в голове, что не давала ему покоя.
[Ошибка «42»]
Собраться. Собраться. Собраться.
[Повторить запрос. Обновление системы. Пуск.]
Перед глазами побежали строчки кода, упорядочивая информацию в сложные фрактальные узоры. Да, чтобы стать чем-то новым нужно сначала разобрать себя на составные части. Вот они, слой за слоем. Законопослушный агент с темным прошлым. Безжалостный солдат с виной на душе. Конструкт, имитирующий человеческую личность. И на самом дне…
Кровавое дерево Тернового Венца, что раскинулось по человеческим городам. Зверь Апокалипсиса и первый человек нового мира в одном лице. Одновременно частица и волна. Огромная разрастающаяся грибница и крошечное самосознание в центре.
Он — ничто.
И одновременно с этим огромен, как тысячелетняя роща.
[Обновление успешно завершено. Выйти из программы? «Да»/«Нет»]
19. We can be heroes
Жгучая смесь питательного состава и непереваренной химии обожгла пищевод и вырвалась наружу, будто под давлением. Чес заплевала собственное лицо, замершее над ней с крайне тупым выражением.
— Сука, да я тебя сейчас… — и снова поток желчи.
Ее жалкая копия так и не двинулась, пока Чес выполаскивала нутро на светлый ровнехонький кафель своей палаты. Даже подмогу не позвала, как в прошлый раз. Чес осмотрела ее сквозь пелену скачущих перед глазами мушек.
— Эй, ты жива, сука?
Не двигается. Чес выхватила из ее застывших пальцев стаканчик с водой. Выпила залпом и сунула обратно.
— Спасибо. Сука.
А потом попыталась встать. Нужно было найти Эдди. Эй, машинка, где Эдди?
[Поиск объекта «Эдди»…]
— Ускоряйся. Очень медленно соображаешь. — Перебарывая тошноту, она слезла с кушетки и со стоном потянулась. — Разгони-ка меня, машинка.
Мышцы мгновенно разогрелись, хоть сейчас на стометровку или очередную тренировку с Квинтом. Квинт… На периферии зрения вспыхнул синий маячок-указатель.
— Класс… пора найти папочку.
В главном зале — полный хаос. Сучки, укравшие ее лицо, замерли, кто как был, статуэтки в белых халатиках. Верзилы-санитары тоже. Мониторы в ряби белого шума. Только гости с номерами на уютных пижамках суетились, как шарики на бильярдном столе. Чес усмехнулась. И стоило только потыкать кием…
— Эй! Чеф… или как там тебя… что здесь происходит?! Да, я тебя спрашиваю!
Маячок указывал направо, но слева крутилась какая-то уж больно знакомая физиономия… Не может быть, машинка! Не может быть.
[Рейчел Джейн Фелиция-Венера Бёрт, статус гостя — ВИП плюс, доступ в закрытую развлекательную зону]
Дай угадаю, машинка. В зону виртов, где обижают маленьких деток.
— Слышишь меня, кукла?
Бёрт пощелкала пальцами перед носом Чес. Чес улыбнулась:
— Да, мэм.
— У меня сейчас был самый худший в жизни массаж лица! Массажист завис прямо посреди процедуры! Я еле выбралась! — Рейчел ткнула пальцем себе в щеку. — У меня синяк! Свяжись с шефом, живо!
— Простите, мэм, доктор Митчелл сейчас занят.
— Чем, мать его?!
— Загадкой бога.
— Какой еще…
Машинка, я же по-прежнему не могу ее взломать?
[Технически невозможно]
Что ж, придется по старинке… Запуск режима.
Раз. Два. Три!
На третий удар носом об стол, Бёрт отключилась и сползла на пол. Паутинка крови на мраморно-белом лице. Чес наставила на нее воображаемую пушку и выстрелила. Машинка изобразила, как личико пташки разлетается вдребезги осколками цифрового фарфора.
— Ну и кто из нас кукла, сучка? — Маячок-указатель замигал красным. Чес вскинула голову. — Прости, Эдди. Уже бегу.
Электронные врата Нового Эдема открывались перед ней, как по приказу апостола Петра. Дверь за дверью. Преград больше не было, как и иллюзий: вместо реалистичных голограмм экзотических пейзажей и имитаций запаха леса после дождя — голубая рябь матричного моря и химический дух стерильной лаборатории. Больше никакой лжи, никаких барьеров, чистая и острая, как скальпель, правда.
Чес нашла их в самой дальней части Нового Эдема. Эдди в лабораторном ложе, в полном отрубе, весь в трубках — хтонический монстр в спячке. П. Митчелл сидит рядом, в уютном кресле, как заботливый папочка подле умирающего сына. Связаны кабелем, как пуповиной. Чирикающие мониторы поглощали энергию батарей резервного питания, безостановочно считывая показатели ее любимой консервы. Пульс — 65, давление — 129 на 81, пульс — 64, давление — 129 на 20, пульс — 65…
Чес осторожно облокотилась на край криокамеры.
— Эй… — Она выдохнула жаром на стеклянную крышку, нарисовала пальцем сердечко. Сердечко быстро исчезло. — Ну и кто из нас теперь Белоснежка, щеночек?
Мигающий символ «звонка» на интерфейсе. Возьми трубку, Чес.
— Алло?
«Приветствую, мэм. Рад, что вы пришли в себя».
— Эн.
«Не только».
— Эдди! Что с твоим голосом?..
Снова Эн: «Мэм, вы можете нас видеть».
Машинка выполнила запрос быстрее, чем его осознала Чес. Она моргнула, подчиняясь команде перезапуска зрительного импланта, и мир вокруг перестал быть прежним. Виртуальность и реальность в одном кадре, словно наложение картинок в старом проекторе. Магически мерцающий код, как гигантская паутина в каплях росы, растянулся по всей лаборатории — потолку, стенам, пикающим приборам и мониторам, по ее, Чес, бледной коже. Она вспомнила свой кошмар, в котором Эдди, одержимый Терновым Венцом, преследовал ее, чтобы поглотить и размножиться.
— Мистер Квинт принял обновление и прошел слияние с самим собой. — У изголовья криокамеры, где сходились нити кода, появилась цифровая версия Эн. — Его самопозиционирование может измениться, в сравнении с прежним Эдрианом Квинтом. Но я склоняюсь к тому, что по истечению периода адаптации, мистер Квинт вернется к более привычной версии себя для взаимодействия с вами.
— Эдди… теперь не Эдди?
Пальцы Чес замерли над барьерным стеклом ложа, прямо над показателями сердечного ритма.
— Эдриан Квинт, которого вы знаете, мэм, никогда не был просто Эдрианом Квинтом. Как и вы никогда не были просто беглым псиоником. Вы оба — затянувшийся глобальный эксперимент Патрика Митчелла. Конструкт личности, зараженный мощным компьютерным вирусом, изменившим его структуру. Дитя человеческое и цифровое, первый синтетик. — Он секунду помолчал и добавил, глядя на неподвижное тело в кресле: — Впрочем, Патрик Митчелл и сам своего рода затянувшийся эксперимент.
Чес подошла к креслу. Она не знала, что чувствовать к тому, кто ничего не чувствует. Он ее создал. Но не из любви. Применимы ли здесь чувства?
— Митчелл хотел, чтобы я разгадала загадку бога. Назвала код человека. Оцифрованное предназначение, смысл существования людского рода.
Эн снова появился рядом. Наклонился над телом Митчелла, разглядывая лицо. Глазные яблоки лихорадочно крутились под тонкой кожей век.
— Он ушел в глубокий анализ, — заметил цифровой мальчик. — Судя по всему, ваш ответ ему не понравился.
— Ха. — Чес фыркнула и пнула Митчелла ногой в пятку. Тело дернулось, но и только.
Паутина вдруг загудела сотней разнотонных голосов, пока не сошлась в единый звук, отдаленно похожий на голос Эдди:
— Код