Генерал в ярких красках изобразил насколько все враги правительства стараются использовать каждый некрасивый или бестактный шаг Распутина. Насколько они пользуются каждым бестактным поступком всех тех поклонниц "Старца", которые, желая угодить Ее Величеству, лишь подают новый повод для лишних сплетен. Генерал высказал мысль о необходимости пресечь то, что происходит, отправив Распутина на продолжительное время в Сибирь, на родину. В случае же возвращения его в Петроград, генерал предлагал ввести его в новые условия жизни.
Приехав в Царское Село, Государь передал Царице о докладе генерала Воейкова, Царица пересказала все Вырубовой. Последняя уже и так встревоженная за жизнь"Старца", разнервничалась еще больше. 8 февраля она завтракала у Воейковых. Она обрушилась на генерала с упреками, что он своими разговорами о Распутине лишь расстраивает Государя. Генерал вспылил и просил Анну Александровну ответить прямо: пьянствует Распутин по кабакам или нет. Анна Алексеевна стала увиливать от прямого ответа. Генерал еще больше стал горячиться и наговорил гостье много горьких истин. Генерал доказывал необходимость немедленного отъезда Распутина в Сибирь, Вырубова как будто и соглашалась с этим. Но генерал опять вспылил и сказал, что, впрочем, все равно, - "через два дня после отъезда его выпишут обратно"...
В общем, за завтраком произошел крупный разговор. Дежуривший у генерала жандармский унтер офицер Кургузкин, помещавшийся около столовой слышал весь этот разговор. Вырубова передала о нем Царице. Царица рассердилась на Воейкова и нашла тот разговор "отвратительно грубым".
В тот же день Воейков поехал в Петроград и имел беседу с генералом Беляевым, военным министром, который, как будет рассказано ниже, 6-го числа был вызван к Царице, которая просила его помочь Вырубовой. Я тоже поехал в Петроград для подготовки завтрашнего проезда Его Величества и видел кое-кого из лиц, знавших уже о начавшемся скандале. Мне передали будто бы около Штюрмера возникла мысль поручить генералу Спиридовичу произвести расследование о том, что случилось. Поздно вечером я предупредил о том ген. Воейкова, прося отклонить эту честь...
Я доказывал, что Управление Дворцового Коменданта должно оставаться в стороне от этого дела. Что оно касается министерства Внутренних Дел и, может быть, министерства Юстиции, пусть они и разбираются. Генерал был с этим согласен, но я заметил, что он был со мной не откровенен, что-то скрытничал и что мы с ним не сходимся в оценке поведения министра Хвостова. Я очень бранил Хвостова, находил его поведение неприемлемым, генерал же молчал, попыхивая сигарой, но краснел, что было признаком, что он волнуется. Тогда и я замкнулся. Я откланялся. На ночь я уехал в Петроград, дабы побывать еще в Охранном Отделении и с утра обеспечить путь проезда Его Величества.
9 февраля 1916 года, знаменательный день, Государь Император посетил Государственную Думу и Государственный Совет.
В 1 ч. 45 м. Государь подъехал к подъезду Таврического дворца. Его сопровождали: Вел. Кн. Михаил Александрович, граф Фредерикс, генерал Воейков и дежурный флигель адъютант. Чиновник Министерства Двора, заведовавший прессой и генерал Спиридович держались вместе.
Председатель Думы Родзянко и целая толпа радостно возбужденных членов Думы встретили Государя в вестибюле горячим ура. Государь волновался. Прошли в Екатерининский зал, где был отслужен молебен по случаю взятия Эрзерума. Видны были Штюрмер, все министры, послы Бьюкенен и Палеолог.
Затем Государь, видимо волнуясь, произнес речь. Родзянко отвечал своим громовым голосом с большим подъемом.
- "Великий Государь, - закончил он свою речь - в тяжелую годину войны еще сильнее закрепили Вы сегодня то единение Ваше с верным Вам народом, которое нас выведет на верную стезю победы. Да благословит Вас Господь Бог Всевышний. Да здравствует Великий Государь всея Руси. "Ура". Окруженный тесным кольцом депутатов, Государь прошел в зал заседаний. Раздалось ура, пение национального гимна и опять ура. Государь расписался в золотой книге, обошел некоторые помещения, говорил с депутатами. Улучив удобную минуту, Родзянко просил Государя воспользоваться таким удобным моментом и объявить о даровании стране ответственного министерства. Улыбаясь государь ответил, что подумает. Государь отбыл, провожаемый восторженными криками. Подъем был необычайный. Я задержался на некоторое время в Думе. Там остался Вел. Кн. Михаил Александрович. Ему приготовили ложу. С ним оказалась и его супруга Н. С. Брасова. Настроение продолжало быть приподнятым. С отъездом Государя, из своих комнат стали появляться социал-демократы и иные члены Думы, не желавшие видеть монарха. Депутат - министр Внутренних Дел Хвостов широко улыбался. Его Товарищ Белецкий казался смущенным и не по себе. Он чего-то хлопотал. Хотя в сущности там ему совершенно нечего было делать, разве что смотреть и наблюдать. Сессия открылась в 3 ч. 15 м. речью Родзянко, отметившей историческое значение приезда в Думу монарха. Ему много аплодировали. Затем впервые говорил новый премьер Штюрмер. Осанистый старик читал свою речь едва слышным голосом и произвел жалкое впечатление своим старчеством. Выло неловко, что это главный представитель правительства. Говорившие после него военный министр Поливанов, любимец общественности, и министр Иностранных дел Сазонов имели большой успех.
В тот же день Государь посетил Государственный Совет, где встреча была солидней и задушевней. И Государь там чувствовал себя свободнее и более по себе.
Однако небывалому еще акту внимания Государя к народному представительству не суждено было повлиять благотворно на положение в тылу, на что надеялись оптимисты. Ближайшей тому причиной был тот начавшийся развертываться в те дни колоссальнейший скандал Хвостов-Белецкий, Распутин-Ржевский, которого еще никогда не производила русская бюрократия, и о котором подробно говорится ниже. Расстроенный даже началом этого скандала Государь принял 10 февраля министра Хвостова, который и осветил скандал так, как было ему выгодно, и обманул Государя в полной мере, но не надолго. В тот же день Государь выехал в Ставку.
11 февраля в 4 ч. дня Государь приехал в Могилев. На платформе, кроме генерала Алексеева и иных лиц, обычно встречавших Государя, были вызванные на совещание главнокомандующие фронтами Куропаткин, Эверт и Иванов с их начальниками штабов, а также и военный министр Поливанов. Государь поздоровался с встречавшими, принял доклад от Алексеева и в 6 часов был уже на военном совете. Обсуждался вопрос о ближайших действиях всех фронтов.
С 7/20 февраля немцы повели атаки на французскую крепость Верден. Надо было вновь помогать нашей союзнице. Нам только никто не помогал, когда на нас наступали. Военный совет продолжался два дня, после чего главнокомандующие разъехались. Говорили, что предстоит наступление для отвлечения сил противника с Западного фронта.
В то время в Ставке было несколько Великих Князей. Лишнее говорить, что каждый из них старался во время войны принести посильную помощь общему делу и каждый честно выполнял свой офицерский долг.
С 1 февраля в Могилеве жил Вел. Кн. Сергей Михайлович, инспектор артиллерии. Он был очень болен, но работал. Как фактический руководитель нашей артиллерией до войны и во время войны, а также и ее снабжением, он был сильно скомпрометирован недостатком снарядов. И хотя козлом отпущения за все недостававшее явился Сухомлинов, все-таки все сознавали, что во многом виновато Главное артиллерийское управление, где все делалось так, как находил нужным Великий Князь. Но зато вся артиллерия наша оказалась настолько блестящей и по личному составу и по боевой подготовке, и по действиям в боях, что за все это нельзя было не отдать должной, благодарности Великому Князю. Это прежде всего его заслуга, результат его энергичной работы до войны.
13 февраля Вел. Кн. Александр Михайлович делал большой доклад Государю по авиации. Он был создателем нашей авиации до войны. Во время войны авиационная часть хромала, дело было новое, и на этой почве у Великого Князя шел большой принципиальный спор с представителями генерального штаба Ставки. Так, кажется, до конца войны ни да чего определенно верного и не договорились. Одни авиационные части подчинялись Великому Князю, другие Ставке и т. д.
Вел. Кн. Борис Владимирович работал, как походный атаман Казачьих войск при Верховном Главнокомандующем. Это очень не нравилось Алексееву, который был очень ревнив.
Появился вернувшийся из командировки Вел, Кн. Георгий Михайлович. Прелестный человек, исполнявший отдельные поручения Его Величества.
Мелькнул молодой жизнерадостный Вел. Кв. Димитрий Павлович, уезжавший в отпуск, про которого говорили разное.