Плюс гигиена, которой я уже задолбал всех окружающих.
С учётом того, что Афанасий Филимонович уже начал успешно применять гипс для лечения переломов и ещё являлся фанатиком эпидемиологии, то работа предстояла колоссальная. Здесь может пригодиться золото, которое мы везли с собой. Надо бы его ещё грамотно вложить, чтобы получать средства с дивидендов, а не тратить основной капитал.
— Доктор, насколько я понял, вы дворянин? — начал я издалека.
— Да. Шафонские ведут свой род от шляхтича Шатило герба Шренява. А к чему этот вопрос? — удивлённо вздёрнул брови мой собеседник. — Ранее сословные различия не мешали нашему общению. Даже несмотря на то, что вы иногда просто невыносимы. Уж извините за резкость.
Наверное, хорошо я так допёк дока своим поведением вперемежку с проскальзывающими жаргонизмами XXI века. Хороший он мужик, вернее, представитель старинного дворянского рода.
— Прошу простить за излишнюю простоту нравов и неотёсанность. Что есть, то есть.
Пытаюсь изобразить самое глубокое раскаяние. Это, наоборот, вызывает у доктора улыбку, перешедшую в смех.
— Вы неисправимы. Но дело не совсем в неотёсанности. Можно одеть человека в зипун, выдать ему саблю, обозвать казаком или гайдуком. Вы хороший воин, судя по отзывам, которые я слышал. Только вы не казак и я вообще затрудняюсь определить, к какому сословию отнести столь неординарного человека. Разрешите только один совет, — после моего кивка док продолжил. — Подумайте над своей манерой поведения и речью. То, что не вызвало удивления в действующей армии и могло быть списано на некоторую вашу экзальтированность, в мирном городе сразу станет заметно. Как по мне, так вам вообще пока лучше подальше держаться от чистой публики. Вы ведёте себя с дворянами как с равными, но не всем это придётся по душе. Я бы сказал, что вы даже в чём-то смотрите на нас свысока. Это мне известны ваши необычные познания в медицине и прочих науках. Но какому-нибудь князю Самодурскому это станет костью в горле. И тогда для вас только два пути — тюрьма или бегство.
Мда. Макнул меня Филимоныч мордой в каку. Расслабился я в последнее время. И если мои ближники давно привыкли к необычному товарищу, то для многих современных людей подобный экземпляр в диковинку. Те же офицеры, довольно странно на меня поглядывали. Это уже потом выпитое вино притупило их реакцию. Плюс сыграл фактор, что оба оказались просто фанатиками своего дела и были выше некоторых условностей, когда речь заходила об их любимой игрушке. Шафонский из той же породы, для него главное, чтобы человек что-то из себя представлял, а происхождение вторично. Ещё он самый настоящий фанатик науки. Я же для него выступаю как некий провидец или юродивый, хрен разберёт местные расклады.
— Буду следить за своим поведением и манерами, Афанасий Филимонович, — отвечаю уже вполне искренне. — Забываюсь иногда, есть грех.
Примерно в таком режиме мы и двигались. Днём вели с доком долгие беседы о медицине и иных науках, вечером разбивали лагерь на природе. Ближе к Калуге ночами стало достаточно прохладно, поэтому мы стали останавливаться ночевать на постоялых дворах или у частных лиц. Здесь я ещё ближе столкнулся с той ужасающей антисанитарией, которая царствовала даже в более или менее чистых домах. Хотя понятие чистоты для меня условное. Скорее окружающая реальность состоит из нечистот, если сравнивать с XXI веком. Нет нормального мыла, стирального порошка, туалетной бумаги, чистящих средств и много другого. Вот и представьте, как выглядят люди и какие запахи от них исходят.
Дожди застали нас в Малоярославце, совсем немного не доехали до Москвы. Мы остановились в поместье Николая Радищева, хорошего приятеля нашего доктора. Хозяин поместья оказался весьма приветливым человеком, в плане того, что нормально отнёсся к казакам. У донцов ещё нет того образа, который был в конце XIX века и часто их воспринимали как дикарей. Но Николай Афанасьевич сам служил и вышел в отставку в звании бригадира. Поэтому к людям военным относился весьма лояльно. Это был крепкий мужчина слегка за сорок, с военной выправкой и командным голосом. Док за каким-то чёртом представил меня своим учеником наряду с Андреем и Степаном, после чего помещик стал смотреть на меня даже немного уважительно.
Гостей разместили на первом этаже большого господского дома, причём каждому досталось по комнате. Казаки и остальное сопровождение расположились во флигеле, как раз предназначенном для подобных гостей. Семья у Радищева была большая, семь детей это, не считая отсутствующей замужней дочери и находящегося за границей сына. Плюс огромное количество приживалок, гувернёров и слуг. Особого бедлама не было, но дом жил своей весьма насыщенной жизнью.
Тут ещё произошёл случай, который стал началом интересной истории. На следующий день после нашего приезда сын помещика Петя повредил руку. После проведённого Шафонским осмотра выяснилось, что это перелом. Он предложил отцу ребёнка новый способ лечения в виде гипса, а меня пригласил ассистировать. Я не медик, но в своё время насмотрелся на растяжения и ушибы, занимаясь самбо. Плюс военно-медицинская подготовка в армии, которую нам вдалбливали со всем старанием. Хозяин дома воспринял моё присутствие спокойно и даже благожелательно.
— Что скажешь, Дмитрий, — спросил меня Афанасий Филимонович после того, как ощупал руку мальчика, который морщился, но терпел боль.
— Вы же сами говорите, что это трещина лучевой кости. Сейчас наложим гипс, и через пять-шесть недель рука будет как новенькая. Самое главное, первое время повязку нельзя тревожить. А вот далее, наоборот, надо постепенно разрабатывать руку, чтобы не появилась атрофия мышц.
Здесь я точно удивил Радищева, потому что он начал смотреть на меня как на говорящую собачку. Наверное, поначалу он не воспринял слова Шафонского всерьёз. Тот, в свою очередь, хохотнул, видя замешательство товарища и следующей фразой окончательно добил его.
— Вы не поверите, Николай Афанасьевич, но именно Дмитрий изобрёл новый способ лечения переломов. Богата земля наша талантами.
Помещик окончательно поверил в мои таланты, когда я помог доку накладывать гипс и вполне грамотно ему ассистировал. Заодно успокоил Петю и предостерёг его от активных игр в ближайшие пару недель. Вся семья Радищевых была взбудоражена и взволнована. Фёкла Степановна, жена хозяина, искренне переживала за кровинушку. Вообще, между супругами был некий диссонанс. Достаточно простая, даже простоватая хозяйка, и её более светский муж. Но семья была явно счастлива, судя по тому, как родители переживали за детей и с какими счастливыми глазами смотрели на их проделки. Я и не знал, что у дворян бывают такие отношения. Из прочитанной литературы у меня складывался совершенно иной образ поведения и воспитания детей.
Вечером в чисто мужской компании,