пшеницы хлеб, а когда [потом] кони досыта наелись травы, то все попадали. Много народа из жителей Алмалыка умерло от голода, а живые от притеснений и насилий воинов прибегали к защите всевышнего бога и со смирением воздевали в мольбе руки.
Однажды Ариг-Бука предавался развлечениям и удовольствиям, как вдруг поднялся вихрь, [который] разорвал приемный [ханский] шатер из шелковой материи, «хазар-михи», и сломал опорный столб, и из-за этого было ушиблено и ранено много народа. Его приближенные эмиры и вельможи сочли это обстоятельство предзнаменованием начала упадка его могущества и совсем отстали от него и все разбрелись. Там остались Ариг-Бука и Асутай с небольшим войском, и они с достоверностью поняли, что [это] плачевное состояние и расстройство есть [последствие] проклятий несчастных людей, отдавших [богу] душу во время той нужды и голода. Какое может быть сомнение в том, что множество могущественных родов рухнуло под воздействием вздохов угнетенных?!
Стихи
Воистину, утренний вздох обиженного
Хуже стрелы из самострела и копья.
А Урунгташ, сын Менгу-каана, был в то время в стране Моголистан, возле Алтая, у реки, которую называют Мурган.
Когда эмиры-тысячники достигли тех пределов, они послали ему передать: «Мы вместе с войском идем к каану, что ты посоветуешь относительно этого?». Урунгташ [это] одобрил и согласился с ними. Он послал гонца к Ариг-Буке и потребовал от него большую яшмовую печать [своего] отца, которая была у [Ариг-Буки], и тот отослал ее к нему, [затем] он вместе с эмирами-тысячниками и с войском отправился к каану. Когда Алгу узнал о бедственном положении Ариг-Буки, он устремился против него, а Ариг-Бука, когда получил известие о его намерении и узнал, что [Алгу] уже подошел близко, отпустил обратно Ургана-хатун вместе с Мас`уд-беком и отослал [ее] к Алгу, так что его возбуждение успокоилось. Алгу взял ее [себе] в жены и из угождения к ней обласкал Мас`уд-бека, назначил [его] начальником дивана своего государства и послал править в Самарканд и Бухару. Он туда отправился и беспрерывно взимал с населения налоги и отсылал непосредственно Алгу, дела которого благодаря этому снова стали устойчивы, — он собрал рассеявшееся войско, сразился один раз с войском Берке, разбил его и разграбил Отрар. Через год он скончался, а Ургана-хатун, с согласия эмиров и везиров, посадила на место Алгу своего сына Мубарек-шаха, как [о том] было сказано в повествовании о Чагатае. Вот и все!
|A 172а, S 402| Рассказ [о том, как] Ариг-Бука по бессилию и необходимости пустился в путь к каану, о признании [им] своей вины и об исходе его дела
Когда эмиры и войско отвернулись от Ариг-Буки, а царевичи занялись каждый своим делом, то он оказался в безвыходном положении и ввиду [своего] бессилия по необходимости пустился в путь к каану в хулуга-ил, год мыши, соответствующий 662 г.х. [4 ноября 1263 — 23 октября 1264 г. н.э.]. Когда он прибыл в резиденцию каана, последовал приказ собрать много войск; [каан] приказал ему явиться на прием. И так принято, чтобы в таких случаях, во время приема, на плечи провинившегося набрасывали дверной полог шатра и, покрытый таким образом, он представлялся [государю]. Через час дали разрешение, он вошел, и его задержали на месте битикчи. Через некоторое время каан взглянул на него и пробудил в нем родовую честь и братские чувства. Ариг-Бука заплакал, у каана также навернулись слезы на глаза. Он вытер [их] и спросил: «Дорогой братец, кто был прав в этом споре и распре — мы или вы?». Тот ответил: «Тогда — мы, а теперь — вы». При этом присутствовал Чингкур, гонец, прибывший от Хулагу-хана. Когда он вернулся, то описал этот случай. Хулагу-хан [послал] передать каану: «Как это совместить с ясой, что он разрешает устраивать таким способом прием [членов] нашего дома и позорить наших родичей?». Каан одобрил эти слова и послал ответ: «Хулагу прав, — я поступил невежливо». И после этого он в течение целого года не допускал к себе Ариг-Буку.
Между прочим, когда это происходило, Ачиги, брат Абишки, погибшего от руки Асутая, сказал ему: «Ты убил моего брата». Тот ответил: «Я убил [его] по приказу государя, [которым] тогда [был] Ариг-Бука; кроме того, я не хотел, чтобы член нашего дома пал от руки карачу. Ныне государь всей земли — Кубилай-каан, если он прикажет, я и тебя убью!». Каан сказал Ачиги: «Теперь не время для таких речей, у них силен гнев». Среди разговора поднялся Тогачар-нойон и сказал: «Приказ каана — не внимать нам сегодня речам о прошлом, а пировать и развлекаться!». Каану [это] понравилось, и [все] принялись за питье. Тогачар сказал: «Ариг-Бука стоит, да соизволит государь назначить ему место, где сесть». [Каан] велел ему сесть с царевичами. Они закончили тот день пиром и развлечениями.
На другой день утром во дворце собрались старшие эмиры и царевичи: Тогачар, сын Отачи-нойона, Йисункэ, сын Джучи-Касара, Хулакур, Екэ-Кадан, Чинг-Тимур, сын Кадака, Джавуту и Ачиги. Каан приказал взять и заковать эмиров Ариг-Буки, а царевичам Тиреки, Тогаю, Джирку и Бай-Тимуру и эмирам Хантун-нойону, Дурбаю и Пулад-аке допросить эмиров Ариг-Буки и доложить. Ариг-Бука сказал: «За ними нет никакой вины, я был источником того преступления, [которое] получило такое распространение!». Его слова не были приняты во внимание, и каан приказал сказать виновным эмирам: «В век Менгу-каана тогдашние эмиры ничем не согрешили против него даже в мыслях, и не было большой смуты. Людям известно, какая кара и возмездие постигли их только за незначительное сопротивление, которое они замышляли, а что же будет с вами, возбудившими все эти распри, посеявшими среди всех такое волнение и смуту и погубившими столько царевичей, эмиров и войска?». Все молчали. [Тогда] Туман-нойон, старший из них, из знатного рода, сказал: «Почему вы не даете ответа, эмиры? Почему онемел ваш красноречивый язык? В тот день, когда мы возводили на престол Ариг-Буку, мы обязались друг перед другом, что умрем перед его троном, сегодня — тот день смерти. Сдержим свое слово!». Каан сказал: «Да будет слава твоему обету и клятве, ты сдержал свое слово!». И спросил тогда Ариг-Буку: «Кто подстрекал тебя на бунт и восстание?». Тот ответил: «Булага и Алямдар сказали мне: „Кубилай и Хулагу оба выступили в поход, а великий улус каан поручил тебе, какие ты имеешь замыслы, [неужели] ты допустишь, чтобы нам, как баранам, перерезали горло?". Я спросил: „Вы говорите [это, уже] посоветовавшись с Дорджи?". Они ответили: „Мы еще не