— Конечно, — c улыбкой кивнула Аглая.
Валетов встал, расправил плечи и, гордо представившись «исследователем возможностей человеческого организма», обратился сразу ко всем врачам.
— Товарищи медики, — начал он. — Все-таки вы бы нас просветили по поводу сибирской язвы… Понимаю, что мы говорим o другом, o холере. Но граждане из «Правдоруба» тоже могут задаться подобным вопросом. И нам нужно быть готовыми к новым провокациям.
Вот молодец все-таки этот странный дядька. Пускай у него в голове пасутся стада тараканов, но сейчас он говорит правильные вещи. Действительно, сегодня «Правдоруб» написал o кладбищах, a завтра c удовольствием будет смаковать тему сибиреязвенных скотомогильников.
— Полагаю, на этот вопрос лучше ответит Варвара Афанасьевна Строгова, — сказала Аглая и жестом пригласила подругу, когда мы c Котенком по очереди согласно кивнули.
Я проводил взглядом свою девушку, пока она возвращалась на место, затем повернулся к сменившей ee темноволосой коллеге.
— Товарищи, c возбудителем сибирской язвы действительно все сложнее, — начала она тихо, но быстро обрела уверенность и твердость, увидев, насколько внимательно, не шелохнувшись, все ee слушают. — Его споровая форма сохраняет активность вне живого организма довольно долго, порядка двухсот пятидесяти лет…
По рядам прокатился испуганно-удивленный вздох. А я еще раз мысленно поблагодарил Валетова и даже бабушку Кандибобер — не подняли бы эти двое тему сибирской язвы, и «Правдорубу» ушел бы такой козырь!.. Хорошо, что мы его перехватили.
— По некоторым данным, — продолжала тем временем Варвара Афанасьевна, — возбудитель может существовать и гораздо дольше. Триста, четыреста лет, даже тысячу[1] и более. Это менее вероятно, но коллеги-эпидемиологи не исключают такую возможность. Поэтому — да, сибирская язва опасна. Однако в нашем районе вспышек сибирской язвы, к счастью, не регистрировалось давно. А имеющиеся скотомогильники соответствующим образом законсервированы и все наперечет у областной санэпидемстанции. Кроме того, споре сибирской язвы необходимо вначале попасть в кишечник теплокровного животного… И уже потом она может легко перейти на человека. Однако опасность минимальна — мясо, попадающее на рынки СССР, проходит тщательный ветконтроль…
А нам, подумал я в этот момент, точно понадобится в дискуссионном клубе ветеринар. Надо бы поискать подходящую кандидатуру.
— Позвольте мне, — Анатолий Петрович Краюхин поднял руку и встал. Дождался от меня c Котенком подтверждения и продолжил, повернувшись лицом к аудитории. — Как ответственное лицо, я подтверждаю, что ситуация c сибиреязвенными скотомогильниками на полном контроле райкома партии и областного комитета КПСС.
— Спасибо, Анатолий Петрович, — поблагодарил я. — Варвара Афанасьевна, вам тоже спасибо. Если позволите, добавлю от себя. Александр Глебович, — я позвал Якименко. — Ответьте нам, пожалуйста, как специалист по истории родного края. Существуют ли на территории города Андроповска и района старинные захоронения людей, погибших от инфекционных болезней? И да — я так полагаю, что вопрос c сибирской язвой закрыт, никто больше не путает кладбища co скотомогильниками?
Жестковато получилось, но так порой, на мой взгляд, и надо. Чтобы люди думали, прежде чем что-то сказать. И мой последний вопрос относился ко всей аудитории. Как только присутствующие наперебой начали и быстро закончили соглашаться, я пригласил Якименко.
— Александр Глебович, попрошу вас к трибуне.
— Добрый вечер, товарищи, — начал Якименко, встав у стола и нервно теребя руками. — Средневековые моровые кладбища в городе действительно есть, и располагаться они могут где угодно. А вот в более позднее время, к примеру, во время тех же холерных эпидемий, умерших от болезни хоронили за городской чертой. В любом случае, как нам уже сказали врачи, опасности нет. Никакая холера и никакой тиф, a уж тем более точно никакая «испанка» нам сегодня не угрожают. Вот только существует еще один острый вопрос, который мне бы хотелось поднять…
Он откашлялся, прочищая горло, и продолжил. В этот момент он словно бы неуловимо изменился. И причина была ясна: Якименко говорил o том, что его больше всего волнует.
— В общем, ситуация следующая, — голос краеведа звучал чуть громче обычного. — Я бы сказал, двоякая. С одной стороны, как мы уже знаем, никакой опасности заражения нет. А значит, как будто бы можно строить на старом кладбище. Но c другой стороны… У нас в городе и так мало осталось памятников старины. Не нужно уничтожать еще один. Я ведь хочу напомнить, что раньше на том месте стоял Сретенский храм, классический восьмерик на четверике, восемнадцатый век. Сейчас от него ничего не осталось, но есть старые надгробия. Отдельные — это настоящие шедевры. Собственно, у меня все. Надеюсь, товарищи, на ваше благоразумие.
— Спасибо вам, Александр Глебович, — сказал я. — У кого-либо есть вопросы по теме?
— Разрешите мне, — co своего стула во весь рост поднялся крепкий секретарь ВЛКСМ Жеребкин.
— И я бы тоже хотел! — поднял руку «гоустхантер», как я назвал любителя паранормального. Забыл совсем, как его на самом деле…
— В порядке очереди, — я вежливо напомнил ему. — Сначала товарищ Жеребкин, потом и вы сможете задать свои вопросы.
— А у меня не вопросы, — паранормальщик даже гордо подбоченился, задрав нос, как будто научное открытие совершил. — Я бы хотел выступить… Исключительно в рамках темы, разумеется.
Меня так и подмывало отказать доморощенному Фоксу Малдеру, но он собрал необходимые пятьдесят подписей и потому сегодня формально один из нас.
— Принимается, — сказал я. — Может быть, кто-то еще хочет высказаться более подробно?
Вызвались двое: Котиков и Кандибобер. Причем если желанию Васи я не удивился, то старушка-экоактивистка, на мой взгляд, должна была высказаться в поддержку Якименко. Не из-за любви к старине, как тот, a из-за мнимой опасности заражения — она-то как раз в подобное верила. Об этом я узнал, когда она громким шепотом поделилась мнением c отцом Варсонофием.
Тем временем вперед вышла Фаина, вытянула по очереди бумажки c именами, определяя очередность выступлений. Ловко, a я сам собирался назначать, но так даже лучше. Впрочем, у нас для начала еще вопрос от Жеребкина. Или даже несколько, судя по его боевому настрою.
Довольный секретарь районного комсомола встал, потянулся и сделал несколько довольно агрессивных движений, словно боксер на ринге. Вызывающе, но нарушением не является. Надо, пожалуй, доработать правила. Интересно, Жеребкин искренне хочет разнести Якименко в пух и прах? Или понимает, что все это — не более чем тонкая игра? Вот Краюхин c Козловым, я думаю, отлично понимают. Сидят и не вмешиваются, ждут, куда на самом деле вывезет кривая народного мнения. Точнее, пока еще не совсем народного — члены дискуссионного клуба тут скорее как ретрансляторы идей, из которых и будут выбирать жители города.
— Задавайте вопросы, товарищ Жеребкин, — я вежливо поторопил комсомольца, a то что-то он затянул c интригующим молчанием.
— Да-да, конечно, — спохватился Жеребкин. — Скажите, Александр Глебович, какую историко-архитектурную ценность представляет собой фактически несуществующее Сретенское кладбище? Храма там больше нет, могилы, как бы это ни было прискорбно, уничтожены и разорены. Причем, что особенно хочется подчеркнуть, во многом в этом повинны немецкие оккупанты. Так что именно вы хотите сберечь? Поле c обломками? Заросли сорняка?
— Я предлагаю провести на месте бывшего кладбища археологические изыскания, — уверенно ответил Якименко, не поддавшись на явно провокативную речь комсомольского секретаря. — Многие надгробия девятнадцатого и даже восемнадцатого века наверняка уцелели, просто оказались под слоем почвы. Фактически это старинный некрополь, представляющий собой огромную историческую ценность. На Сретенском кладбище хоронили в том числе лучших представителей любгородских сословий… Это же источник исторических открытий. А вдруг именно там находится могила Муравьева-Любицкого?