Взор Белояра, остановившийся и почти безжизненный, был устремлен на огонек свечи, создавая ощущение, что белый волк говорит сам с собой. И потому неприязненный ответ, раздавшийся откуда-то из темноты у него за спиной, произвел на Юлию пугающий эффект неожиданно попавшей под босую ступню скользкой лягушки.
— Ты… не сможешь… никогда… принести мне кровь… молодого волка… рожденного весной… а больше… мне… ничего не нужно… все остальное… у меня… уже есть…
Отвратительная косматая старуха выступила из мрака, поднявшись со скамьи за спиной Белояра, нависла над ним черной горбатой тенью.
— Смогу!
Он так резко и неожиданно вскочил, развернувшись в движении, что чуть не сбил шаманку, оказавшуюся росточком ровно ему по пояс, с ног.
— Я смогу!!
— Хе-х-х… — Яга скептически закачала уродливой головой. — Зима… звери… сейчас не ходят… по одиночке… а стая… — она смерила высокую фигуру Белояра неприязненным взглядом выпуклых глаз. — Стая… разорвет тебя… сразу… Лучше уходи… пока цел…
— Нет, ведьма! — просящие нотки вдруг бесследно испарились из голоса мужчины, как капли испарины со лба Юлии. — Я добуду тебе кровь хоть десяти волков, только помоги ей! — Тон его был пронизан уверенностью и даже азартом.
Юлия вдруг так явно — не в бреду, а наоборот, словно наяву увидела перед глазами жуткую сцену — самую страшную из тех, что мог когда-либо измыслить ее воспаленный горячкой мозг! За долю секунды она уже знала все, и слезы обожгли больные веки, а крик, отчаянный крик предупреждения, так и не вырвался из парализованного хворью горла. Ей ничего не оставалось делать, как смириться с тем, что растерзанное тело Ивана скоро, очень скоро будет лежать в талом снегу, служа пищей безжалостным, голодным хищникам. Потеряв последние силы в попытке приподнять с жесткой травяной подушки пылающую голову, утратив последнюю надежду когда-либо еще взглянуть в синий огонь родных глаз, Юлия в который раз потеряла сознание.
…Уныло и зло трещали сухие поленья в огне печи, свеча коптила с шипящим змеиным звуком, а ветер за древними стенами избы выл и скулил в ледяной агонии. Все звуки были настолько густыми, мощными, насыщенными нюансами — как никогда в жизни. Временами Юлия слышала, как трескается лед морозных узоров с наружной стороны окна. Звуки наполняли весь ее организм, все, что от него осталось, — ибо открыть глаза и увидеть что-либо Юлия уже не смогла. Она умирала. И тембр родного голоса — дрожащего от надежды и тревоги — голоса, который уже никогда не суждено было услышать, явился первым вестником смерти. Благодарная Черной Маре за такое милосердие, Юлия растроганно улыбнулась.
— …сказала бы, что тебе нужна кровь лисицы, оленя или… медведя… я бы и ее принес… Вот, держи. А теперь — помоги ей!
— Хм… не так… легко… сделать… это…
— Ты обещала!
— А ты… не так… прост… оба вы… не так просты…
— Ты ее вылечишь?!! Говори, колдунья!
Яга закряхтела, а потом шумно, раскатисто закашлялась, тряся и мотая отрицательно из стороны в сторону косматой головой.
— Смотрела… я тут… на нее… не выйдет ничего… не судьба…
— Почему?!
— Она… умирает…
— Что ты врешь?! Разве от простуды теперь умирают??!!
— А! Это не обычная… простуда… на ней… порча чья-то… может, невольная… или замышленная…
Почему от этих слов перед мысленным взором из мрака небытия блеснули серым туманом продолговатые красивые глаза? Юлия отогнала видение, последним усилием воли сосредотачиваясь на звуках родного голоса.
— О чем ты говоришь, шаманка?!
— …а главное… — Яга шумно вздохнула, хрипя и булькая горлом, — …она сама… не хочет… возвращаться… что ее гонит туда… не ведаю… у нее нет сил вернуться… нет желания…
— Что? Что?!
— …бывает… смельчак… кх-м… тело еще живо… а душа… уже мертва…
Резкий, глухой звук удара совпал с трудным биением Юлиного сердца — это Белояр рухнул коленями на прогнивший дощатый пол перед сгорбленной женщиной в черных одеждах.
— Умоляю… тебя… — Теперь голос его стал еще более хриплым и странно булькающим, чем у старухи. — Умоляю…
— Я не помогаю… людям… давно… они жадны… глупы… и… злы…
— Не все!
— Все…
— Нет!! Она…
— Я знаю… больше… тебя…
— Она другая!! Поверь!
— Вера! — впервые за все время Яга повысила голос, оказавшийся вдруг молодым и мощным. — Вера в людей! Эх-х… Кхе-кхе… — она снова зашлась в разрывающем легкие кашле. — Все… зря… Она вот… — ведьма повела мясистым носом в сторону неподвижного тела, распластанного на кровати. — Она уже… не верит…
— Это я виноват, — прорыдал Белояр, не вставая с колен, пряча лицо в больших ладонях с запекшейся на них волчьей кровью. — Она поверит, клянусь, только спаси ее…
— Чтобы спасти… нужно идти…
— Куда? Скажи!
— …идти… за ней… туда… в царство мертвых…
— Прошу… Колдунья! — Рев Белояра вдруг сделался страшен так же, как страшен бывал рык разгневанного Медведя. — Ты можешь это!
Знала ли ведунья, обладающая даром читать в человеческих душах, видела ли то, что сейчас всплыло в памяти молодого мужчины, стоявшего перед ней на коленях? Понимала ли, какую разрывающую боль причиняют ему две картины, попеременно терзая его то мертвенным льдом, то опаляющим жаром? Девушка в освещенной свечами комнате выгоняет его из своей жизни, и она же в трясущейся тесноте купе льнет к нему, умоляя о любви! Неизвестно, что поняла злобная колдунья. Только она вдруг робко, нерешительно, словно боясь дотронуться до открытой раны, положила ему на опущенную голову темную заскорузлую ладонь. И заговорила, впервые обнаруживая способность своего грубого голоса быть сокрушенным:
— Не могу… смельчак… ты выполнил… мое… желание, только вот… я твое — не могу… не выдержать мне уже… такого… путешествия… я уже стара и слаба… мне… не вернуться оттуда… да и ей… — Они оба повернулись в сторону кровати, где Юлия, которую почти не видно было среди сбитых одеял, из последних сил вслушивалась в звуки человеческих голосов. — И ей… не вернуться… если только…
— Что?! Что?!! — вскричал Белояр, хватая липкими пальцами руку, что гладила его голову в беспомощном сочувствии. — Что — только?!
— Если только ты… пойдешь туда… за ней…
— Пойду! — Он вскочил на ноги, мгновенно обретая вновь упругую силу молодого тела. — Я пойду! Как это сделать, колдунья?! Как туда попасть?
Яга отошла от него, прячась за досками стола от непривычного потока энергии, наполнившего комнатенку из-за одной лишь надежды, забившейся в синих глазах мужчины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});