Читать интересную книгу Куколка - Генри Олди

Шам-Марг шагнула к стене рубки, явно намереваясь пройти насквозь.

— Стойте!!!

Теперь орали все хором.

— Вы в плотном теле через стену не пройдете! Придется уходить в волну!

— Что делать?

Птица выглядела озадаченной. Столько сложностей вокруг простейшего действия: покинуть корпускулярное тело. Кто бы мог подумать?!

— Скафандр, — слабо подал голос с пола забытый всеми барабанщик. — Пусть выйдет наружу в скафандре. И там…

Он сел и заморгал, пытаясь сфокусировать мутный взгляд.

— Точно!

— Молодец, Гив!

— «Браслеты» снимите, что ли? — жалобно попросил барабанщик.

— А за ствол хвататься не станешь?

— Не стану. Ну его, этот ствол. Одни неприятности от него…

— Заль, сними наручники.

— Вы выйдете наружу через шлюз в скафандре, — объяснял птице гитарист, возясь с силовыми «браслетами». — Отлетите подальше от корабля и покинете тело. Скафандр сгорит, ну и дэв с ним! Извини, Гив, что врезал. Тебя иначе не утихомиришь, ты ж знаешь…

— Знаю, — согласился барабанщик. — Ладно, я не в обиде. Но я тебе еще припомню! — непоследовательно добавил он.

— Припоминай. Вот выберемся, и припоминай сколько угодно!

— Господа! — Юлия мастерски выдержала паузу, дождавшись, пока все взгляды обратятся на нее. — Я рада, что мы нашли выход. Но мы забыли о второй нашей проблеме. У нас кончается воздух. Корабль продолжает удаляться от звездной системы. Конечно, мы отправим радиосигнал бедствия. Только успеет ли помощь?

— У вас есть другие идеи? — вежливо осведомился громила-гитарист.

— Есть. Если уважаемая Шам-Марг не откажется, мы могли бы совместить наши интересы.

— А именно?

— Переход антиса из корпускулярного тела в волну и обратно, если проходит без контроля, сопровождается большим выбросом энергии. Я не физик, но энергию можно направить…

Лючано тоже не был физиком. Он был кукольником. Но сообразил первым: очень уж это походило на точечную корректировку действий куклы — расставление своих акцентов в потоке чужой деятельности.

— Корабль! Развернуть звездолет в нужную сторону — и использовать энергетический выброс перехода в волну в качестве толчка!

— Умница, Борготта. Это наш шанс.

В рубке воцарилась тишина. Люди пытались осмыслить великолепное безумство идеи.

— Светлый огонь! — гитарист хлопнул ладонью о колено. — А мне нравится! Все лучше, чем задохнуться в этой жестянке. Твое мнение, капитан?

— Развернуть корабль не проблема, — взвешивая каждое слово, заговорил Бижан. — Нацелить на Тамир — тоже. Навигация работает, маневровые двигатели действуют. Даже отчасти погасим скорость. Но если толчок будет недостаточно мощным, нам это ничего не даст. А если окажется слишком сильным… Корабль не выдержит.

— Ну, раскурочит дюзы! Даже пару кормовых отсеков! Там и так вакуум, а реактор не пашет. Откачаем воздух из отсеков, где он остался, задраим все мембраны, пересидим в рубке…

— Нас размажет ускорением. Компенсаторы инерции скисли…

— Дублирующий контур! Он подзаряжается из рубки!

Вехдены повернулись к Шам-Марг:

— Вы согласны?

— Мне все равно, где выходить. Я не все поняла, — птица развела руками, словно марионетка под управлением начинающего кукловода. — Объясните. Мне интересно есть.

V

В рубке кипела работа.

Гитарист с барабанщиком, закрыв нижнюю часть лиц белыми повязками из хлопка, уселись на корточки в углу. В руках каждый держал по прозрачному цилиндру — аккумуляторы извлекли из разъемов, вскрыв стенную панель. У гитариста дело спорилось быстрее, но и барабанщик старался. На лбу его выступили бисеринки пота.

В цилиндрах разгоралось темно-розовое свечение.

Бижан копался в сфере управления, разворачивая корабль на новый курс. Он то и дело сверялся с динамическим атласом сектора. Наконец зеленый ромбик на контрольном дисплее совместился с оранжевым. Радостный писк возвестил: ориентация завершена.

Юлия тем временем подробно объясняла Шам-Марг, что надо делать. Флуктуация слушала, краем глаза наблюдая за действиями Бижана. Птице было интересно.

Один Лючано остался не у дел.

— Ограничения! — с восторгом заявила птица, когда Юлия закончила. — Уникальный опыт! Я правильно осталась. Хорошо есть!

Гитарист, хрустнув плечами, передал заряженный аккумулятор капитану и снял повязку.

— Неси скафандр, — бросил Бижан, вставляя цилиндр в гнездо. — И помоги ему… ей облачиться. Времени мало.

Юлия подвела Шам-Марг к пульту.

— Здесь, — помпилианка вызвала на дисплей схему корабля, — вам надо будет вручную открыть мембрану. Закроете ее за собой, откроете следующую, разблокируете шлюз… Господа, дайте коды!

— Даю, — кивнул гитарист, извлекая из ниши громоздкий скафандр.

— Коды? Разблокировать? — птица моргнула. — Не понимаю.

— Наберете определенные цифры на кодовом замке.

— Цифры? Не понимаю.

— О-о, нет! Так мы и до коллапса Вселенной не успеем. Нужен сопровождающий.

— Но в том отсеке — почти вакуум! — «йети» едва не выронил свою ношу. — А у нас только один скафандр в рубке. Остальные — как раз там, куда надо попасть.

— Проклятье! Так надевайте скафандр, бегите туда и принесите второй — для сопровождающего!

— Время, время!.. Тысяча квазаров! МОРС! У нас есть человек в МОРСе!

Палец Бижана победно уткнулся в грудь Тарталье.

«Что-то все сегодня в меня тычут. Пальцами, стволами, кулаками», — с обидой подумал Лючано, но счел за благо смолчать.

— Надевай скафандр на пенетратора! Я перепрограммирую МОРС. Гив, ты закончил? Подавай сигнал бедствия на Тамир. Скажи, что входим в систему. Точный курс и скорость сообщим дополнительно. Остальное сам знаешь: авария, реактор мертв, воздух на исходе. Леди, пристегните детей к креслам! Компенсаторы — компенсаторами, но может и тряхнуть. Шевелитесь, сонные мухи!

Вряд ли «нормальная» помпилианка проявила бы заботу о рабах, пристегивая их к креслам. Даже по чужому распоряжению. Впрочем, на краю гибели — не до расовых комплексов!

Бижан открыл панель на «жилетке» Тартальи и занялся программированием.

— Готово, — вскоре сообщил он. — МОРС даст тебе четыре минуты в разреженном воздухе, при низкой температуре. За это время ты должен все успеть и покинуть отсек. Схему корабля, ваше положение и техзадание я буду транслировать на шлем. Не заблудитесь.

— Уж постараюсь, — буркнул Лючано.

Гитарист закончил облачать «овоща» в красивый, серебристый с ало-белыми «вставками» скафандр. Он активировал системы, внешнюю акустику, за минуту прогнал диагностику — и с удовлетворением хмыкнул.

— Пошли, — махнул Лючано пенетратору, и первым оставил рубку.

Путь занял минут семь. Они двигались по центральному коридору, никуда не сворачивая. Дважды приходилось открывать промежуточные мембраны. Коды не требовались. Хватало простого касания сенсора — здесь, где опасность разгерметизации отсутствовала, блокировку удалось отключить дистанционно, из рубки. Схема корабля висела у Тартальи перед «глазами», накладываясь на картинку, транслируемую камерой.

По схеме ползли две красные точки: он и Шам-Марг.

Бо́льшую часть пути птица молчала. Лишь когда Бижан уведомил, что они подходят к заблокированным отсекам, флюктуация заговорила.

— Вы боитесь существование прервать. Так?

— Боимся, — Лючано пожал плечами.

— Это трудно есть. Все время бояться.

— Почему — все время? Все время мы об этом не думаем. Только иногда.

— Как здесь сейчас?

— Сейчас? Нет. Сейчас мы стараемся выжить. Некогда нам сейчас бояться.

— Ты интересное сказал. Буду думать.

— Внимание! Первая предшлюзовая мембрана. Борготта, наберите код…

Слушая указания капитана, Лючано набрал восьмизначный код. Загорелся оранжевый индикатор: «опасность средней степени». Тем не менее, мембрана втянулась в стены.

Тесный отсек через десять шагов перекрывала вторая мембрана. Здесь оказалось холодно, но, в общем, терпимо. Лючано задраил за собой перегородку.

— Борготта, входишь в экстрим-зону! Напоминаю: четыре минуты. Не забыл, что тебе делать?

— Помню.

— Не слышу. Повтори.

— Есть, капитан! — по-военному рявкнул взбешенный Тарталья.

— Не ори, я не глухой. Связь барахлит. Ну, удачи. Когда задраишь вторую мембрану, связь может пропасть. Тебе придется дей… само…

Голос Бижана утонул в скребущихся шорохах. Лючано вздохнул и двинулся вперед, к дальнему концу отсека.

— Подожди, — остановил его голос птицы. — Сказать хочу. Чтоб ты знал. В тебе часть нашего есть. Часть нашего вживается. Часть нашего растет. И то, и другое есть.

— И что? — в горле застрял щекотный комок.