Июнь 1915
Остроумова-Лебедева А. П.
Аллея в Царском Селе
Цветная гравюра на дереве. 1905
Государственная Третьяковская галерея
ИЗ КНИГИ СТИХОВ «МИРРЕЛИЯ»
(1922)
Из цикла «Поврага»
Музей моей весны
О милый, тихий городок,Мой старый, верный друг,Я изменить тебе не могИ, убежав от всех тревог,В тебя въезжаю вдруг!
Ах, не в тебе ль цвела сирень,Сирень весны моей?Не твой ли — ах! — весенний деньВзбурлил во мне «Весенний день»[346],Чей стих — весны ясней?
И не окрестности твои ль,Что спят в березняке,И солнцесвет, и лунопыльМоих стихов сковали стиль,Гремящих вдалеке?
И не в тебе ли первый разМоя вспылала кровь?Не предназначенных мне глаз, —Ах, не в тебе ль, — я пил экстазИ думал: «Вот любовь!»
О первый мой самообман,Мне причинивший боль,Ты испарился, как туман,Но ты недаром мне был дан:В тебе была эоль!
И только много лет спустя,Ошибок ряд познав,Я встретил женщину-дитяС таким неотразимым «я»,Что полюбить был прав.
Да, не заехать я не могТеперь, когда ясныМои улыбки, в твой шатрок,Мой милый, тихий городок,Музей моей весны!..
19 апреля 1916
НИКОЛАЙ КЛЮЕВ[347]
«Я надену черную рубаху…»
Я надену черную рубаху,И вослед за мутным фонарем,По камням двора пройду на плахуС молчаливо ласковым лицом.
Вспомню маму, крашеную прялку,Синий вечер, дрему паутин,За окном ночующую галку,На окне любимый бальзамин,
Луговин поемные просторы,Тишину обкошенной межи,Облаков жемчужные узорыИ девичью песенку во ржи:
Узкая полосынькаКлинышком сошлась, —Не вовремя косынькаНа две расплелась!
Развилась по спинушке,Как льняная плеть, —Не тебе детинушкеДевушкой владеть!
Деревца вилавогоС маху не срубить, —Парня разудалогоСилой не любить!
Белая березынькаКлонится к дождю…Не кукуй, загозынька,Про судьбу мою!..
Но прервут куранты крепостныеПесню-думу боем роковым…Бред души! То заводи речныеС тростником поют береговым.
Сердца сон кромешный как могила!Опустил свой парус рыбарь-день.И слезятся жалостно и хилоОгоньки прибрежных деревень.
<1908>
«Сердцу сердца говорю…»
Сердцу сердца говорю:Близки межи роковые,Скоро вынесет ладьюНа просторы голубые.
Не кручинься и не плачьНеобъятно и бездумно,Одиночка и палач —Все так ново и безумно.
Не того в отшедшем жаль,Что надеждам изменило,Жаль, что родины печальЖизни море не вместило.
Что до дна заметеноЗарубежных вьюг снегами,Рокоча, как встарь, оноНе заспорит с берегами.
<1909>
«Я был прекрасен и крылат…»
Я был прекрасен и крылатВ богоотеческом жилище,И райских кринов ароматМне был усладою и пищей.
Блаженной родины лишенИ человеком ставший ныне,Люблю я сосен перезвон,Молитвословящий пустыне.
Лишь одного недостаетДуше в подветренной юдоли,Чтоб нив просторы, лоно водНе оглашались стоном боли,
Чтоб не стремил на брата братВраждою вспыхнувшие взгляды,И ширь полей, как вертоград,Цвела для мира и отрады,
И чтоб похитить человекВенец создателя не тщился,За что, отверженный на век,Я песнокрылия лишился.
<1911>
«Темным зовам не верит душа…»
Темным зовам не верит душа,Не летит встречу призракам ночи.Ты, как осень, ясна, хороша,Только строже и в ласках короче.
Потянулися с криком в отлетЖуравли над потусклой равниной.Как с природой, тебя эшафотНе разлучит с родимой кручиной.
Не однажды под осени плачО тебе — невозвратно далекой,За разгульным стаканом палачГоловою поникнет жестокой.
<1911–1912>
«Я — мраморный ангел на старом погосте…»
Я — мраморный ангел на старом погосте,Где схимницы-ели да никлый плакун,Крылом осеняю трухлявые кости,Подножья обветренный, ржавый чугун;В руке моей лира, и бренные гостиУснули под отзвуки каменных струн.
И многие годы, судьбы непреклонней,Блюду я забвение, сны и гроба.Поэзии символ — мой гимн легкозвонней,Чем осенью трав золотая мольба…Но бдите и бойтесь! За глубью ладоней,Как буря в ущелье, таится труба!
<1912>
Старуха
Сын обижает, невестка не слухает,Хлебным куском да бездельем корит;Чую — на кладбище колокол ухает,Ладаном тянет от вешних ракит.
Вышла я в поле, седая, горбатая, —Нива без прясла, кругом сирота…Свесила верба сережки мохнатые,Меда душистей, белее холста.
Верба-невеста, молодка пригожая,Зеленью-платом не засти зари!Аль с алоцветной красою не схожа я —Косы желтее, чем бус янтари.
Ал сарафан с расписной оторочкою,Белый рукав и плясун-башмачок…Хворым младенчиком, всхлипнув над кочкою,Звон оголосил пролесок и лог.
Схожа я с мшистой, заплаканной ивою,Мне ли крутиться в янтарь-бахрому?Зой-невидимка узывней, дремливее,Белые вербы в кадильном дыму.
<1912>
Досюльная[348]
Не по зелену бархату,Не по рытому, черевчату,Золото кольцо катается,Красным жаром распыляется, —По брусяной новой горнице,По накатной половичине,Разудалый ходит походом,Голосит слова ретивые:
Ах, брусяные хоромы,В вас кому ли жировати,Красоватися кому?Угодити мне из горниц,С белоструганных половиц,В поруб — лютую тюрьму!
Ах, вы, сукна-заволоки,Вами сосны ли крутити,Обряжать пути-мосты?
Побраталися с детинойЛыки с белою рядниной, —Поминальные холсты!
Ах, ты, сад зеленотемной,Не заманивай соловкой,Духом-брагой не пои:У тебя есть гость захожий,Под лозой лежит пригожий,С метким ножиком в груди!..
Ой, не в колокол ударили,Не валун с нагорья ринули,Подломив ковыль с душицею,На отшибе ранив осокорь, —Повели удала волостью,За острожный тын, как ворога,До него зенитной птахоюДолетает причет девичий:
Ой, не полымя в боруПолыхает ало —Голошу — утробой мруПо тебе, удалый.
У перильчата крыльцаЯровая мятаЗалучила жеребца,Друга-супостата.
Скакуну в сыром лугуМята с зверобоем,Супротивнику-врагуНожик в ретивое.
Свянет мятная трава,Цвет на бересклете…Не молодка, не вдова —Я одна на свете.
Заторится стежка-вьюнДо девичьей хаты,И не вытопчет скакунУ крылечка мяты.
<1913>