– Куда тикать? – насторожился Смед.
– В лес!
– Не… – протянул гридень в подкольчужнике. – Скажут – трусы!
– Да и кем станете? – подхватил Валит. – Это мы – охотники, а вам иная доля выпала! И вы хотите от гриди в отказ идти?
Смед куда-то пропал, а тот, что в подкольчужнике был, вынул пару дирхемов и протянул Валиту.
– Мы в расчете? – уточнил он.
– Шкуры твои! – подтвердил сын Ниэры.
– Хватайте охотничков! – грянул вдруг голос Шрамолицего. – Держи их!
Веремуд бросился было к воротам, но дорогу ему преградили два копейщика. Трое гридней, выхватив мечи, подступили к Ошкую, еще четверо скрутили Сулева. Острое копье уткнулось в спину Валиту.
– Куда их? – спросил Смед.
– В поруб! – приказал Шрамолицый. – Пока… Вот завтра народ соберется, мы им бошки и обкорнаем! Эй, стражу выставь!
– Слушаюсь!
В поруб вела низкая дверь, сбитая из плах. Смед распахнул ее и прогнулся издевательски: дескать, милости просим! Всех «охотников», кроме Олдамы, спровадили в поруб, и дверь захлопнулась. Загремел засов.
– Вот гады… – проворчал Сулев.
Валит зябко потер плечи – в порубе было холодно. И темно. Только одно-единственное окошко, не шире кошачьего лаза, бросало на земляной пол квадратный зайчик.
– Гадство… – повторил Сулев.
– Надо было потихоньку-полегоньку, – сказал Веремуд. – Узнать сперва, что за люди, а потом уж толковать…
– Когда? – буркнул Валит.
– Вот именно, – кивнул Сулев. – Времени-то у нас – хрен, да маленько!
Ошкуй пощупал потолок из бревен, пошатал.
– И не пытайся, – сказал Веремуд, приседая на корточки, – весь терем на горбу не подымешь!
Все замолчали, перебивая тишину редкими воздыханиями.
– Не успеют наши… – проворчал Веремуд. – Пока свеев побьют, пока то, пока се…
– Они там, а мы здесь! – сказал Валит со злостью.
– А вот мне интересно, – молвил Веремуд, прислоняясь спиною к стене, – дошли наши до Рюрика или нет?
– Должны дойти! – тряхнул копной волос Ошкуй. – Иначе как? Иначе несправедливо получается!
Все засмеялись, а громче всех хохотал Валит. Солнечный луч, бивший в сырой пол, на секунду пресекся – изумленный страж заглянул в поруб.
– Сейчас не вырвешься, – проговорил Веремуд, осторожно надавив на дверь. – Утром, когда отворят, попробуем…
Все с ним согласились.
Луч, бивший в окошко, потускнел – солнце садилось. Именно в этот момент за дверью началась возня, заговорили грубые голоса, громыхнул засов. Валит изготовился дорого продать свою жизнь – уж одного-двух он прихватит с собой! Вместе они будут недолго – сковырнутся враги его со Звездного Моста, падут в Хель!
Дверь отворилась, и «Кожаный» сказал хмуро:
– Свободны!
Веремуд склонил голову.
– Это кто ж нам волю жалует? – спросил он.
– Мы жалуем! – оскалился «Кожаный». – Доволен?
– Вполне!
Чередой «охотнички» покинули застенок. Валит вышел последним и увидел под стенкой мокрогубого Смеда – шея у него была вывернута не поздорову…
2
Вадим ярл пил второй день подряд. Не напивался до поросячьего визгу – цедил понемногу, с утра до ночи, пьянея, но не теряя головы. А что было делать? Чем еще исцелить тоску? Вадим уже не чувствовал себя ангелом смерти, призвавшим войну на гардские земли. Он отчаялся. Венец конунга Вадим более не надевал – что срамиться? Люди упорно не признавали его прав на трон, смотрели на него с усмешечкой, презрительной такой, уничтожающей… Вадим тяжело поднялся из-за стола, покачнулся, но устоял. Прошмурыгал к окну, выходившему в крепостной двор. Там уже было много гридней и слободских, а толпа все прибывала.
«Вот они, – подумал Вадим, ощущая приятный туманец в мыслях, – мои подданные…»
Он закрыл глаза и прижался гудящей головой к раме. Видят боги, он все перепробовал, дабы выполнить приказ Эйрика и навести порядок. А толку? Народец здешний днем-то кланяется ему, улыбается льстиво, а только стемнеет, те же людишки берут ножи и выходят резать его гридь! Десяток уже похоронили… Гридни его непобедимы в бою, а когда тутошний мужик, лесовик да охотник, подкрадывается без шума и клиночек втыкает в шею, как быть? Как совладать с этим?..
Вот взяли они Дрэллеборг. Поставили своего. И что? Отдаешь приказ горожанам, а его никто не исполняет! Никто даже не почешется! Пробовал посадник силу применить, и что? Вчера мертвым нашли. Лежит в постельке, а перина красна от крови…
Вадим замычал и раскрыл глаза. Вовремя.
– Эй, ярл! – донеслось со двора. – Выходи! Покажись народу!
– Выходи, шкура продажная! – заревел огромный человек в кольчуге, но без шлема.
Тут же пара яиц разбилась о раму, забрызгав Вадима.
– Что?! – онемел он.
Увесистый камешек просвистел со двора, больно чиркнув по виску.
– Выходи, пес смердящий! – заорали за окном. – А то хуже будет!
Громко хлопнула дверь. Вадим вздрогнул, быстро трезвея, и обернулся. В покои вбежал Ардагаст.
– Конунг! – выдохнул он. – Бежать надо!
– Что-о?! – взревел Вадим.
Отшвырнув Ардагаста, он вынесся на крыльцо и крикнул:
– Братие, дружино! Гнать их отсюда!
В толпе случилась массовая перестановка, и ближе к крыльцу приступили гридни. Лица их были суровы. Вперед выступил Алк.
– Мы тебе не братие боле! – отрезал он. – Предате-я над собой не хотим и терпеть не будем! Хватай его, ребята!
Гридни с ревом прихлынули на ступени. Не все, правда, были настроены воинственно, иные к стене жались, не зная, на что решиться.
– Уходим! – каркнул Ардагаст и ринулся на толпу, размахивая сразу двумя мечами.
– Княже! – завопил Прогост, появляясь за спиною Вадима. – Пробивайся! Я прикрою!
Вадим кинулся за Ардагастом, будучи как во сне. Втроем они ринулись к воротам, распихивая неуверенную гридь. Слишком сильно было в них чувство подчинения, чтобы мигом перестроиться. В воротах пришлось туго. Копейщики боязнью не страдали, но Ардагаст рубился бешено. Моргнешь, а у стража наискосок рваная красная полоса, и кровь брызжет тягучими струйками…
– К лодье! – крикнул Прогост. – К лодье!
Выбившись из крепости, троица кинулась к «Пардусу».
– Руби канат!
Прогост махнул мечом и прыгнул на борт. Ардагаст схватил весло и отталкивался от борта. А тут и Вадима покинуло оцепенение. Ярл подхватил другое весло и помог Ардагасту отваливать лодью от причала.
Дружина, высыпавшая на пристань, и слобожане кричали Вадиму вслед, осыпали бранью. Яркие желтки от раскоканных яиц поползли по мачте и бортам, застучали камни по паубе.
– На весла!
Вадим рулил, Ардагаст с Прогостом гребли, вдвоем толкая тяжелую лодью, уводя ее к Ильмень-озеру. Течение Олкоги здесь почти не ощущалось, потому им и удалась гребля на пару. Разошлись берега, открылся синий простор, и только теперь Вадим оглянулся. Острое сожаление пробрало его. «Господи, – подумал Вадим, – зачем я сотворил сие?!» Но небо молчало.
Глава 21
1Борт снекки «Семаргл»
Флот втягивался в Невское Устье. Олег не сходил с палубы, все выглядывал те места, где в далеком будущем император Петр приоткроет форточку в Европу. Оттуда потянет сквозняком, надует хищных немецких баронов, занесет треуголки, табак и кофе… А вот идеи парламента или отмены рабства не залетят – наверное, на «окне в Европу» сетка от комаров стояла.
Низкие, болотистые берега острова, который назовут Васильевским, Олега не впечатлили. Как-то не соединялись у него в одно чащобы и трясины с проспектами Санкт-Петербурга. Воспоминания и зримые пейзажи никак не совмещались в сознании. Дико было видеть и голые берега Невы. Топкие пустыри, ольшанники за орешником щетинятся… Бережистее леса совсем заболотели, зато в отдалении – бор с большой буквы. Ни пройти ни проехать. Сосны, ели… Березы и те – в обхват! Как отступил ледник от этих мест, так и рос лес, тыщи лет тянулся, матерел, корнями вязался. На каменистом пляжике большинский бурый медведь терзал рыбину – отъедался на зиму. Поднял чавкающую морду, оглядел медленно проходившие корабли, понюхал воздух – и вернулся к прерванной трапезе. Будет он еще отвлекаться…
Из зарослей выглянул лось, с коровьим долготерпением пережевывая ветку. А потом, на южном берегу, показались ингры. Их было много – неподалеку пряталась в лесах деревня. Ингры махали руками и возбужденно приплясывали, видя, как перед ними, сгрудившись борт к борту, сплошным потоком шла Сила.
Из неприметной протоки выскользнули три ушкуя, на носу переднего, закутавшись в яркий плащ, стоял кунингас.
– Рейкс! – позвал Хилвуд. – Кажись, это к тебе!
Из маленькой каютки под ахтеркастлем вышел Рюрик, на ходу накидывая корзно и поправляя шапку. Этикет! Ушкуй подошел к «Семарглу» и со скрипом потерся о борт.
– Гой еси, рейкс! – прокричал кунингас. Ушкуйники, их было в лодке десятка полтора, тоже прогудели нечто приветственное.