Читать интересную книгу Утраченный символ - Дэн Браун

— Нет-нет, Книга Откровения — это полная неразбериха! — воскликнул декан. — Кто ни возьмется читать, все вязнут. Я же говорю о ясных умах, излагавших ясные мысли: предсказания святого Августина, прогнозы сэра Фрэнсиса Бэкона, Ньютона, Эйнштейна и далее по списку. Все они предполагали преобразование через озарение. Сам Иисус изрек: «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы».

— Надежное пророчество, как такому не сбыться, — рассудительно заметил Лэнгдон. — Знания копятся в геометрической прогрессии. Чем больше мы узнаём, тем лучше учимся и тем быстрее расширяем базу знаний.

— Да, — подтвердила Кэтрин. — В науке такое сплошь и рядом. Каждая свежеизобретенная технология становится инструментом для изобретений новой — и так далее, как снежный ком. Поэтому наука и совершила рывок за последние пять лет дальше, чем за предшествующие пять тысяч. Рост по экспоненте. Со временем экспоненциальная кривая устремляется почти вертикально, и новые открытия возникают все быстрее и быстрее.

В кабинете декана повисла тишина. Галлоуэй осознал, что гости по-прежнему теряются в догадках, как пирамида может подсказать им дальнейшее направление.

«Вот почему судьба привела вас ко мне. Мне тоже отведена роль».

Многие годы преподобный Колин Галлоуэй вместе с собратьями по масонской ложе исполнял роль хранителя врат. Теперь все изменится.

«Я больше не хранитель… Теперь я — проводник».

— Профессор Лэнгдон! — Галлоуэй потянулся через стол. — Дайте, пожалуйста, руку.

Роберт Лэнгдон в замешательстве уставился на руку старика.

«Мы что, молиться будем?»

Но все же почтительно вложил свою правую руку в ссохшуюся ладонь декана. Галлоуэй крепко сжал ее, но молитвы не последовало. Вместо этого он нащупал указательный палец Лэнгдона и завел его внутрь каменной шкатулки, где хранилось золотое навершие.

— Зрения порой мало, — пояснил декан. — Если бы вы изучали предметы ощупью, как я, то поняли бы, что шкатулка может поведать еще кое-что.

Лэнгдон послушно провел пальцем по дну и стенкам, но ничего нового не обнаружил. Идеально гладкий камень.

— Ищите, ищите, — не унимался старик.

Наконец Лэнгдон ощутил какую-то неровность — крохотное кольцо, едва заметную точку на дне шкатулки, в самом центре. Вытащив руку, он заглянул в темную глубину и тут же понял, что невооруженным глазом этот кружок не увидеть.

«Что же это такое?»

— Узнаёте символ? — спросил Галлоуэй.

— Символ? Я вообще ничего не вижу.

— Нажмите на него.

Лэнгдон повиновался и снова нащупал пальцем точку.

«И что же, по его мнению, должно произойти?»

— Прижмите посильнее, — велел декан. — Надавите.

Лэнгдон обернулся к Кэтрин, но та лишь в недоумении заправила прядь волос за ухо.

— Все, можете убирать. Опыт удался, — объявил декан спустя несколько секунд.

«Опыт?»

Лэнгдон вытащил палец из шкатулки и помолчал, не зная, что сказать. Все осталось по-прежнему. Шкатулка по-прежнему стояла на столе.

— Ничего… — произнес наконец Лэнгдон.

— Взгляните на свой палец, — подсказал декан. — И увидите преобразование.

Единственное, что увидел Лэнгдон на кончике пальца, — это отпечаток выступавшего на дне шкатулки кольца с точкой в центре.

— Ну что, теперь узнаёте? — поинтересовался декан.

Лэнгдон, разумеется, узнал, но больше его поразило, с какой точностью этот символ распознал Галлоуэй. Очевидно, чтение вслепую — настоящее искусство.

— Это из алхимии, — придвинувшись вместе с креслом поближе и взглянув на палец Лэнгдона, заявила Кэтрин. — Таким символом в древности обозначали золото.

— Верно. — Декан, улыбнувшись, похлопал по шкатулке. — Поздравляю, профессор. Вы только что осуществили мечту всех алхимиков. Превратили бесполезную субстанцию в золото.

Лэнгдон разочарованно сдвинул брови. Ерундовый салонный фокус, что в нем толку?

— Мысль интересная, сэр, но, боюсь, у этого символа — круга с точкой — найдутся десятки других значений. Это ведь так называемый циркумпункт, один из самых распространенных знаков в истории.

— Что вы хотите этим сказать? — скептически поинтересовался декан.

От масона Лэнгдон ожидал более глубоких познаний в духовной символике.

— Сэр, у циркумпункта бесчисленное множество разных значений. В Древнем Египте он служил символом бога Ра — бога солнца — и в современной астрономии до сих пор используется для обозначения нашего светила. В восточной философии он символизирует духовное озарение третьего глаза, божественную розу и знак просветления. Каббалисты обозначают им кетер — высший сфирот и «самый сокровенный из сокровенного». Древние мистики называли его божьим оком — именно от него происходит Всевидящее око на Большой печати. У пифагорейцев циркумпункт служил символом монады — божественной истины, prisca sapientia — мудрости древних, единение души и тела, а у…

— Хватит, хватит… — засмеялся декан. — Благодарю, профессор! Вы, разумеется, правы.

Лэнгдон понял, что его провели. «Он и без меня все знал».

— Циркумпункт, — пояснил декан, — это прежде всего символ Мистерий древности. Поэтому, смею предположить, его присутствие в данной шкатулке не случайно. Согласно легенде, наша карта скрывает свои тайны в мельчайших деталях.

— Отлично, — подхватила Кэтрин. — Пусть даже этот символ был нанесен на дно шкатулки намеренно — как он поможет нам продвинуться в расшифровке?

— Помнится, на восковой печати, которую вы взломали, был оттиск перстня Питера?

— Был.

— И перстень в данный момент при вас?

— При мне. — Лэнгдон отыскал в кармане перстень и, вытащив его из полиэтиленового пакета, положил на стол перед деканом.

Галлоуэй принялся бережно ощупывать кольцо.

— Этот перстень неповторим, он был создан одновременно с масонской пирамидой, и по традиции его носит тот, кому доверено ее хранить. И сегодня, когда я обнаружил крошечный циркумпункт на дне каменной шкатулки, меня осенило: ведь перстень — это часть симболона.

— Правда?

— Я уверен. Питер — мой ближайший друг, он носил этот перстень много лет. Я хорошо его помню. — Он передал кольцо Лэнгдону. — Сами взгляните.

Лэнгдон принялся изучать перстень, обвел пальцами контуры двуглавого феникса, числа «тридцать три», надписей «ORDO AB CHAO» и «Все явит тридцать третий градус». Ничего, что могло бы натолкнуть на разгадку. И тут, ощупывая внешний ободок кольца, он вдруг замер. Перевернув перстень, он уставился в изумлении на самый низ ободка.

— Нашли? — спросил Галлоуэй.

— Кажется, да!

Кэтрин придвинулась еще ближе.

— Что там?

— Знак градуса на ободке, — демонстрируя кольцо, пояснил Лэнгдон. — Он такой крошечный, что невооруженным глазом не разглядишь, но если пощупать, то понимаешь, что он на самом деле выдавлен. Такая крохотная круглая вмятина. — Знак градуса располагался в самом низу ободка и по размерам вполне совпадал с выпуклой точкой на дне каменной шкатулки.

— Они что, одной величины? — воодушевилась Кэтрин.

— Есть способ проверить… — Опустив кольцо в шкатулку, Лэнгдон совместил два крохотных кружка, затем надавил, и утолщение на дне точно вошло в выемку перстня. Послышался едва различимый, но отчетливый щелчок.

Все подскочили в креслах.

Лэнгдон ждал — но ничего не происходило.

— Что там?! — подал голос слепой священник.

— Ничего, — ответила Кэтрин. — Кольцо совпало, защелкнулось — но больше ничего…

— Никакого преображения? — озадаченно переспросил декан.

«Мы не закончили, — сообразил Лэнгдон, глядя на остальную символику перстня — двуглавого феникса и число „тридцать три“. — Все явит тридцать третий градус…» В голове проносились мысли о Пифагоре, священной геометрии, углах — а что, если имеется в виду геометрический «градус»?

Осторожно, несмотря на бешеное биение сердца, он взялся пальцами за вертикально стоящее на дне шкатулки кольцо. И так же медленно, осторожно стал поворачивать его вправо.

«Все явит тридцать третий градус».

Он повернул кольцо на десять градусов… на двадцать… тридцать…

Того, что произошло дальше, Лэнгдон не ожидал никак.

Глава 85

Преображение.

Декан Галлоуэй все расслышал, поэтому мог легко представить себе картину.

Напротив застыли в немом изумлении Лэнгдон и Кэтрин, чьи взгляды были, без сомнения, прикованы к каменному кубу, который, судя по гулкому стуку, только что претерпел трансформацию.

Галлоуэй не мог сдержать улыбки. Он предвидел именно такой результат и, хотя пока не понимал, как это приблизит их к разгадке тайны, упивался редкостной возможностью разъяснить гарвардскому профессору кое-что о символах.