— И сколько нам ждать? — поинтересовался физрук.
— Полагаю, пару часов, — сказал Кевин. — Системе нужно какое-то время, чтобы обработать новую информацию и внести соответствующие изменения в код. Через пару часов мы все узнаем.
— А если и через пару часов ничего не изменится? — поинтересовался физрук.
— Тогда мы задействуем план Б, — сказал Кевин.
— Кстати, я все вспомнил, — сказал Гарри. — Ну, на тот случай, если вам интересно.
— В какой момент это произошло? — полюбопытствовал Кевин.
— В тот момент, когда мне пришлось задействовать навык «астрального воина», — сказал Гарри. — Это же на самом деле никакой не данж, да? Это корзина, в которую Система сбрасывала все свои негодные программы? В том числе и неудачные версии Вычислителей?
— Да, наверное, — сказал Кевин. — Я точно не знаю. Просто Оберон когда-то сказал мне, что это поможет.
— Это помогло, — холодно сказал Гарри. — Я узнал, что на порядок старше, чем я думал, и что я — легендарный убийцы, возможно лучший, что играл в эту игру когда-либо, и теперь, я так понимаю, вам нужно, чтобы я еще кого-нибудь убил.
— Да, — не стал отрицать Кевин. — Примерно так задача и формулируется. И от ее решения зависят многие жизни, да что там, от него зависят все жизни и само существование Системы.
— Значит, лучше бы это сработало, — сказал Гарри.
— Пара часов, — напомнил Кевин. — Пара часов, и мы все узнаем.
Недокуренная сигарета Бордена упала на землю, потому что пальцы, которые ее держали, в этом месте и этом времени больше не существовали.
Физрук и Кевин не успели заметить, как это произошло. Просто в какой-то момент Борден покинул этот фрагмент реальности, это произошло быстро, быстрее удара сердца, быстрее, чем они успели бы моргнуть. Только что они сидели в креслах и вели беседу на троих, и вдруг, внезапно и без предупреждения, совершенно по-английски, собеседник ушел и их осталось двое.
— Ну, или так, — сказал Кевин.
Тьма проступила на лице бога-императора.
* * *
У Федора был небольшой перерыв между собеседованиями. Он задумчиво листал очередное досье и думал о том, что, наверное, зря он все это затеял. Эксперимент обещал быть очень интересным, и наверняка мог принести какие-то результаты, которые можно будет применить на практике, но кандидаток оказалось слишком много, а он, будучи человеком ответственным, зачем-то решил, что не примет окончательное решение, пока не переговорит со всеми.
И вот уже который день подряд он только и делает, что говорит. Эксперименты заброшены, монография валяется недописанной, лекции не читаются, студенты неприкаянно бродят по коридорам, вместо того, чтобы штудировать древние гримуары, и в целом вся академия превратилась… непонятно, во что.
Но очень громкое, очень яркое, слишком жизнерадостное, и это особенно тяжело воспринимать на фоне того, что грядет.
Превратили храм науки непонятно во что, недовольно подумал Федор. Он вытащил из толстой стопки первое попавшееся досье, решив, что предложить работу его владелице, а всех остальных отправить по домам, потому что сколько можно терпеть и пора уже заканчивать этот бардак, и поднялся из кресла с твердым намерением навести порядок, и в этот момент поверхность серебряного гонга, висшвшего под потолком между чучелом крокодила и трехмерной моделью заклинания «вспышка», начала вибрировать.
А потом раздался удар, от которого завибрировали уже стены его кабинета.
Федор обессиленно упал обратно в кресло, словно все кости его тела единовременно превратились в кисель.
— Двенадцать, — сказал он.
* * *
Магистр задумчиво побарабанил пальцами по краю противоперегрузочного кресла, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, и выключил все мониторы, погружая корабль во тьму космоса.