Гривун слегка подался назад.
Мой ответный крошечный шажок почти незаметен, но он есть. Мы оба знаем.
Его следующий шаг больше, длиннее. Точно так же, как и мой.
Рявкнув напоследок, гривун отступил. Развернулся, угрожающе взмахнув хвостом, и скрылся между двух кустов, освобождая путь. Если бы я последовал за ним, драки было бы не избежать, но, к счастью, тропа уводила в иную сторону.
К тому моменту, когда я замкнул круг, вернувшись в точку, откуда начал обход, сумка оттягивала плечо несмотря на чары облегчения. Очень хотелось бы сказать, что всё закончилось, но надо ещё до дома добраться — только там, внутри ограды, можно расслабиться. Ещё шест тащить… Одним словом, на возвращение тоже потребовалось время и усилия, не столько физические, сколько моральные, от нервного напряжения моё нижнее бельё насквозь пропиталось потом.
— А мы алтарь украшали! — радостно подскочила ко мне Мерри, стоило войти в храм.
— Да? Молодцы. Вот, отдай бабушке, — я передал ей сумку.
В ближайшей купальне перед помывкой тщательно проверил одежду. Лет пятьсот назад один из предков, проводящий ритуал, не заметил завалившегося в карман листочка. Записи гласят, целых три месяца в поместье скисало молоко, а лары исполняли приказы более творчески, чем следовало бы.
Вернувшись в ритуальную залу, я подошел к стоявшему возле стеночки Хремету. Призрак отстраненно наблюдал за женщинами, заканчивавшими последние приготовления к обряду.
— Не вижу Лотаря, владыка. Его не пригласили?
Старик, разумеется, давно заметил, что Лотаря я отцом не зову. Непримиримый характер ничуть не мешает ему прекрасно разбираться в нюансах человеческих взаимоотношений. Поэтому, раз никак не комментирует, значит, его всё устраивает.
— Отсыпается у себя в комнате.
— То-то я смотрю, Ксантиппа дерганая.
— Он её сын.
Добавить нечего. Бабка может сколь угодно орать на Лотаря, проклинать, смириться с тем, что его фактически отстранили от семьи, но он остаётся её сыном.
Наконец, дары были разложены в правильном порядке, мы с Ксантиппой встали перед алтарем, возле стены собрались остальные обитатели поместья, кто мог и захотел прийти. Хремет; лежащий на полке Финехас, не пожелавший сменить форму на человеческую; молчаливая госпожа Феба, гувернантка Мерри, пробужденная недавно из долгого сна. Положение у госпожи несколько своеобразное — она вошла в Черную Воду по праву наложницы одного из младших наследников, потом на неё переложили проклятье с младшей жены, затем усыпили, когда поняли, что снять переклад не могут. Понадеялись, что когда-нибудь найдётся специалист, который разберется и женщину исцелит. Не нашлось. Она, разумеется, принадлежит к Дому, но статус у неё невысокий.
Пробудили её, потому что одна Ксантиппа не справляется.
Тоненьким голоском Мередит затянула катрен восхваления Покровительницы, которым начинается большинство ритуалов. Весной и летом предпочтительнее ставить ведущей девушку или молодую женщину, но у нас, увы, в роду таковых недобор. Сестренка подходит лучше всех остальных, к тому же, приобщаться к магии следует постепенно, в безопасных условиях. Мелкой сейчас ничего не грозит — даже если напортачит, к детской ошибке поместье отнесется снисходительно.
Закончив петь, малышка осторожно взяла свечку, с четырех концов подпалила политые маслом дары и отступила поближе к бабушке. Та одобрительно кивнула. Мерри довольно заулыбалась, поняв, что всё сделала правильно, гордо посмотрела сначала на меня, потом на Фебу. Похоже, нянька ей нравится. Вот и хорошо.
Последняя часть ритуала — совместная трапеза. Пирог с крольчатиной, медовое печенье в виде перепелок, отвар из трав для живых, благовония для мертвых. Интересно, чем питается Финехас? Может, он людей убивать раз в год должен, или вовсе без пищи обходится? Лениво покатав мысли в голове, понял, что сейчас ни до чего хорошего не додумаюсь — слишком устал. К счастью, из-за позднего времени никто задерживаться не собирался, так что мы попрощались и отправились спать.
Праздник весеннего равноденствия закончился.
До сих пор, спустя одиннадцать лет, проведенных в этом мире, он продолжает меня удивлять. Я привык к магии, к присутствию потустороннего в своей жизни. Лично призывал духов и демонов. Посетил с визитом земли шведско-норвежской унии, у нас благополучно распавшейся. Прочел в журнале статью о перспективах использования магии крови при выведении устойчивого к колорадскому жуку сорта картошки. Не реже одного раза в месяц встречаюсь с гоблинами, начинаю считать их прекрасными деловыми партнерами. Просматривая деловую прессу, обращаю внимание на биржевые котировки орихалка и халколивана.
Люди. Неизменно. Поражают.
Мне казалось, здесь социалисты не могут появиться даже теоретически. В моём мире социализм прошел долгий путь развития от размышлений деятелей Ренессанса о подобии человека Богу, через Французскую революцию с её «Свобода. Равенство. Братство» к Ленину и Мао в двадцатом веке. Думаю, с идеей не покончено, потому что смутно помню о росте левацких настроений в западных странах. Но это — там, в том мире, где сын кухарки в принципе, после соответствующего обучения и получив подходящее воспитание, действительно может войти в элиту, чтобы управлять государством. Там нет доказательств, что происхождение, кровь наделяет человека каким-то преимуществом и даёт ему возможности, отсутствующие у детей обычных людей. Зато хватает примеров противного.
Здесь идея о всеобщем равенстве вызовет гомерический хохот. Царствующие особы действительно лечат наложением рук и словом своим останавливают чуму; волшебники швыряются молниями и варят чудодейственные снадобья; священники призывают дождь и укрощают молитвой диких зверей; дворяне физически крепче, выносливее и умнее своих подданных. Простолюдины уступают высшим сословиям, это реальность, она очевидна.
А социалисты — есть. Правда, про равенство они не упоминают, у них другие требования. Восьмичасовой рабочий день, доступ к медицине, образованию… Откуда они взялись, сказать сложно. Промышленная революция в Европе произошла благодаря усилиям священников, совместно католиков и протестантов, одинаково заинтересованных в снижении зависимости элиты от услуг чародеев. Медицина, химия, физика развивались в монастырях, многие видные ученые пользовались мощнейшей поддержкой церкви. Французской революции не случилось, зато был свой Бонапарт, вошедший в историю под именем Людовика XVI. Великий монарх, подчинивший Италию, Испанию, успешно воевавший с Австрийской империей, Англией и османами. Его родители погибли во время дворянского бунта и король с детства вынес недоверие к аристократии. Людовик избрал своей опорой в политическом плане низшее безземельное дворянство, а экономически предоставил массу льгот буржуазии. Кроме того, при нём значительно возросла роль Генеральных штатов, в которых третье сословие отныне могло проталкивать устраивающие промышленников законы.
Звучит парадоксально, но именно аристократия помогла с основанием первых профсоюзов. Ей требовался противовес буржуазии. Конечно, многие дворяне сами по себе владели заводами и фабриками, таким образом страдая от требований повышения зарплаты и других, но в целом профсоюзы их устраивали. Погромы и бунты девятнадцатого века убедили фабрикантов в необходимости контроля за рабочей массой, а появление организаций означало появление тех, с кем можно обсуждать проблему и добиваться компромисса. Или просто подкупать лидеров.
К чему я всё это вспомнил? Попал на демонстрацию в Лондоне.
Всё, как положено. По улице катилась толпа под красными и желтыми, в знак благодарности французскому монарху, знаменами, состоящая из заводских рабочих, слегка принявших на грудь для разогрева, вездесущих мальчишек и стервозно выглядящих дам. Боевики и организаторы шествия выделялись сосредоточенностью и спокойствием на общем тревожном фоне. Хулиганьё, неизбежно присутствовавшее на подобных мероприятиях, наоборот, предвкушало хорошую драку. Скорее всего, ожидания оправдаются — демонстрантов наверняка уже ждут «бобби» и нанятые фабрикантами пролетарии из беднейших районов города. Обычно в таких случаях без пострадавших не обходится, так что где-нибудь поблизости должны дежурить медицинские кареты.