Послышался удар и звон стекла.
«Второй», – подумала я про стакан. Первый раскокала я три дня назад. Так Маша стаканов не напасется.
Послышались шаги и звон мелких стекляшек. С пола стали подметать, решила я. Через некоторое время осколки звякнули в мусорной корзине.
– Вы опоздаете на аэродром, – сказала затем Маша. – Вам пора идти.
Я будто увидела, как Валерий разглядывает часы.
– Нет, есть еще пятнадцать минут.
– Что, собственно, вы хотите от меня? – вдруг раздраженно сказала Маша.
– Я обещаю вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы Лена была со мной счастлива.
Чуть звякнули стекляшки, высыпанные в мусоропровод, стукнул поставленный в угол металлический совок.
– Спасибо. Теперь я спокойна. Надеюсь, что Лена будет в хороших руках, – донесся из кухни голос Маши. Не без сарказма, как я заметила. Валерий сказал:
– И еще…
Маша молчала. Мне показалась, что она отвернулась от него.
– Маша, послушайте, встреча с вами была для меня как наваждение. Я увидел вас и решил, что все возможно вернуть.
Маша молчала.
– Клянусь! Чем хотите, клянусь, что я любил свою первую жену, когда женился на ней. Не знаю, что бы только я не отдал, чтобы не случился тот ужасный вечер, та ночь, когда она…
– Но… – Тут Машин голос окреп, мне показалась, что она опять подошла к Валерию. – Если вы все еще любите свою умершую жену, зачем вы морочите голову моей племяннице?
Мне показалось, он взял Машу за руку:
– Я не морочу ей голову. До встречи с вами все было определено, все решено! Со времени смерти жены прошло три года… Я все еще чувствую себя виноватым. – Он опустил голову, будто вспоминал. – Время шло, сын подрастал, я встретил Лену. И я решился: пусть будет новая семья! Но когда я увидел вас, неожиданно, тогда рано утром, вы еще спали… и даже еще раньше, как только вошел в ваш дом… Все изменилось. Я подумал: а что, если Бог, или случай, или сам черт устроили все специально? И знакомство с Леной было лишь для того, чтобы я встретил вас?
– Внешнее сходство ничего не значит.
Мужской голос стал тише, мне показалось, что Валерий отошел и, может быть, сел. Куда он мог сесть? В кресло или на кровать.
– А вы уверены, что все люди действительно такие уж разные? – вдруг тихо спросил он. – И если есть желание жить вместе…
И тут я услышала, как Мари заорала. Да, да, заорала, что для меня было совсем неожиданно.
– Конечно, разные, черт побери! – она орала ему прямо в лицо. – Вы поступаете, как эгоист! Ваша жизнь… Ваша жена… Какого черта вы вообще ко мне приперлись? Я жила тут себе спокойно, знать вас не знала, думать о вас не думала, и вот являетесь вы и прямо с порога мне заявляете, что я, видите ли, на кого-то похожа? Да какое мне дело до вашей жизни? Слышите, какое мне дело?! – Она уже, наверное, трясла его за грудки. – Уж если кто и должен разбираться с вами и с вашими чувствами, так это Лена, ваша невеста!
И вдруг голоса стихли. Раздался чуть слышный шорох, всхлипывание – и потом опять молчок. Меня разобрало любопытство. Я встала на четвереньки, чтобы оказаться ниже уровня глаз стоящего человека – так делали пионеры в какой-то старой книжке про следопытов, и тихонько выползла в кухню. Тишина. В кухне было темно. Дверь в комнату была приоткрыта. Я добралась до нее и прильнула к щели с той стороны, где были дверные петли. Я не ошиблась в своем предположении. Валерий и Мари сидели на диване и целовались. Он гладил ее волосы, она, похоже, плакала. Когда он прильнул к ее коленям, мне стало видно ее лицо. В нем была такая нежность и такая неистребимая русская бабья тоска, что мне тут же захотелось выпить еще. Но я не стала. Я вообще не пила почти в этот вечер – не хотела повторения.
Ну что мне было еще смотреть на этих людей? Что, я не видела, как люди целуются? Или не знала, что такое тоска? С такими же предосторожностями я уползла назад на террасу.
– Расскажи мне все-таки, почему ты считаешь себя виноватым? – через некоторое время до меня снова донесся голос Мари. Я представила, как она вздыхала, как вытирала салфетками нос и щеки.
Валерий встал. Я будто вдавилась в спинку своей качалки, чтобы он меня не заметил.
– Было следствие, – сказал Валерий. Голос его казался спокойным. – Следствие вел пожилой дядька. Почему-то ему очень хотелось доказать, что я чуть ли не утопил свою жену. – Он помолчал. – Но это было бесполезно доказывать. Мы поссорились, потом вроде уже помирились. Она хотела, чтобы я уложил сына спать… – Он говорил так медленно, что мне казалось, что он выговаривает эти слова впервые. – …Шел чемпионат мира по футболу. Мы с мужиками договорились вместе смотреть. Недалеко был пивной бар. Я видел с нашего балкона, что все уже пошли туда. Я сказал: – Уложи ребенка сама. Она не ответила. Ты не поверишь… – Он повернул к Маше голову. – Все, в общем, было спокойно. Я даже не мог предположить…
– Ты пошел смотреть футбол, – сказала Маша.
– Я болел за Испанию. – Он помолчал. – Испанцы вышли в финал.
– Что было дальше? – спросила Мари.
– На море был небольшой шторм. Она неплохо плавала. Наверное, ее ударило о волнорез. Не может быть, чтобы она захотела покончить с собой.
Я удивилась. Он думает, что она покончила с собой. Но из его рассказа этого не следовало. И все-таки он так думает, решила я.
– Скорей всего она потеряла сознание, – еще сказал он. – Когда ее тело обнаружили, оно было все избито о камни.
– Ужасно! – произнесла Маша. – Но зачем же она пошла ночью одна купаться?
Валерий помолчал.
– Не знаю. Она так ждала этой поездки к морю! А я пошел смотреть футбол. Мы должны были уехать через два дня.
Я чувствовала, что Мари сидела не шелохнувшись. Я тоже боялась пошевелиться, настолько обыденным и вместе с тем необычным и чем-то страшным был этот рассказ.
– У нас подобралась веселая компания, там, в баре. С некоторыми я уже был знаком по службе, с другими перезнакомились в процессе. Мы, собственно, и поругались из-за футбола. Она сказала – осталось два дня, а ты уходишь. Мы вернемся, и у тебя будет одна только служба на уме…
Мари подумала, что она умеет плавать только по-собачьи. И в море бы ночью одна не пошла.
Валерий сказал:
– Вот теперь действительно надо уходить, иначе я опоздаю.
Я услышала шаги – он пошел к выходу. Мари сидела. Послышался звук открываемой двери.
Он крикнул ей уже от лифта:
– Приезжайте на свадьбу! Мы с Леной будем считать вас самой почетной гостьей!
По-моему, Мари ничего не ответила на это. Я только услышала, как она закрыла за ним дверь, прошла в кухню и налила себе водки.
Самое лучшее, что в этой ситуации могла сделать я, – сидеть тихо, как мышка, и ждать, что будет. Я и сидела – замерла в своем кресле. Мне было жалко всех – жалко Мари, жалко Лену, жалко даже Валерия, жалко его умершую жену…