Русская пехота же продолжила огонь.
Вторая линия шагнула вперед. И дала слитный залп.
Следом прошла вперед третья линия.
И снова залп.
И залп.
Залп.
Залп.
Между ними было не больше пяти-шести секунд.
Надымили.
Однако продолжали стрелять, выводя мушкеты в горизонт, как их и обучали, и работая «в ту сторону». Продвигаясь вперед. Шаг за шагом.
Это был один из отработанных приемов для глубоких построений. Здесь пришлось строится в четыре шеренги. Слишком мало было людей в дивизии, чтобы иначе перекрыть фронт. Но Михаил Голицын, командовавший тут пехотой, решил применить этот прием.
Почему?
Для того, чтобы в самые сжатые сроки выдать как можно больше выстрелов. Вариант, когда присевшие шеренги одна за другой стреляют, он применять не стал. Не решился. Да — плотность огня выше. Но как поведут себя шведы? Вдруг продолжат рваться в рукопашную? Тогда это могло бы закончится плохо. Встречать набегающую пехоту сидя хорошего мало. Да и равномерность стрельбы страдала. Разом таким счетверенным залпом кого угостить — дело хорошее. Но сколько тут стрелять придется? Бог весть. Так что он решил сделать ставку на менее скорострельный, но более стабильный что ли вариант…
Тем временем шведская кавалерия обходила русскую пехотную баталию с северного фланга. Там имелся небольшой лесок, сквозь который шла дорога. Небольшой. И со стороны залива он имел проход шагов в сто — сто пятьдесят шириной. Разъезды карабинеров его загодя сумели заприметить. Поэтому именно туда Меншиков и направил всю дивизию улан и бригаду карабинеров. Причем сам красовался во главе их уже на здоровенном коне и в добротном трехчетвертном доспехи. С пулестойкой кирасой. Как у лейб-кирасир…
Кавалерия пошла на рысях.
Чтобы упредить неприятеля.
Поворот пролеска.
И вся шведская кавалерия, идущая лавой, встретилась лоб в лоб с русской. Уланы тоже толком построится не смогли.
Между ними шагов сто.
Ни отвернуть, ни перестроиться уже никто не успевал. И те, и другие двигались рысью. Массой. Лава на лаву. Толпа на толпу. В достаточно узком пространстве. Так что, уланы без команды опустив пики, дали шенкелей своим коням, начав разгоняться. А карабинеры, выхватив палаши, приготовились колоть ими на сшибке.
Разгон.
Несколько секунд.
И две лавы сошлись…
Треск, удары, крики, ржание коней.
В этот раз удар русской кавалерии оказался куда страшнее, чем при Нарве. И другое соотношение сил, и доспехи добавили всадникам уверенности в себе, решительности.
Сшибка.
Уланы проскочили сквозь кавалерию шведов. И пошли дальше, оставив карабинерам завершать дело.
После ТАКОГО удара от четырех с небольшим тысяч шведских кавалеристов в седле оставалось сотен пять-шесть. И драться они не имели ни малейшего желания. Раздавленные и деморализованные до донышка. Но и отступить им особенно было некуда. Так что начались игры в кошки-мышки на достаточно ограниченном пространстве там, по южном побережье залива…
— Ваше величество! — воскликнул один из офицеров свиты.
Карл нервно дернулся.
Он захотел грязно выругаться, вымещая свое раздражение на этом офицере. Ведь его пехота отступала.
Пятилась.
ПЯТИЛАСЬ!
Король повернулся и замер…
Из-за перелеска на его ставку шли русские уланы. Пики они в основном свои утратили. Хоть кое у кого оставались еще. Однако они достали палаши и накатывали галопом.
— В город!
— Уходим!
Раздались отовсюду крики.
— Защищаем короля!
— В круг!
— Скорее!
Карл же вскочил на коня. И, окруженный своими телохранителями, поскакал к городским воротам. Но они явно не успевали. Слишком близко они подошли к своей пехоте. Поэтому кавалерия русских шла наперерез. Причем уже добре разогнавшись.
— Назад! — крикнул король. — Назад! К пехоте!
И первым отвернул, стремясь уйти от удара натиском большой массы кавалерии.
Драбанты и свита поскакали за ним.
Уланы ударили в пустоту, но отсекли шведам путь к отступлению.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По узкой дороге не разогнаться. Да и вокруг нее — неудобные места для кавалерийской атаки. Поэтому Меншиков отвел уланов ближе к городу. И стал ждать, чтобы шведы вышли на простор, подставляясь. О том, что творилось там — на дороге он не знал. Но после столь блистательной кавалерийской атаки был воодушевлен. Он верил в успех пехоты. Может быть не такой сокрушительный, как у кавалерии, но…
Русская пехота тем временем прекратила стрелять. Сделав каждым своим бойцом по три выстрела.
Дым развеялся.
И перед ними открылось настоящее побоище с натуральными кучами трупов.
Все зарядились.
И медленно стали продвигаться вперед.
Шведы отходили.
Даже почти было побежали. Но вдруг их что-то остановило.
— Король там, — указал Голицыну царь. — Вон — видишь?
— Сейчас в атаку пойдут?
— А черт их знает? Продолжай наступление и огонь.
Так и поступили.
Подойдя на дистанцию шагов в сто, русская пехота открыла огонь. По старой схеме — меня шеренги. И с каждым залпом продвигаясь вперед.
Шведы отвечали.
Но дистанция стрельбы для необученной такому бою солдат была великовата. Так что их залпы имели слабое действие. В отличие от русских выстрелов. Да, много уходило в «молоко». Но до четверти шло в цель. Нанося изрядное опустошение в рядах противника.
После десятого залпа шведы не выдержали.
— Трусы! Трусы! — кричал Карл XII, пытаясь их остановить.
Но его усилия были тщетны.
Шведские войска охватила паника.
Он выстрелил из пистолета, пытаясь прекратить бегство паникеров. Выстрелил еще раз. Выхватил палаш. И… получил удар штыком в корпус.
От своего.
Не то случайно, не то специально. По перекошенному ужасом лицу солдата было не понять.
Драбанты тут же этого солдата застрелили. Но легче королю от этого не стало…
В этот момент русская пехота дала новый залп. Накрывшая уже драбантов. Многие полетели на землю. Да и Карл получил свою пулю. В бедро. К счастью ударившую его не в полную силу, а ослабевшую после чей-то руки или еще какой преграды. Иначе бы и лошадь задело. А так только бедро сильно повредило. Не на вылет, но убедительно. Отчего король пошатнулся и лег на лошадь, пытаясь удержаться. Упасть сейчас — смерть. Затопчут. Не люди, так лошади.
А там — на подступах к Выборгу уланы, оказавшиеся под обстрелом крепостной артиллерии, не выдержали и пошли в атаку. Да, били по ним ядрами. Да, издалека. И потери получались чисто символические. Но нервировали. Тем более, что Меншиков заметил — шведы побежали. Высыпав на открытое пространство. И ждать не было больше никакого смысла…
Петр подъехал к Карлу. Вокруг которого стояли офицеры его свиты и драбанты, пережившие атаку. Разоруженные, разумеется.
— Жив? — тихо спросил царь.
— Ненавижу… — прохрипел тот.
— Это война. Здесь всякое бывает.
— Тетрадь…
— Какая тетрадь?
— Ты подменную тетрадь пустил от моего имени!
— Какую тетрадь? — повторил свой вопрос Петр.
— Вероятно его величество имеет в виду тетрадь, в которой от его имени описаны многие европейские принцессы, как больные и ущербные. — произнес генерал Адам Левенгаупт.
— А я тут причем? Ее же голландцы пустили. — возразил Петр.
— Но говорят, что ее продали им вы. — опять вместо короля произнес генерал.
Петр подъехал к Карлу.
— Ты умираешь. Вон какие раны. Что меж нас рядиться? Я клянусь тебе, что я не имею никакого отношения к этой тетради.
После чего перекрестился и поцеловал тельный крест.
И он ничуть не погрешил против истины. Алексей все провернул сам, лишь после поставив отца в известность. Так что он действительно к этой пакости не имел никакого отношения.