Эта работа была расширена и переведена под научный контроль Дуан Румбо и Сью Саваж Румбо, работающих в возглавляемой Йеркесом Лаборатории биологии приматов, только не в Атланте, а в Джорджии [4]. Они остановились на Другом виде шимпанзе, использующих язык, — по сравнению с другими животными они казались настоящими магами. Это редкий и вымирающий вид pan paniscus, известный также как карликовый шимпанзе. Название вводит в заблуждение, потому что на самом деле эти животные почти такого же размера, как остальные шимпанзе. Их иногда называют также бонобо. Система изучения языка, которая была использована, несколько напоминает систему Премака, только она полностью компьютеризирована. Используется клавиатура, состоящая из 75–90 клавиш. На каждой клавише помещен символ. Когда клавишу нажимают, она светится, а символы появляются на экране в нужной последовательности, таким образом, шимпанзе могут проследить последовательность выбранных символов, когда они «пишут предложения».
Работа этих шимпанзе бонобо действительно поражала. Иногда они использовали символы, чтобы назвать и описать объекты, о которых их не спрашивали и которых они в тот момент не видели. Часто они применяли напечатанные символы, чтобы описать события, которые произошли в прошлом. Например, один бонобо объяснил происхождение шрама на его руке, рассказав, как его укусила мать. Иногда бонобо составляли оригинальные просьбы, например, просили других сделать что-либо для кого-то еще. Однажды бонобо попросил, чтобы один из исследователей погнался за другим, чтобы его развлечь.
Эти шимпанзе не были погружены в ASL. Они жили в окружении научных сотрудников, которые разговаривали на английском языке. Они говорили с бонобо, когда преподавали им новые символы, так, чтобы звук был связан со значением, а также просто говорили о том, что происходило вокруг в данный момент. Точно так же как маленькие дети, растущие в определенной языковой среде, шимпанзе развивали способности восприятия и достигли очень высокого уровня понимания разговорного английского языка. Их языковая способность позволяла отвечать на команды, использующие комбинации слов, которых они прежде никогда не слышали вместе. Например, можно попросить «взять ключ и положить его в холодильник». Хотя они знали и понимали каждое отдельное слово, это предложение представляло новое действие, с которым они прежде никогда не сталкивались. Тем не менее животные ответили на команду правильно.
Сходство способа, с помощью которого бонобо узнают язык, и способа, с помощью которого его изучают человеческие дети, удивительно. В основном обучение происходит посредством наблюдения за другими людьми, использующими язык, и посредством обычных социальных взаимодействий с использованием языка. Бонобо Канзи узнал, как надо печатать предложения, наблюдая за обучением своей матери, когда сам был еще очень молод. Исследователи разочаровались в его матери, так как она часто ленилась и не была способной ученицей. Однако как только его мать оставила лабораторию, Канзи показал, что он развил хорошие языковые навыки не только на уровне восприятия языка, но и на уровне его воспроизведения. Он продемонстрировал, что знает, как правильно использовать клавиатуру, чтобы просить пищу, что умеет выразить желание действовать, например, посмотреть телевизор, поиграть в игры, посетить друзей и т. д. Самым удивительным является то, что Канзи использовал клавиатуру, чтобы рассказать также о своих намерениях, например: «Канзи съест яблоко, затем… затем пойдет спать». Ученые предположили, что его уровень коммуникативного развития почти такой же, как у трехлетнего ребенка.
Несомненно, что результаты исследования языковых способностей обезьян очень многообещающие, но применение подобных методов для выявления языковых способностей У собак может быть не столь продуктивно. Научные работы свидетельствуют о том, что некоторые формы языка тела (и жестов) животным изучить проще, чем разговорный язык. Однако причина того, что ASL не может служить результативным способом обучения для собак, очевидна — мало того, что собаки не имеют артикуляционного аппарата, не могут формировать звуки слов, они еще и ограничены в контроле над телодвижениями. Они не так ловки, как обезьяны, и не могут жестикулировать. Даже если бы они имели достаточно ловкие лапы, у них нет пальцев, способных изобразить знаки, необходимые для ASL или любого из сложных языков знаков. Собаки способны научиться тыкать носом в объекты, могут принести или подержать их без использования лап — ведь основными органами манипуляции для собак являются рот и челюсти.
Однако современные компьютерные исследования с использованием клавиатуры действительно имеют некоторую перспективу. Собака могла бы научиться нажимать на клавишу носом или даже поместить лапу на ту или иную клавишу. Если бы, так или иначе, ее реакции были связаны с символами, то, возможно, собаку можно было бы научить отдельным аспектам человеческого языка.
Здесь уместно вспомнить историю Элизабет Манн Бор-джез и Арли, предшествующую экспериментам с манипуляцией символами Премака и Румбо и произошедшую даже раньше, чем Гарднеры начали преподавать язык знаков Уошо. Элизабет, младшая дочь Томаса Манна, немецкого романиста, получившего Нобелевскую премию по литературе в 1929 году, была писателем, защитником окружающей среды, а также активным исследователем поведения животных. В октябре 1962 года она приступила к проведению трехлетнего эксперимента, в котором попыталась обучить свою собаку Арли читать и писать. Она не прибегала к новым системам коммуникации, а использовала обычный человеческий язык. Арли был самым талантливым из ее четырех английских сеттеров, поэтому она и выбрала его как наиболее подходящего для успешного обучения. К окончанию эксперимента Арли под диктовку печатал слова, которые говорила ему Элизабет.
Обучение Арли началось с самого простого. Элизабет использовала пластмассовые чашки, покрытые пластмассовыми блюдцами. Каждое блюдце имело нарисованный символ. Собака должна была решить, какой символ является верным, и сбить блюдце с чашки. Если пес отвечал правильно, то он находил лакомство в чашке, и это служило наградой. Элизабет начала с блюдец, отмеченных одной или двумя большими черными точками. Если она говорила слово «один», собака должна была выбрать блюдце с одной точкой, в то время как «один — два» было устным сигналом выбрать блюдце с двумя точками. Этот первый этап обучения языку занял четыре полные недели.
Чтобы заставить своего пса уделять больше внимания образцам, она продолжала обучать его различать нарисованные символы, используя знаки плюса, круга, треугольника, квадрата. Когда были изучены пары и выяснена разница между ними, она изменила ход обучения. Теперь собаке давали три чашки, отмеченные одной, двумя или тремя точками. Пес должен был выбрать новый образец с тремя точками, если Элизабет давала устную команду: «Один — два — три». Порядок, в котором стояли образцы, всегда изменялся, и каждый раз животное внимательно должно было смотреть на образцы и считать точки, чтобы найти нужную чашку. Арли не был от природы одарен математическими способностями, но после трех месяцев ежедневного обучения он научился считать до трех.