Ариадна потирала руки.
— Но он обещал мне, если я помогу ему бежать. Тогда он заберет меня с собой…
— Он хвастун. Лучше бы тебе не доверять ему.
— Никому не следует доверять, — Ариадна повторила слова Тузы. — Если ты отказываешься мне помочь, то что мне еще делать?
— А что ты намерена делать?
— Бежать, — выпалила Ариадна, — и если бы ты была умнее, тоже убежала бы.
Она ушла. Ее слова отзывались эхом в сознании Ики. И недавнее видение было о том же.
«Беги, — говорила Лара, — беги прочь!»
17
В пещеру вошел Туза, и Язон удивился отсутствию Дори. Он был один целый день, и ему не терпелось поскорее обнять ее.
— Где Дори, — спросил он. — Она снаружи?
Туза покачал головой.
— Ее вызвала царица. Это великая честь и ответственность.
Язон встревожился. Почему она сама ничего ему не сказала?
— А она вернется завтра? — не удержался он от вопроса. — После Танца?
Туза смотрел вдаль и, шаркая ногами, очищал грязь с сандалий.
— В общем-то, она просила тебя прийти в гавань и встретить ее там.
— Она рассказала тебе о том, что мы собираемся уйти?
Туза сощурился и посмотрел вверх.
— Смотри, заботься о ней хорошенько, — сказал он вдруг, ухмыльнувшись, — а то я сам за вами пойду.
— Клянусь жизнью, я буду беречь и защищать ее. — Прикоснувшись скрещенными руками к сердцу, Язон почувствовал, что он когда-то говорил эти слова и делал такой жест. Смутное воспоминание еще более придало ему решимости охранять Дори.
— Каждый ли может смотреть бычий танец? — спросил он Тузу.
— Да, это зрелище для всех.
— А пускают ли туда греков?
Туза задумчиво покачал головой.
— Я сам проведу тебя на арену. Я сделаю все возможное, чтобы найти тебе место поближе.
Ика стояла со своими товарищами возле ворот, ожидая выхода на арену. До нее доносились нетерпеливые крики толпы. Она ощущала напряжение, буквально разлитое в воздухе. Для зрителей предстоящее зрелище было событием огромной важности. Они жили ожиданием того момента, когда какой-нибудь удачливый плясун воспарит над разъяренным быком.
Но не ей быть тем плясуном.
Она с негодованием посмотрела на свою неприхотливую кожаную юбочку, сравнивая ее с яркими набедренными повязками прыгунов. Даже у шутов были яркие красно-желтые туники, золотые браслеты на руках и драгоценные камни в волосах. Все выглядели такими праздничными. Все, кроме Икадории.
Пересуба приказал, чтобы она оставалась ловцом — работала на страховке. Когда Ика попыталась протестовать, тренер только возмущенно фыркнул. Пусть она будет благодарна, что вообще выступает, ведь в последнее время она слишком редко посещала тренировки.
Ика понимала, что он прав, но смириться с этим было трудно. Она чувствовала себя обманутой, словно ребенок, которому пообещали леденец, а потом отобрали его. Всем было известно о ее мечте быть прыгуном на предстоящем празднике.
Впереди всех стоял Челиос. «Он-то счастлив», — подумала она с досадой.
— Шикарная вещь, не правда ли? — Рядом с ней неожиданно появился Туза и показал на пояс Челиоса.
— Слишком щедрый подарок для прыгуна.
Руки Челиоса обхватили пояс, украшенный драгоценными камнями; пальцы его шевелились в волнении.
— Такой, какой нужно, — возразил Туза. — Миносу наверняка пришлось порыться у себя в сокровищнице.
Она удивилась и повернулась к Тузе.
— Сам царь подарил пояс Челиосу? Но почему?
— Кто знает чужие мысли? — пожал плечами Туза. — Известно только, что великий Минос ничего не делает просто так.
— Наверное, я понимаю, зачем, — сказала она с горечью. — Ты слышал? Я буду ловцом.
Туза отвел взгляд от Челиоса и задумчиво посмотрел на нее.
— Ты слишком долго отсутствовала; зря думаешь, что Челиос способен на такую мелочную злобу.
Ика понимала это, но давая выход своему гневу, она думала самое плохое о главе прыгунов.
— Я думаю, он не хотел, чтобы я танцевала, вот я и не танцую.
— Богиня скрывает свои планы от смертных. Возможно, она хочет от тебя чего-то иного.
— Я буду благодарна ей, если она перестанет вмешиваться в мои дела, — гневно ответила Ика. — Я — дитя Посейдона. Пусть обо мне заботится мой отец.
— Но ведь это арена, она принадлежит только одному божеству, — неожиданно жестко сказал Туза. — Мы здесь танцуем только во имя богини.
— Тогда мне бесполезно здесь оставаться. Зачем раздражать отца и служить каким-то ловцом? Если я не буду танцевать, то мне лучше вернуться в пещеру.
И они могли бы незамедлительно уйти вместе с Язоном.
Туза схватил ее за руку.
— Не в твоих привычках, Дори, уходить от ответственности только потому, что ты чем-то недовольна. Подумай, что будет с другими танцорами без твоей поддержки.
Чувство вины утихомирило ее гнев.
— Я не подумала о других. Но я ничего не хочу о них знать.
— Тогда подумай о себе, Дори. Ты когда-нибудь слышала такой шум? Даже здесь, в проходе, слышен гул толпы; представь себе, какой будет рев, когда ты выйдешь на арену. Неважно, ловец ты, прыгун или шут, но тебя встретят аплодисментами, и гордость наполнит твое сердце.
Словно в подтверждение этих слов раздался низкий звук раковины, возвещающий об открытии ворот. Они открылись очень плавно — должно быть, Дедал отладил их механизм, и Челиос вступил на арену, остановившись на мгновение перевести дыхание. За ним Ика увидела замолчавшую толпу — все беспокойно ерзали на своих местах и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть происходящее.
Расправив плечи, Челиос вперед, и на арену обрушились громкие крики. Танцоры выходили один за другим, и каждый получал свою порцию приветственных криков. В проходе остались только Туза и Ика.
— Тебя зовут, — прошептал он. — Это твоя судьба, Дори. Встречай ее с поднятой головой.
Кровь застыла в ее жилах. Теперь уже не обида, а страх не пускал ее на арену. Зрители сразу же заметят, что она не готова к Танцу. Ика вспомнила обо всех ошибках и промашках, случавшихся с ней на тренировках. Теперь она понимает, почему Челиос не хотел видеть ее здесь. Она опозорит себя на этой арене. Или, что еще хуже, из-за не пострадают другие.
Ика обернулась, готовая бежать, но Туза толкнул ее, и она вышла из перехода.
Хотя крики были не такие громкие как те, которыми встретили прыгунов, шуму было достаточно. Ошеломленная, она застыла на месте, стараясь вспомнить, какой тихой была эта арена во время осмотра.
Гирлянды цветов украшали барьеры, под ними находились специальные подушки для смягчения ударов. С верхних ярусов свешивались яркие праздничные флаги. Скамьи заняты толпой, составляющей единое тысячеглазое целое. Все следили за гордой поступью Челиоса.