звук.
— Да, Эмель, — Мариам кивнула и подвела девочку к стулу.
Я прижалась спиной к спинке своего сидения, глядя на ребёнка как на хищника.
— Это Билара.
Когда Мариам произнесла её имя, лицо девочки озарилось радостью. А её глаза, хотя и были белыми, как у нашего лекаря, засияли. Её рот приоткрылся, и она широко заулыбалась.
И тогда я заметила, что у неё не было части языка.
Я отвела взгляд.
Мариам, должно быть, заметила, как изменилось мое лицо.
— Я не знаю, как я это поняла; её имя как будто нашептала мне какая-то птичка. Но её реакция это подтверждает.
Значит, девочка не могла говорить.
— Привет, — пропищала я.
Я, кажется, совсем её не интересовала, так как она смотрела только на Мариам.
— Ты в порядке?
Мариам взглянула на мою почерневшую сорочку.
— Я почувствовала запах дыма.
Она положила руку Биларе на спину.
— Со мной всё в порядке, — подтвердила я.
Я всё ещё не могла понять, как мне могло так повезти.
Кивнув на Билару, я спросила у неё:
— Она… твоя родственница?
Её платье было слишком велико, а чёрный цвет заставлял её бледную кожу выглядеть ещё бледнее. То, как она держала голову, как горбила спину над… коробкой… было в этом что-то жуткое, что показалось мне чересчур знакомым.
Мариам покачала головой.
— Даркафы держали её у себя. Они оставили её без присмотра. Две женщины нашли её на пристани. Сначала они подумали, что её отобрали у матери, но ей тут так нравится. Я не могу себе представить, чтобы ребенок был рад находиться вдали от своей семьи, которая с ним хорошо обращалась.
Девочка засунула руку в карман и выудила оттуда мешочек, а затем достала из него засахаренные финики, похожие на те, что мы ели с Касом. Казалось, это было так давно. И хотя те воспоминания были радостными, они были пропитаны неведением и ложью.
— Эти финики всю ночь были с тобой? — Мариам взмахнула руками и попыталась забрать мешочек. — Я готова поклясться, что этот мешочек всегда полон. Не могу понять, откуда она их достаёт?
Девочка закинула финик в рот с довольной улыбкой, которую даже я не смогла ей не вернуть. А затем она ещё крепче прижала мешочек и коробку к груди.
— Что это? — спросила я, указав на коробку.
Мариам пожала плечами.
— Мы нашли её прикованной цепью к этой коробке. Она всегда носит её с собой. Я не знаю, что внутри.
Встав, я сказала:
— Могу я посмотреть твою коробочку? Потом я сразу же её отдам.
Билара повернула голову в мою сторону и ещё крепче прижала коробочку к себе, но затем медленно протянула её мне.
Мариам разинула рот, не веря своим глазам.
Коробочка показалась мне тёплой. Я осторожно её повернула и посмотрела на почерневшие выпуклости и вогнутости. На ней был какой-то узор. Я разглядела море и город. Мадинат Алмулихи?
К коробочке была прикреплена порванная цепь. Её звенья были выполнены в виде неровных колец.
Я попыталась открыть коробочку, но она не поддалась. Лишь только её металлический корпус зазвенел. Билара начала вопить, услышав этот звук. Она положила сладости в карман и протянула руки в мою сторону.
— Отдай ей коробку, — сказала Мариам, и в её глазах отразилась озабоченность.
Она постаралась утешить ребенка, проговорив какие-то нежные слова. И как только коробка снова оказалась в руках Билары, она успокоилась.
— Так происходит каждый раз, — сказала Мариам, прижав ребенка к груди. — Я уверена, что мы сможем найти способ её открыть, но…
Она похлопала девочку по голове, волосы на которой были короткими, словно недавно отросли.
— Это её вещь. Разве нам стоит её так расстраивать?
Было видно, что она не в первый раз заводила этот разговор. Если даркафы держали у себя ребенка, который охранял серебряную коробку, я хотела знать, что находится внутри.
Обойдя округлую комнату, я поняла, что здесь жили Эдала и Надия — на стенах висели гобелены, на полках стояли книги и лежали разные безделушки. Я посмотрела на лестницу, ведущую наверх. Та комната принадлежала теперь Мариам и Биларе. Лёгкое чувство печали охватило меня, когда я осознала, что по этим полам, по которым сейчас ходила я, когда-то ходили люди, жизни которых оборвались… я взмолилась о том, чтобы в этом не был замешан их завистливый брат.
На одной из полок стоял небольшой портрет. Я никогда не видела ничего подобного. Два лица в деревянной рамке. Лицо мужчины показалось мне знакомым.
— Надия или Эдала? — спросила я Мариам, указав на женщину.
— Эдала. У них необычная внешность, так ведь?
По всему городу висели изображения королевской семьи, но они часто напоминали тот гобелен, который демонстрировали на параде. Я никогда не видела ничего более реалистичного, чем этот портрет.
— Ох! — сказала Мариам. — Мы же направлялись на завтрак. Я совсем забыла. Билара, больше никаких фиников. Идём на кухню.
И они с ней удалились из башни.
Завтрак? Неужели уже утро? Небо за окнами комнаты и в самом деле было уже ярко-голубым. Мои веки были тяжёлыми, а внутренности начал разъедать голод, но я пообещала Нике остаться здесь.
Я легла на лавку, и мои мысли закрутились вокруг всего, что произошло вчера: Кас с даркафами, парад, огненные рисунки, шторм, Кас у моей двери, пожар.
Резко сев, я вспомнила о своих вещах, которые были спрятаны в тумбочке в доме Альтасы.
— Нет! — закричала я.
Они не могли сгореть! Я не могла их потерять. Это всё, что у меня было.
— Нет, нет, нет.
Я побежала вниз по лестнице. Я не остановилась, когда стражник попросил меня это сделать. Он последовал за мной в сад, где было уже гораздо меньше людей. Похоже, пожар прекратился. Я начала обходить людей, расталкивая их локтями.
Какой-то мужчина попытался остановить меня, когда я побежала по сгоревшему саду Альтасы.
— Там горячо! — крикнул он.
Он был прав, земля всё ещё тлела. Но меня не заботили мои ноги; я хотела вернуть свои вещи. Дом Альтасы был всё ещё окутан густым дымом, когда я забралась на руины. Я молилась Эйкабу, молилась Вахиру о том, чтобы мои воспоминания о Саалиме и моей жизни сохранились.
— Пожалуйста, — взмолилась я вслух.
Завернув в свою комнату, я увидела, что её стены были покрыты чёрной копотью. Я закашлялась из-за дыма. Осмотревшись, я поняла, что моя кровать уцелела. Как и тумбочка. Упав на колени перед ней, я выдвинула ящик.
Они были здесь.
Всё осталось на месте.
Я чуть не заплакала от облегчения. Я начала доставать вещи по одной, не обращая