Она положила ладонь ему на грудь, затем рассеянно потянула за пуговицу.
– Я сказала, что думала, будто Клер живет с Уордами. Но это не совсем так. Многие годы меня преследовал сон, в котором я иду за катафалком, ее катафалком, а не Кларенса, как я пыталась себя убедить.
Жар ее тела согревал его правый бок. Он погладил ее руку и попытался приподняться, думая о мягкой полноте ее грудей, прижавшихся к нему. Сегодня она собрала волосы в пучок на макушке, и он ощущал аромат лимона и уксуса, которыми она пользовалась для ополаскивания волос после мытья головы. И еще от нее пахло виски.
Ему приятно было узнать, что она смешивает лимон с уксусом для ополаскивания волос и что не прочь иногда, не в пример большинству женщин, побаловаться рюмкой виски. Ему приходилось видеть ее белье, вывешенное после стирки на кустах в прерии, он знал, что ее рубашки, нижние юбки и панталоны совсем простенькие, отделанные лишь тонкой полоской дешевого кружева. Он пробовал ее стряпню и высоко ценил булочки, которые она пекла. Он видел, как она гладит белье, слышал, как она свистит. Видел ее смеющейся от радости и плачущей от боли.
Он будет любить ее до последнего дня своей жизни. Никакая женщина не заменит ее.
Он посмотрел на ее шелковистую макушку. Пока он предавался размышлениям, Делла расстегнула ему рубашку и просунула под нее руку От прикосновения ее пальцев он напрягся.
– Джеймс, – пробормотала она хриплым шепотом. – Я думала…
– Да? – слово вырвалось, словно стон, потому что пальцы ее скользнули к его талии.
– Я не стану ненавидеть тебя больше, если ты еще раз воспользуешься мною.
Приподнявшись над ней, он взглянул в ее влажные карие глаза с зелеными и золотистыми крапинками.
– Ты уверена?
– Наше перемирие почти закончилось. – Она посмотрела на его губы, и у него пересохло во рту – Нам нужно поговорить. Но не сейчас.
Он потянулся к мелким пуговичкам ее лифа, но вдруг заколебался.
– Делла, все это выглядит так, словно я воспользовался случаем.
– Это я пользуюсь случаем. – Она отбросила его руку и сама расстегнула пуговицы. – Мне необходимо хоть ненадолго избавиться от боли. Я не хочу думать ни о прошлом, ни о будущем. Хочу забыться прямо сейчас. И ты должен мне в этом помочь.
Ее лиф распахнулся, открыв нежные выпуклости грудей. Камерон больше не колебался.
Он неторопливо раздел ее, затем сбросил с себя одежду и стал покрывать поцелуями ее тело.
Делла отвечала на его ласки с такой же страстью, забыв обо всем на свете. Кошмар последних дней отступил. Делла словно заново родилась. Только сейчас она поняла, как сильно любит Камерона.
– Делла…
Он вошел в нее нежно, почти с благоговением.
И начался их полет на вершину блаженства. Они достигли ее в один и тот же момент.
Отдышавшись наконец, Делла запечатлела на его губах поцелуй.
– Теперь я смогу уснуть.
Камерон разбудил ее в семь часов к ужину, который заказал в номер. Потом снова уложил в постель и лег рядом, закурив в темноте, прислушиваясь к ее дыханию и думая о будущем.
Делла сказала, что их перемирие скоро закончится. Нельзя было выразиться яснее.
Глава 21
– Я ненадолго, – сказала Делла, когда кучер помог ей выйти из кареты. – Минут на двадцать, не больше. Не беспокойся обо мне.
Она вдохнула аромат цветов, которые держала в руках.
– Ты найдешь участок Уордов?
Она могла бы найти его с закрытыми глазами. Делла направилась к увенчанным аркой кованым витым железным воротам. Третий раз в жизни она проходила под этой аркой на старое городское кладбище.
Приди она сюда впервые, легко могла бы заблудиться. Узкие, вымощенные гравием дорожки расходились во всех направлениях, то огибая островки высоких сосен, то разделяя участки с высеченными каменными плитами. В некоторых местах участки были отделены живыми изгородями из кустов сирени или вербены. Но сейчас, зимой, они потеряли листву. В других секторах семейные участки обозначались низкими каменными стенами.
Делла свернула вправо – мимо высокого ангела с крыльями – и поднялась на холм, пройдя под ветвями нескольких старых толстых дубов, пока не достигла каменной скамьи, защищенной от ветра кустами покрытой листьями азалии. Скамья стояла перед участком, окаймленным белыми камнями, образующими квадрат, в центре его возвышалась красивая гранитная плита с именем Уорда.
Делла медленно обошла участок, изучая доски с именами родителей мистера Уорда, его деда и бабки, его предков и родственников. Наконец она подошла к плите, предназначенной для Меркатора Уорда. На ней уже были выгравированы его имя, дата рождения и стих из Библии. Все, кроме даты смерти. Рядом располагалась плита Инид Уорд. «Возлюбленной жене и матери». Ей было пятьдесят девять, когда она умерла.
Делла несколько минут стояла у могилы миссис Уорд, стараясь не смотреть на следующие два надгробия.
Сначала она отметила, что соседние участки заросли травой. Должно быть, мистер Уорд платил кому-то, чтобы фамильный участок содержали в порядке, так как трава была коротко подстрижена на зимние месяцы и совсем не было сорняков. Ограждающие камни сверкали свежей побелкой.
Наконец Делла заставила себя прочесть надпись на могиле Кларенса: его имя, даты рождения и смерти, его звание, две медали, которыми он был награжден, и битва, в которой он погиб.
А затем… Маленькую надгробную плиту Клер прижимал к груди каменный ангел. Она прожила на свете всего восемь дней. Стихи были простыми:
Теперь я покоюсь в земле, мирно сплюИ Бога спасти мою душу молю…
Слезы навернулись Делле на глаза. Половину цветов она положила к подножию могильной плиты Клер, вторую половину – к подножию могильной плиты Кларенса.
– Проклятие! – Краем глаза Делла видела могилу миссис Уорд. – Черт бы ее побрал.
Но не желая быть мелочной и подлой, Делла взяла несколько цветков с могил Кларенса и Клер и отнесла на могилу миссис Уорд.
– Ты не заслужила эти цветы, Инид Уорд, но я не стану уподобляться тебе.
Делла долго стояла, глядя на надгробия Кларенса и Клер, размышляла о жизни и о семье, которой у нее никогда не было. Наконец она вытащила из сумочки ложку. Делла взяла ее в отеле. У подножия надгробного камня Кларенса земля оказалась глинистой и тучной, и было нетрудно выкопать в ней ложкой ямку. Делла свернула в трубочку оба письма и фотографию и засунула в ямку, после чего засыпала землей. Затем села на белые камни, в футе от могилы Кларенса, закрыла глаза и подставила лицо слабым лучам утреннего солнца.
– Ты знал, что я не питаю к тебе ненависти, – тихо произнесла она. – Должен был знать. Конечно, ты был обижен и измучен, когда писал мне ответ на мое последнее письмо.