Метель принесла с собой морозы. Ферме они не нанесли особого вреда, но для открытых пастбищ это была катастрофа. На подтаявшем снегу образовался толстый скользкий наст. Скот, содержавшийся на вольном выпасе, не мог добраться до травы и оказался обречен на голодную смерть. Коровы бродили по прерии, разыскивая пищу и воду.
Там, где наст был потоньше, коровы проваливались на каждом шагу, и острые края раздирали им ноги в кровь. Многие забредали в овраги и каньоны, где были самые глубокие сугробы, другие натыкались на изгородь и останавливались. Не в силах идти дальше, они сбивались в кучки, ожидая смерти.
Обитатели фермы не знали покоя от душераздирающего мычания голодной скотины, сбившейся у изгороди. Когда наступала тишина, было еще хуже: это означало, что несчастные животные мертвы. Тишина длилась до тех пор, пока к изгороди не прибивалось очередное стадо.
Питер не слышал воплей скотины, но и он видел эти живые скелеты, когда они с Леви ходили кормить свое небольшое стадо. Поэтому его лицо приобрело то же тоскливое выражение, что и у остальных.
— Господи! Я больше не выдержу! — простонала Никки однажды вечером, зажимая уши, чтобы не слышать мычания коров на пастбище. — Неужели нельзя их накормить?
Леви опустил ножку от качалки, которую он зачищал наждаком, и сочувственно посмотрел на нее.
— Никки, ну ты же знаешь. Сейчас только середина февраля, а мы уже скормили все сено, что было в стогах. Если к первому марта зима не кончится, нам самим может не хватить сена. Нельзя так рисковать.
— Да знаю я! — Никки скрестила руки на груди и заходила по комнате. — Но ведь это так жестоко: просто сидеть сложа руки. Вот бы все эти скотоводы передохли с голоду! Они это заслужили.
— Никки! — Эмили ужаснулась столь нехристианскому пожеланию.
— Нет, правда! Как я их всех ненавижу!
— Никки, они ведь не хотели этого. — У Леви дернулась щека.
— Ну да, конечно! Такие, как Герман Лоувелл, просто хотят, чтобы все шло по-старому. А ведь пастбища не могут прокормить столько скота. Но им плевать. Любому дураку ясно, к чему это приведет, а они и внимания не обращают. В эту зиму все равно случился бы мор, даже если бы она была мягкая.
— Не все скотоводы виноваты.
— Виноваты все, кто не хочет заготавливать сено и выгоняет скот зимой на подножный корм! — Никки пнула стену от злости.
Леви понял, что спорить с ней бесполезно, и умолк. Быть может, Никки чересчур прямолинейна, но в чем-то она права. Леви снова принялся полировать ножку кресла.
Вечер тянулся медленно, и все обрадовались, когда наконец пришло время ложиться спать. Все, кроме Леви. Ночи сделались для него пыткой. Оставшись один в темноте, он начинал думать о Никки.
Леви лишь недавно понял, чего он искал, когда ушел из дома. Он искал вот этой близости, которая существовала между его братом и Стефани, между Лианой и Питером. Он хотел такой же близости с Никки. Но знал, что она не разделяет его чувств — во всяком случае, пока не разделяет.
Но, Боже мой, она сводит его с ума! Он так хотел ее, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину. Леви пытался выбросить из головы запретные видения, когда ход его мыслей был нарушен тихими женскими стонами и ритмичным поскрипыванием кровати, доносящимися из-за стены. Леви едва не застонал вслух от тоски и бессилия. Да, соседство с Питером и Лианой отнюдь не упрощало дела.
В ту ночь у Леви начались кошмары. Они были основаны на реальных событиях, но столь давних, что Леви почти забыл их. Он снова был забившимся в угол перепуганным двухлетним малышом, на которого никто не обращал внимания. За окном было темно, выл ветер, дождь хлестал по стеклам, но все эти звуки заглушали громкие, требовательные вопли новорожденного.
Отец Леви, большой, сильный, стоял на коленях у кровати, уткнувшись лбом в холодную, бледную, совершенно неподвижную руку. Джонатан Кентрелл, человек, который не боялся ничего на свете, плакал, не стыдясь своих слез, прося прощения и проклиная себя за смерть любимой жены.
Страшнее всего была кровь. Кровь была повсюду: на полу, на одеяле и больше всего — на кровати, вокруг неподвижно лежащей женщины. Малыш не понимал, что происходит, но знал, что что-то не так, что-то очень плохо в его уютном мирке.
Этот кошмар повторялся каждую ночь, несколько ночей подряд. Потом сон изменился. Теперь сам Леви стоял на коленях у постели, а Никки была его женой, умершей родами. Увидев в первый раз застывшее лицо Никки на подушке, Леви проснулся в холодном поту. В окно сочился слабый предутренний свет. Леви сцепил руки и с приглушенным стоном прижался лбом к коленям.
Он наконец понял, почему ему снился этот сон. Ведь он, Леви, высокий, могучий человек, более рослый, чем его отец. Никки с ее хрупким телом не сможет выносить его детей. Ему нельзя жениться на ней. Лучше навсегда расстаться с ней, чем стать причиной ее смерти.
К тому времени как встало солнце, Леви успел смириться с мыслью, что скоро придется уйти. Засуха явно кончилась, так что угроза со стороны Германа Лоувелла миновала. Весной, когда данное Сайресу обещание можно будет считать выполненным, Леви с полным правом отправится на все четыре стороны.
Все устали от бесконечной зимы и с нетерпением ждали прихода весны. Для Леви время, которое он проводил с Никки, было и радостным, и горьким, потому что он знал, что ему остались считанные дни. Он схватывал и запоминал каждую мелочь: каждую ее улыбку, ее хрипловатый голос, каждый взгляд фиалковых глаз старался он сберечь на тот черный день, когда у него не останется ничего, кроме воспоминаний.
Пятого марта теплый западный ветер наконец разбил зимние оковы. Он задул с гор и принес долгожданную весну на измученную землю. Лиана, Питер, Никки, Леви и даже Эмили, как ребятишки, выпущенные из класса, высыпали на улицу.
Никки запустила в Леви снежком. Леви не остался в долгу. Вскоре к ним присоединились и остальные. Закружившись в вихре снежков и женского смеха, Леви и не заметил, как его схватили и опрокинули в снег. Леви лежал, задыхаясь от смеха, а три женщины долго умывали его снегом и оставили только затем, чтобы наброситься на Питера.
Юго-западный ветер дул несколько дней подряд. Поначалу все радовались, но теплая погода принесла новое несчастье. Талая вода не могла впитаться в промерзшую землю и переполнила все ручьи и овраги.
Впервые на памяти Никки вышел из берегов Ивовый ручей. Вода затопила сад и подступила к самым стенам дома. Почти неделю весна разоряла землю, и без того настрадавшуюся за зиму.
Но наконец вода спала и грязь немного подсохла. Никки не сиделось на месте, ее терзала весенняя лихорадка. Довольно торчать взаперти! Да и в самом деле пора осмотреть пастбища! Леви тоже не пришлось долго уговаривать проехаться по солнышку.