не особо нужны.
Мы встали из-за стола, и Андрей крикнул:
– Криспи! Цур обром, цуэ, цуэ!
Из коридора выбрела мрачная девица и начала убирать со стола. Движения её казались заторможенными и не вполне чёткими, но в целом она справлялась удовлетворительно.
Глава 25. Криспи
Сегодня слой геля в голове как будто тоньше. К завтраку Криспи даже осознала, что о ней забыли – все бегали, суетились, к чему-то готовились. С утра она торопливо погрызла каких-то сухарей – не потому, что проголодалась, а чтобы уменьшить действие блокирующего препарата. На полный желудок он всасывался медленнее. Но никто не пришел и не всучил серую тубу, пристально (если это Джон) или небрежно (Пётр) следя, чтобы она съела свою порцию. Забыли, забыли! А она, наоборот, вспомнила. Немного, чуть-чуть – краешек себя.
Покормила Туори, печально вспомнила, какой живой и яркой та была так недавно… Или давно? Или не была, и все это снилось кому-то, кто когда-то был (или не был) Криспи? Пустые глаза на красивом безжизненном лице. Поникшие плечи, опущенная голова, обветренные руки с обломанными грязными ногтями… Криспи, вздыхая, расчесала ей свалявшиеся белые волосы, перевязала их шнурком в хвост. Блондинка медленно и равнодушно ела гель из тубы, глядя сквозь окружающий мир в своё пустое никуда. Наверное, никакой Туори уже не было, она умерла когда-то давно или когда-то недавно. Можно было бы попробовать не давать ей гель, или дать поменьше, но эта мысль скользила по поверхности заполненного серо-зеленой субстанцией сознания, не проникая внутрь. Руки механически делали свою работу – вытерла измазанный рот, протерла салфеткой лицо и ладони. Гель усваивается организмом полностью, возмещая калории и жидкость, выделительная система не работает, что сильно упрощает уход. Когда-то это было придумано для удобства подключённых йири – им не нужно было даже ходить в туалет. Очень практично. Но Пеглен всё равно ухитрился где-то изгваздаться так, что пришлось отмывать лицо в тазике. Безмозглый йири вполне мог упасть лицом в лужу и так и лежать, пуская пузыри, или засунуть руки в ведро с отработанным маслом от генератора. Если бы он гадил, то, наверное, намазывал бы говно себе на голову, как младенец. С ним у Криспи было больше всего хлопот, он даже ел с трудом, подолгу зависая с ложкой в руке. Быстрее было кормить его самой.
Проще всего с Мерит – она протягивала руку, брала тубу и быстро ела, решительно работая ложкой. Больше она не делала ничего, часами сидя неподвижно. Глаз её было не разглядеть за падающими на лицо длинными волосами, которые она категорически не давала расчёсывать. Она вообще избегала чужих прикосновений, вставая и отходя в сторону. Это единственное, что могло заставить её двигаться. Вскоре пришел Карлос и по обыкновению уселся напротив девушки. Криспи сразу ушла – от горца исходило неприятное ощущение опасности. Она бы боялась его, если бы не забыла, как бояться.
К обеду что-то изменилось – появился тревожащий фактор. Что-то новое. Голос. Незнакомый голос неизвестного человека. Криспи день за днём была поглощена рутиной: мыла посуду, убирала, кормила товарищей по несчастью, заваривала чай Андрею – ничего более сложного ей не поручали, но даже эти простые действия занимали то немногое, что от неё осталось, полностью. Новый голос вдруг отозвался внутри надеждой. Может быть, теперь что-то изменится?
– Creaspy! Tupa katika jikoni, kuleta sisi chai, na kwa haraka! – потребовал чаю Андрей.
Незнакомый бородатый мужчина смотрел на неё с недоумением, но она недостаточно осознавала себя, чтобы понять его причину. Просто новое лицо. Это что-то значит? Или нет? Её смутно тянуло к нему – то ли просить о помощи, то ли просто… Что? Что-то. Или ничего. Или это ещё один сон поверх сна. Но почему-то снова хотелось плакать. Жаль, что она забыла как.
Андрей говорил про неё – что-то глупое и обидное, что-то неправильное и злое. Жаль, что этот новый человек не узнает правды и не поймёт. И не поможет. Если существует какая-то помощь, если существует этот человек и если существует какая-то Криспи, которой надо (или не надо?) помочь. Если существует что-то, кроме этого дурманного тяжёлого сна наяву.
Бездумно убирая со стола, она снова погрузилась в тупое ничто отсутствия мыслей. Вышедший из комнаты новый человек был не то чтобы забыт, но его образ утонул там же, где уже плавало у дна множество других мыслей и воспоминаний. Канул в гель. Но вечером, когда на площадке горел костёр, и мужчины жарили мясо, она не вернулась в дом, а встала в сторонке, слушая разговоры. Днём она поела паштет и допила остывший чай, потом сходила в туалет. Криспи не помнила, что такое почки, но это не мешало им потихоньку выводить из организма нейроблокатор йири. К вечеру слой геля в голове стал тоньше, чем когда-либо. Ей впервые за долгое – какое? – время было почти интересно.
Андрей рассказывал новому человеку историю йири. Как, столкнувшись с обычными для постиндустриальных миров проблемами (избытком «лишнего» населения, которое нечем занять, экологическим дисбалансом и недостатком природных ресурсов), оставшимися в наследство от индустриального рывка, а также неизбежными социальными проблемами бессмысленности и завышенных ожиданий, их общество пошло своим оригинальным путём. Неагрессивные и моноэтничные йири не имели разделения на государства, народы и расы. Поэтому им не пришло в голову всласть повоевать и тем решить все проблемы – утилизовать избыток населения, переделить ресурсы и сделать социальные проблемы ничтожными на фоне настоящих трудностей. Пришлось извращаться. Мирная история среза перераспределила ресурсы не в военную промышленность, а в сферу досуга и развлечений. Социум возвёл игры в фетиш и успешно выпускал ненужный более пар переросшей себя индустрии в свисток «активностей».
Так йири перестали жить и начали играть, устраивая игрища масштабов воистину фантастических – когда тысячи человек разыгрывали в реальном времени многомесячные сценарии, где все были актёры и все – зрители. Мегаспектакли, действующие лица которых полностью уходили в сочинённую сценаристами жизнь, отыгрывая самые разные роли. Иногда целый город (тогда у йири ещё было много городов) жил по какому-нибудь игровому сценарию. Каждое утро жители получали свою роль на день, весь день варились в интригах, сдобренных условной «магией», а вечером включали телевизор и смотрели, как отыграли другие. И так могло продолжаться год или даже больше, пока игра не наскучит или не придумают следующую. Разумеется, играли не все – кто-то просто следил за игрой, а кто-то всё же и работал. Даже в постиндустриальном мире, забросившем амбициозные планы технического