— Не надо, Йарха. Не надо. Оставь нас, пожалуйста…
— Конечно, не надо. А как же. Кому нужна старая Йарха, когда есть молодой красивый ухажер? — почтенная кормилица удалилась, продолжая что-то бурчать в адрес инженера.
— Шесть лет, Оди, шесть лет, — прошептала Амала.
Он стоял коленях перед диванчиком и преданно смотрел в ее глаза, которые медленно наполнялись слезами.
— Прости меня, — драматично прошептал он, прижимаясь губами к ее прохладной ручке. — Я не мог иначе. Я ведь такой же подневольный, как и любой солдат, понимаешь? Был приказ, и я должен был его исполнить.
Амала понимающе кивала головой, а Оди со стыдом вспоминал истинную причину своего внезапного отъезда. Однажды среди ночи в дом к нему заявился старый солдат — отец одной из трех девушек Оди. Подняв сонного инженера с постели и направив заряженный арбалет ему в голову, потенциальный тесть произнес фразу, которая еще долго преследовала инженера в ночных кошмарах: «Выбирай, либо свадьба, либо похороны, причем все с твоим непосредственным участием». Оди выбрал побег.
— Ты даже не попрощался со мной! — готовая расплакаться девушка села на диванчике.
— Радость моя, эти люди выдернули меня прямо из постели. Я ничего не мог поделать…
— А написать ты мог? Хотя бы раз за шесть лет?
Оди замялся — он не знал, как объяснить Амале свое многолетнее молчание. Тем временем она потянулась к маленькой плюшевой подушке и замахнулась ей на Оди, который, тяжело вздохнув, приготовился принять наказание, в душе радуясь, что под рукой не оказалось ничего более твердого и тяжелого.
— Негодяй! Мерзавец! Подлец! — неистовствовала девушка, осыпая его подушечными ударами. — Бросил меня! Не написал! Не приехал! Я все это время думала, что ты умер! А ты развлекался где-то! Без меня! Шесть лет!
Оди покорно и безропотно сносил удары и принимал все эпитеты, которыми награждала его рассерженная красавица. Он знал, что после такой бури обязательно наступит примирение, и потому ему было чертовски сложно сдержать улыбку. Но ситуация требовала предельной серьезности, и Оди держался из последних сил.
— А чего это у тебя лицо расцарапано? И губа прокушена? Изменщик! Поссорился с какой-нибудь кралей? — Амала принялась еще активнее наносить удары.
— Разбита, а не прокушена, — сказал Оди с видом человека, которого оскорбили в его лучших чувствах. — И поцарапала меня не «краля», как ты изволила выразится, а терновые кусты…
— Кусты? — удивленная девушка прекратила экзекуцию.
— Да, кусты, через которые мне пришлось продираться, когда я бежал из плена.
— Великие духи, — прошептала Амала с благоговейным трепетом, когда Оди как бы невзначай откинул голову назад, продемонстрировав только-только затянувшуюся длинную рану под челюстью. — Кто ж это тебя?..
— Не спрашивай, дорогая, все равно я не смогу рассказать тебе всего, — он наконец-то поднялся с колен и, чуть прихрамывая, подошел к окну и задумчиво поглядел в него. — Знаешь, это произошло неделю назад. И тогда, в такой же вечер, когда я и мой верный друг сражались плечом к плечу против… против этих нелюдей, я почти потерял надежду. Я уже не верил, что когда-нибудь снова увижу этот город, эту улицу… И только спустя время, когда мы, раненые и голодные, пробирались сквозь чащу леса, у меня снова затеплился в сердце слабый огонек надежды. Только вера в то, что я снова увижу тебя, придала мне силы идти дальше, хоть и казалось, что нет конца нашим несчастьям…
Оди украдкой взглянул на Амалу, которая тихо стояла за его плечом, и удовлетворенно отметил про себя, что его речь произвела на нее впечатление и что она приняла ее за чистую монету.
— Оди, — произнесла она так нежно, что инженер понял, что он прощен, и обвила его руками за талию. — Ну почему тебя не было так долго?..
Он ловко развернулся, не нарушив ее объятий, и прижал Амалу к груди — она больше ничего не говорила и не сопротивлялась, только изредка вздыхала, уткнувшись носом в новенький «благородно-зеленый» сюртук инженера, а он по старой привычке расплетал ее косу, запустив длинные тонкие пальцы в каскад шелковистых волос.
Когда он закончил с косой и волнистые волосы рассыпались по плечам девушки, она подняла глаза на Оди. Вместо ставшего привычным за этот вечер печального выражения, глаза ее светились озорным огнем, а на губах играла слегка насмешливая улыбка-вызов. Может это была игра неверного света свечей и колышущихся теней, но от этого взгляда на Оди повеяло чем-то бесконечно далеким и одновременно необъяснимо родным и близким. Да, это была все та же Амала, та же юная дочь купца, которой очень хотелось любви. «А я? — думал Оди. — Все тот же, или уже необратимо другой?»
Когда инженер вошел в спальню девушки, он готов был чуть ли не целовать стены за то, что они ни капли не изменились с того дня, когда он последний раз ночевал здесь. Опустившись на знакомую кровать, он с трепетом и нескрываемым удовольствием смотрел, как Амала, заперев дверь, снимает свое темно-бардовое платье, небрежно бросая его на пол. Пляшущее пламя свечи теплыми бликами ложилось на ее округлые плечи, скользило по обнаженной груди, нежному животу.
Оди чувствовал, как здесь с него, словно старая кожа со змеи, облетают шесть лет скитаний по миру, шесть лет поисков и неопределенности. Он снова чувствовал себя тем двадцатичетырехлетним парнем, который сбежал из университета, так и не окончив его. Тем безрассудным юношей, который в дождь лезет по стенам в это окно, рискуя сорваться и сломать себе шею. Наконец-то все как прежде.
Уже полностью обнаженная Амала легкой поступью подошла к Оди. Он, прикрывая глаза от удовольствия, провел рукой по ее бедру, талии, спине. Девушка присела к нему на колени и принялась развязывать ворот рубашки, которую инженер, заглядевшись на нее, позабыл снять. Стянув наконец-то рубашку, Амала тихонько вскрикнула.
— Великое небо, что это? — спросила она, глядя на льняную повязку, наложенную недавно уверенной рукой Сигвальда.
Оди не сразу понял, что так напугало девушку, но, мельком взглянув на себя, он остался доволен — повязка, пересекавшая грудь и плечо, выглядела очень сурово и даже добавляла ему мужественности.
— Ничего, просто небольшая рана, — как можно пренебрежительнее отвечал он, будто это такой пустяк, который не заслуживает и капли внимания.
— Тебе больно? — заботливо спрашивала она, проводя кончиками холодных пальцев по груди и ребрам инженера, иссеченным царапинами и украшенным большими синяками.
От прохладного прикосновения у Оди по спине побежали приятные мурашки. Он задумчиво ласкал бархатистую кожу Амалы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});