В отличие от союзников маршалы и генералы Великой армии действовали как единый отменно налаженный механизм, в случае острой необходимости проявляя строго дозированную инициативу в рамках определенной им Наполеоном боевой задачи, порой очень вовремя выходя за ее рамки, когда на месте выяснялось, что без мгновенной переориентации никак не обойтись. Именно так поступали Даву, Фриан, Сент-Иллер, Вандамм и Легран. Сказалась и блестящая выучка французских солдат, напрасно не несших тяжелых потерь, как это, например, произошло с Уланским Его Высочества Константина Павловича полком, у которого из одной-единственной атаки вернулось из 1300 человек лишь… 200!
Глава 41
Шедевр или «шедевр»?! За и против…
И наконец, несколько слов о роли Наполеона, победившего самонадеянность и военную неопытность новоявленного «Северного Александра Македонского». Бонапарт гордился Аустерлицем потому, что это сражение не было похоже ни на одну из его прежних громких побед – ни на Риволи, ни на Маренго. С раннего утра он, Бонапарт, перекусивший лишь своим любимым походным блюдом – картофелем, жаренным с луком, – держал под контролем ход этой битвы. Он опережал неприятеля в быстроте, атаке, искусстве маневра. Ловким тактическим ходом, блестяще перейдя от обороны к наступлению, он выиграл битву, а вместе с ней и целую кампанию. По меткому выражению современника Аустерлица прусского генерала Бюлова, «союзники атаковали армию, которую они не видели; предполагали ее на позиции, которую она не занимала, и рассчитывали на то, что она останется неподвижной, как пограничные столбы». Твердому единоначалию Наполеона союзники не смогли противопоставить ничего подобного: Кутузова «отодвинули в тень» (умудренный царедворец подавил в себе полководца и не сопротивлялся этому «маневру»!); если австрийский император Франц давно знал свое место в военной иерархии на поле боя, то борзый до полководческой славы молодой царь всея Руси Александр I только после аустерлицкого фиаско понял, что «рожденный ползать – летать не может!», и больше уже не лез «играть в оловянные солдатики» на Царицыном лугу. Слава о непобедимости Бонапарта возросла еще более. Сам Наполеон называл победу при Аустерлице «солнцем» своей полководческой биографии: «Я дал двадцать подобных сражений, но не было другого, в котором победитель определился столь быстро, а шансы сторон были столь несоразмерны».
Принято считать, что Наполеон виртуозно разыграл Аустерлицкое сражение, показав все самое лучшее из своего полководческого багажа. Получалось, что как тактик он не имел на тот момент себе равных. Высказывалось мнение, что никогда более, пожалуй, кроме как под Ваграмом, он не действовал столь безупречно. Но под Ваграмом была совсем иная ситуация: под рукой у него была уже не столь вымуштрованная армия, к тому же после фиаско при Эсслинге и Асперне он уже не мог рисковать и, наконец, австрийский эрцгерцог Карл заставил его считаться с ним. Военные историки склонны идеализировать наполеоновский план сражения под Аустерлицем и его исполнение. Они полагают, что, специально отступив перед Аустерлицем с Праценских высот, преднамеренно уйдя в тактическую оборону, Бонапарт дал обрадованному этим событием врагу возможность совершить роковое для себя обходное движение вокруг правого фланга французов. Утверждали, что, увидев во время рекогносцировки, как союзники поспешили занять Працен, Наполеон, злорадно ухмыляясь, бросил своей свите пророческие слова: «Если бы я хотел помешать неприятелю обойти мой правый фланг, я не оставил бы этих превосходных высот. Правда, тогда у меня получилось бы самое обыкновенное сражение. Хотя у меня было бы преимущество в позиции. Но и неприятель, видя нашу отличную позицию, сделал бы лишь мелкие ошибки, а так нас ждут его капитальные ошибки». Действительно, атакуя занятые французами Праценские высоты, союзники вряд ли могли бы рассчитывать на успех. Уйдя с них, Наполеон не только внушил им пагубную мысль о своей слабости, но и подтолкнул к катастрофе, которая ожидала их при спуске с Працен и фланговом маневре. Это была ловушка, которая повергала риску самого Бонапарта, но она дала в результате не «самое обыкновенное сражение», а одну из самых блестящих побед французов над численно превосходящим врагом. По крылатому выражению французского императора, именно эта ловушка привела к тому, что «противник был фактически наполовину разбит еще до того, как был сделан первый выстрел!» Военные историки потом утверждали, что если бы диспозиция Наполеона была бы принята на военных маневрах, то против нее выступили все здравомыслящие военачальники, так как она шла вразрез с рациональной составляющей полководческого искусства. На самом же деле, пока правый фланг Даву изнемогал под давлением огромных сил австрийцев и русских, Бонапарт в центре с часами в руках ожидал окончания «капитальной ошибки» союзников – очищения ими центра Праценских высот в попытке полностью охватить всеми своими левофланговыми и центровыми силами правое крыло французов! Через 20 минут русские «очистили» Працен, и тут же Сульт по приказу Наполеона бросил в образовавшуюся пустоту в позициях союзников все свои силы, и Працен был взят французами при минимальных для них потерях. Рапп очень вовремя бросил в бой гвардейскую конницу, сумев остановить отчаянно-грозную атаку русских кавалергардов. Затем войска Сульта нанесли удар в тыл ушедшим в глубокий обходной маневр против Даву русским, которые никак не ожидали удара в спину. Да еще и «железный» Даву перегруппировался и сам перешел в контратаку. Вскоре с союзниками было покончено. Их роковая ошибка заключалась еще и в том, что, разбив свои силы на три части, две из них они оставили слишком слабыми, чтобы выдержать серьезный натиск со стороны противника, зато третья часть оказалась слишком большой, даже громоздкой. В этом смысле Аустерлиц является редким примером неумелой и чрезмерной концентрации сил союзниками на одном фланге, что привело к их скомканным действиям на ранней стадии сражения – ход боя не задался сразу. Так или иначе, ударная группировка Буксгевдена не успела бы выйти в тыл французскому центру, потому что ее саму уже отрезали от остальной армии союзников и ей пришлось бы сражаться автономно. Неразумное сосредоточение союзниками почти половины всех сил на одном фланге привело к их недостатку в резерве на случай непредвиденных неожиданностей: численности доблестной русской гвардии оказалось недостаточно для «исправления ошибок», в частности отражения наступления французского центра. Именно введение Наполеоном в критический момент сражения резервных сил в лице корпуса Бернадотта и конногвардейцев Бессьера оказалось той силой, удару которой противопоставить уже было нечего. Четко «сработала» и конница Мюрата – будучи подвижным резервом, – моментально устраняя сложности, возникавшие по ходу битвы на левом фланге французов. Историки полагают, что со стороны Наполеона в «розыгрыше» Аустерлицкого сражения был риск, но, как оказалось, «кто не рискует, тот не пьет шампанского»! Он и сам позднее признавал, что при Аустерлице рисковал очень сильно: «Успех на войне настолько зависит от выбора момента, что сражение при Аустерлице, которое я столь безоговорочно выиграл, было бы мною проиграно, атакуй я шестью часами ранее».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});