Откуда?
Для Хусейна идеей-фикс было приведение духовной жизни Ирана в некое единообразие. К идеалам книжного шиизма. На что он не жалел ни денег, ни усилий. Это, правда, в основном не приносило никакого эффекта, кроме нарастающего раздражения общества. Но он не унывал.
Проблем духовного плана в Иране тех лет правда — хватало.
До Хусейна и его отца Сулеймана все предыдущие шахиншахи относились к секте сефевидов. В честь которой династия и называлась, кстати. Это направление в исламе также именовалось как алевитизм или кызылбашизм. Разные названия, но суть в общем-то одна и та да.
Она сводилась к тому, что ислам выступал только как идейная платформа и оболочка. Детали же, быт и прочие нюансы определялись иначе. Из-за чего про кызылбашизм злые языки говорят, что это суть тенгрианство, обычное для кочевых тюркских народов, с легким налетом ислама, а иной раз и христианства.
В чем это выражалось?
Например, в отношение к алкоголю. Шахиншах Хусейн в 1694 году запретил в своей столице питейные заведения. Однако уже в 1698 году их открыли вновь. Не смог он противостоять давлению общества.
И это — только одна маленькая деталь.
Иран образца 1704 года был вообще пестрым одеялом с кучей внутренних противоречий. В том числе религиозных.
Формально он являлся шиитским. Однако практически поголовно все воинское сословие принадлежало к секте алевитов. Кроме того, на его территории проживали сунниты как минимум ханафитского и шафиитского мазхабов и зороастрийцы. Причем как таковой явно численно доминирующей группы не имелось.
Это наблюдалось даже при дворе. В сущности, там было три крупные и очень влиятельные группировки.
Прежде всего это ученые мужи богословы, которые со времен шахиншаха Сулеймана пытались продвигать книжный шиизм. Они держали суды и собственно вопросы богословия.
Вторая группировка была представлена воинской аристократией. Той самой, в руках которой находилась фактическая власть. И они почти поголовно состояли в секте алевитов. Из-за чего и Сулейман, и Хусейн старательно держали армию в «черном теле». Слишком велико было их влияние. И даже несмотря на всемерное сокращение финансирование, они умудрялись на местах организовывать саботаж деятельности богословов и судей. А те отвечали им тем, что все сильнее и сильнее «закручивали гайки», перекрывая всякое финансирование и содействие.
Третья, не менее влиятельная группа, являла собой чиновников. В том числе и евнухов, занимавших очень влиятельные административные посты. Именно их интересы и представляла Марьям Бегум — тетя Хусейна и Аббаса. Эти ребята активно лавировали между первыми двумя группировками, воспринимая религию во многом как некий политический инструмент.
Сунниты при дворе не были представлены, являя свой местечковую знать на периферии. В основном. Зороастрийцы так и вообще находились чуть ли не в подполье. Особенно при Сулеймане и Хусейне, которые преследовали их жестоко и последовательно, требуя непременного обращения в ислам.
Тот еще цирк с конями…
Так вот.
Шахиншах сменился.
И если Хусейн был убежденным шиитом, который опирался на богословов, то Аббас представлял интересы как раз воинской аристократии. Поэтому он начал вкладываться в армию.
В своих людей.
Забирая деньги оттуда, куда их вливал его брат. От богословов. Ну и немного прищемил увлекшихся евнухов…
Прекрасно помня о том, что русские предлагали совместно воевать с османами, он решил эту тему возобновить. В конце концов новости о Нарвской битве показали — они достойные ребята. Умеют драться. Вот и отправил посольство — договариваться.
Не ими едиными, правда.
Аббас отправил посольства еще и к Габсбургам в Австрию, и к мамелюкам в Египет…
Официальный прием провели чин по чину.
Формально гостей принимал Алексей, так как отец был при армии. Но подле него все время стоял его официальный наставник — Федор Юрьевич Ромодановский и глава посольского приказа — Василий Васильевич Голицын. Последнего после успеха персидского посольства восстановили в этой должности. Федор же Алексеевич Головин, не просто смещался с этой позиции в угоду Голицыну, а назначался генерал-интендантом, ответственным за снабжение армии. В том числе во время войны. Именно он отвечал за организацию складов и перевозок. За тот переход степняков. И за многое другое. Должность может и менее почетная, но куда более хлебная и нужная…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но на публичной части посольства, разумеется, никаких вопросы не решались. Просто общие слова и вручение даров.
Приняли послов утром.
И уже за обедом — продолжили более предметные разговоры.
Обсуждая торговлю.
Много.
Гостей очень заинтересовало деловое железо в прутах и листах, которое изготавливали на заводах Льва Кирилловича. Льняные ткани. И многое другое.
В особенности оружие.
Алексей прямо сказал — Россия сейчас проводит перевооружение своей армии. Но она в состоянии поставлять в Иран и мушкеты, и карабины, и пистолеты, и кирасы, и многое другое. В разумных пределах, разумеется. А потом, как нужды Ирана в этом более не будет, через него вывозить в Восточную Африку и южную Индию.
И не только сказал, но и продемонстрировал.
Вскрыв несколько ящиков с мушкетами да карабинами. После чего люди царевича быстро их разобрали на детали. Все перемешали. Собрали. И произвели выстрелы.
Это послов впечатлило.
ОЧЕНЬ впечатлило.
Полукирасы тоже понравились.
Им, правда, требовались не совсем они. Но и такие доспехи, да еще за столь скромные деньги, позволяли в сжатые сроки критически усилить армию шахиншаха.
Иными словами — глазки блестели.
А в головах у них настолько явно крутились грандиозные планы, что это отчетливо проступало на лице. Слишком уж интересными выглядели эти поставки. Без относительно всего остального.
Ну и баня.
Как без бани? Тем более, что Алексей отстроил весьма неплохую возле Воробьева дворца. В привычном для себя формате. Специально для того, чтобы отдохнуть душой и телом.
В бане, впрочем, переговоры продолжились…
— Я слышал, что у вашего правителя есть сестра, Шахрабано, — произнес Алексей, отпив чая.
— Это правда. — кивнул глава делегации.
— Сейчас ей десять лет?
— Да. А почему уважаемый ей интересуется?
— Нашим странам нечего делить. Торговля выглядит взаимовыгодной и очень многообещающей. Поэтому было бы разумно скрепить этот естественный союз браком. Ведь он может облегчить многие вопросы в сложившейся ситуации. И сделать наше сотрудничество еще плодотворнее.
— Оу… — как-то растерялся посол. — Шахрабано же мусульманка. Как вы поженитесь? Или уважаемый хочет принять ислам?
— Не думаю, что это возможно. Я наследник престола, а Россия страна христианская. И усидеть на престоле, будучи иной веры, не представляется возможным. Сто лет назад один человек попробовал. Так разъяренная толпа его сожгла и выстрелила из пушки пеплом в сторону Рима.
— Уважаемый хочет, чтобы сестра шахиншаха приняла христианство?
— Да. Чтобы я мог взять ее в жены.
— Для любого мусульманина это страшный грех.
— Ну грех так грех, — пожал плечами царевич. — Я не настаиваю. Мы с отцом этот вопрос уже обсудили. И знаем, что ваша религия выступает ограничением такого сближения наших стран. Но если вы найдете способ — мы открыты и заинтересованы.
— Я передам моего господину ваши слова, — поклонившись, произнес глава делегации.
Больше до окончания посольства этот вопрос не поднимали. Чего в пустую молоть воду? Все равно не им принимать решения…
* * *
Император Священной Римской Империи Леопольд I Габсбург сидел в своем кабинете и медленно читал.
Очень медленно.
Уже несколько часов.
Его лицо напоминало беленое полотно, которое кто-то сбрызнул свекольным соком. А руки предательски потряхивало. Да и не только руки. Глаз подергивался. Иногда поскрипывали зубы.