когда судья Тодд принял ходатайства Мелинды и Лори, для Хоуп Риппи была проведено двухчасовое досудебное заседание. Адвокат Риппи, Даррел Оксье, отклонил соглашение, согласно которому Риппи признала бы себя виновной в убийстве, поджоге и похищении.
Оксье, уважаемый адвокат из Мэдисона, отказался давать комментарии прессе. Предполагалось, что он настаивал на непризнании вины в попытке добиться для подзащитной лучший условий сделки после завершения слушаний по делу Мелинды и Лори.
Через 8 дней после принятия соглашения о признании вины, Мелинда Лавлесс снова попала в новости, на этот раз за то, что якобы занималась сексом с сотрудником тюрьмы округа Кларк. 14 октября газеты сообщили, что сотрудник уволился, пытаясь избежать разбирательства. По-видимому, другая заключённая рассказала полицейским следователям, что Лавлесс хвастался сексом с сотрудником исправительного учреждения, что привело к его немедленному отстранению. Сотрудник, который остался неизвестным, категорически отрицал, что занимался сексом с Лавлесс, однако, согласно источникам новостей, обоих застали в "капсуле безопасности" за несколько минут до полуночи в ту самую ночь. В Индиане секс с заключенным является уголовным преступлением класса D.
Мишель Лавлесс хотела, чтобы имя этого человека было напечатано в газете. Она была возмущена правовой системой, в которой работники вместо того, чтобы выполнять свои обязанности, вели себя как животные.
– Мелинда сказала, что он отвел её в комнату. Она сказала, что ей было страшно, – рассказывала Мишель. – Он велел ей не плакать, повернуться и спустить штаны. Она повиновалась, и он занялся с ней сексом. Это было неприятно и ужасно. А потом, когда всё закончилось, она спросила: "Тебя кто-нибудь заставлял это делать?’ А он ответил: "Нет, просто надевай штаны и возвращайся".
Неделю спустя Мелинду Лавлесс перевели в женскую тюрьму штата Индиана, где она оставалась до вынесения приговора.
9 ноября Тони Лоуренс повторно поместили в клинику"Лайфспринг" в Джефферсонвилле, потому что она открыто угрожала совершить самоубийство, порезавшись или повесившись.
В "Лайфспринге" Лоуренс была очень плаксивой и напуганной, и, по наблюдениям медсестёр, казалась отстранённой и рассеянной. Она утверждала, что не склонна к самоубийству, однако неделю спустя подслушали её телефонный разговор с матерью, во время которого она снова угрожала покончить с собой.
12 ноября доктор Аль-Асади совещался с судьей Тоддом и сообщил, что Тони Лоуренс чувствует себя достаточно хорошо, чтобы съездить в Мэдисон для дачи показаний. Когда девочку уведомили, что на следующий день её перевезут в Мэдисон, она снова заговорила о самоубийстве. В тот день её навестили родители, высказав озабоченность по поводу её суицидальных мыслей. Лоуренсы также были обеспокоены предстоящими показаниями, которые Тони придется давать.
На следующее утро Пол Боуг и Стив Генри предварительно допросили Лоуренс в больнице "Лайфспринг" в Джефферсонвилле. Как только Тони поняла, что ей не придется ехать в Мэдисон, она немного расслабилась и повеселела. На следующий день после того, как Генри и Боуг приехали, Тони отправилась в зону отдыха, где каталась на велотренажёре и немного играла в бильярд. Тони сказала, что у нее продолжается депрессия, но сказала врачу, что не может плакать, потому что это напоминало ей о плаче Шанды.
Однако всего несколько дней спустя Тони, казалось, проявляла крайнюю безучастность к собственной защите. Во время сеанса "экспрессивной терапии" она сказала психологу, что хочет вернуться в семью и притвориться, что убийства не было, а она не совершала преступных действий. Она, казалось, не понимала, что той ночью могла предотвратить убийство.
17 ноября Тони открылась психотерапевту, признавшись, что много плакала, потому что за несколько недель до этого узнала, что её близкий друг мужского пола (который в то время направлялся к ней в тюрьму) погиб в автокатастрофе. Тони подробно рассказала о своих чувствах потери, чрезвычайно расстроившись. По её словам, вместо него должна была быть она.
На следующий день за Тони был установлен суицидальный надзор. Её поместили на третий этаж, одели в больничный халат и не разрешили посещать какие-либо групповые мероприятия. Эти ограничения были попыткой со стороны команды клиники заставить Тони прекратить использовать самоубийство как способ добиться особого отношения. И, видимо, это сработало, потому что через несколько дней Тони больше не вспоминала о самоубийстве.
В течение недели Тони перевели обратно в обычное отделение, где за ней наблюдали как за подавленной и задумчивой. В журнале Тони от 23 ноября говорилось, что она по-прежнему не склонна отвечать за своё поведение: "Когда сверстник называл её "недружелюбной" и "дерзкой", Тони ответила: "Ну, я подросток" и "Я научилась этому у матери".
24 ноября, когда ей сказали, что на следующий день её выпишут из больницы, Тони была в слезах и гневе. На сеансе терапии "общим искусством" она была "раздражена” и нарисовала слово "СМЕРТЬ" в альбоме.
Всего за несколько часов до перевода обратно в тюрьму округа Джефферсон Тони встретилась с семьёй на групповом сеансе в "Лайфспринге". Когда её спросили, что она чувствует к Шанде, Тони закричала как животное, начала учащенно дышать и вырывать клочья волос, говоря, что предпочла бы, чтобы Шанда была жива, а сама она умерла, но пообещала семье, что не покончит с собой.
16 ноября Кертис Уэллс получил отчет из лаборатории ФБР, в котором определялось, что образец крови жертвы соответствует человеческой крови, найденной на одном из образцов с места преступления. Результаты дактилоскопической экспертизы ещё не были готовы.
23 ноября в Мэдисоне состоялось слушание по делу Мелинды Лавлесс о признании вины. Дрожащим голосом Мелинда призналась, что облила бензином и без того горящее тело Шанды Шарер. Она не сказала, кто зажёг спичку, но признала, что знала, что Шанда была жива до того, как первый раз её подожгли. Мать Шанды, Джеки, рыдала на протяжении всего выступления.
Ответы Мелинды на вопросы, заданные судьёй Тоддом, были краткими, но исчерпывающими. Судья Тодд принял её заявление о признании вины, и слушание по вынесению приговора было назначено на 14 декабря 1992 года.
На следующий день Лори Такетт, выглядевшая деревянной и несколько равнодушной, иногда подпиравшая рукой подбородок, признала, что виновна в поджоге, убийстве и похищении. После того, как Такетт ответила на несколько вопросов, Стив Генри дал краткие показания, обосновав фактическую основу обвинений. Судья Тодд принял заявление Такетт о признании вины и распорядился, чтобы слушание по её делу и вынесение приговора последовало за слушанием по делу Мелинды.
Эллен О'Коннор, один из адвокатов Такетт, сказала, что в течение нескольких месяцев Лори не отвечала на юридические консультации, и они не были уверены, пойдёт ли она на сделку о признании вины. О'Коннор объяснила, что для того, чтобы заставить Лори признать