мне сказали: «У тебя семь дочерей, и ты потеряешь младшую и её отнимут у тебя силой, без твоего согласия». А ты, о дочка, младшая из моих дочерей и самая мне дорогая и драгоценная. И вот ты уезжаешь к твоей сестре, и я не знаю, что у тебя с ней случится. Не уезжай и вернись к себе во дворец».
И когда Манар-ас-Сана услышала слова своего отца, её сердце затрепетало, и она испугалась за своих детей и склонила на некоторое время голову к земле, а потом она подняла голову к отцу и сказала: «О царь, царица Нур-аль-Худа приготовила для меня угощение, и она ждёт моего прибытия с часу на час. Она уже четыре года меня не видала, и если я отложу моё посещение, она на меня рассердится. Самое большее я пробуду у неё месяц времени и вернусь к тебе. Да и кто ступит на нашу землю и достигнет островов Вак и кто может добраться до Белой Земли и до Чёрной Горы и достигнуть Камфарной Горы и Крепости Птиц? Как он пересечёт Долину Птиц, а за ней Долину Зверей, а за ней Долины Джиннов, вступит на наши острова? Если бы вступил на них иноземец, он наверное бы погиб в морях гибели. Успокойся же душою и прохлади глаза о моем путешествии, никто не имеет власти вступить на нашу землю». И она до тех пор старалась смягчить своего отца, пока тот не пожаловал ей разрешения ехать…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот восемнадцатая ночь
Когда же настала восемьсот восемнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Манар-ас-Сана до тех пор старалась смягчить своего отца, пока он не пожаловал ей разрешения ехать, и потом он приказал тысяче всадников отправиться с нею и довести её до реки, а затей оставаться на месте, пока она не достигнет города своей сестры и не войдёт в её дворец. И он велел им оставаться с нею и взять её и привести к её отцу и наказал Манар-ас-Сана побыть у сестры два дня и быстро возвращаться. И царевна ответила: «Слушаю и повинуюсь!» – и поднялась и вышла, и отец её вышел и простился с нею.
А слова отца оставили след в её сердце, и она испугалась за своих детей, но нет пользы укрепляться осторожностью против нападения судьбы. И Манар-ас-Сана ускоряла ход в течение трех дней с их ночами и доехала до реки и поставила свои шатры на берегу. А потом она переправилась через реку, вместе с несколькими слугами, приближёнными и везирями и, достигнув города царицы Нур-аль-Худа, поднялась во дворец и вошла к ней и увидела, что её дети плачут около неё и кричат: «Отец наш!» И слезы потекли у нёс из глаз, и она заплакала и прижала своих детей к груди и сказала: «Разве вы видели вашего отца? Пусть бы не было той минуты, когда я его покинула, и если бы я знала, что он в обители жизни, я бы вас к нему присела».
И потом она стала плакать о себе и о своём муже, и о том, что её дети плачут, и произнесла такие стихи:
«Любимые! Несмотря на даль и суровость, яСтремлюсь к вам, где б ни были, и к вам направляюсь лишь.И взоры обращены мои к вашей родине,И сердце моё скорбит о с вами прошедших днях.Как много мы провели ночей без сомнения,Влюблённые, радуясь и ласке и верности!»
И когда царевна увидела, что её сестра обняла своих детей и сказала: «Я сама сделала это с собою и с детьми к разрушила мой дом», – Нур-аль-Худа не пожелала ей мира, но сказала ей: «О распутница, откуда у тебя эти дети? Разве ты вышла замуж без ведома твоего отца или совершила блуд? Если ты совершила блуд, тебя следует наказать, а если ты вышла замуж без нашего ведома, то почему ты покинула твоего мужа и взяла твоих детей и разлучила их с их отцом и пришла в наши страны?..»