Читать интересную книгу Адмирал Сенявин - Иван Фирсов

Помолчав минуту-другую, адмирал подозвал Белли к столу. Накануне до глубокой ночи в салоне флагмана горели свечи. Вестовой не раз кипятил на камбузе чайник, приготавливал особую, «адмиральскую» заварку чая…

Сразу после высадки войск в Которо Дмитрий Николаевич послал туда подкрепление — гренадеров и артиллерию. Надлежало не мешкая прочно обосноваться на материке, прежде чем французы опомнятся и начнут действовать.

В том, что Наполеон не смирится с потерей Которо, Сенявин ни минуты не сомневался. Надо было предвосхитить неприятеля. Потому-то и размышлял он все эти дни, как лучше и надежнее упредить французов.

Глядя на карту, он вначале пометил карандашом пункты, где, по сообщениям бокезцев, сосредоточились неприятельские войска.

Главные силы находились в Венеции и Истрии. Передовые отряды базировались совсем неподалеку, в портах Северной Далмации — Макарске и Сплите.

Два дня назад в Которо Петр Негош делился с Сенявиным сведениями о дислокации и, главное, о коммуникациях французов на далматинском побережье:

— Генерал Молитор для пропитания своих Солдат почитай каждый день из Триеста и Венеции морем возит продовольствие, потому как наши далматинцы французов хлебом и солью не особо жалуют.

Негош, прищурившись, лукаво улыбался, то и дело поглаживая черные с проседью усы.

— Кроме того, все пушечные и пороховые припасы, — продолжал он, — тоже доставляет Молитор на судах. По горным дорогам с узкими тропками и кручами такую артиллерию и амуницию далеко не утащишь. Прибавьте сюда, ваше превосходительство, моих лихих черногорцев, и вы поймете, что французскому генералу остается один путь — вдоль берега, морем. Вот тут ваши храбрые матросы и зададут им перцу.

Сенявин, улыбаясь, несколько изумился прозорливости и смекалке предводителя черногорцев — Негош словно читал его мысли.

Сейчас адмирал еще раз бросил взгляд на карту.

Негош упустил, пожалуй, немаловажную возможность в позиции французов. Напротив Далмации, по ту сторону Адриатического моря, в каких-нибудь ста милях, простиралось побережье Италии — Неаполитанского королевства Наполеона, которым правил его пасынок Евгений Богарне. Оттуда тоже при удобном случае могут прислать подмогу французы. Все это следует предусмотреть и упредить. Его замыслы окажутся мертворожденными, если в них не будут посвящены исполнители — его подчиненные, в первую очередь командиры, все офицеры и, пожалуй, иногда матросы;

— Взяв крепость на островах, мы установим блокаду французов в Далмации, — сказал Сенявин, когда Белли склонился над картой. — Подле Рогозницы, как видите, — адмирал прочертил линию карандашом, — гряда островов разорвана, и французы, несомненно, устремятся сюда. Здесь-то и будут действовать поочередно корабли и фрегаты. В придачу им, для ударов по неприятелю вдоль берега и на мелководье, мы отрядим которские суда. Они обещают в помощь десятка три судов вооружить, по дюжине пушек каждое.

Вечером на фрегате адмирал ушел за подкреплением на Корфу. Дела в Которо его радовали. «Еще два-три батальона егерей — и за которские крепости можно быть спокойным. А там можно и на Дубровник ударить», — прикидывал он утром, пока фрегат становился на якорь. Но хорошее настроение омрачилось: когда спустили трап, Сенявину вручили два пакета из Петербурга, ему и Ласси. Едва начав читать, Сенявин машинально посмотрел на дату — рескрипт был подписан 14 декабря 1805 года. Чем дальше читал он, тем большая тревога и озабоченность овладевали им.

Императорское именное повеление предписывало: со всеми военными и транспортными судами, состоящими под его, Сенявиным, начальством, при первом удобном случае отправиться к черноморским портам…

Первые мгновения адмирал не мог понять смысла происходящего и еще несколько раз перечитывал рескрипт. «Как же так? Пройти через океан и добрую дюжину морей, начать с успехом действовать против неприятеля, утвердиться на материке, обнадежить черногорцев и которцев, приступить к блокаде Далмации — и все это понапрасну? Что скажут черногорцы, ведь французы безжалостно расправляются с ними. Надо обдумать, искать выход». Он убрал рескрипт и нераспечатанный пакет на имя Ласси в секретер и запер его на ключ. Пожалуй, никто, кроме него и Сорокина, не должен знать о повелении императора. «У государя немало дурных советников, наверное, кто-то из них и подал ему абсурдную мысль. Но каков Чичагов!» Первое, что он подумал, это надо обстоятельно объяснить все министру и убедить его в нелепости замысла.

«Имею честь сообщить вашему сиятельству, — начал он письмо, — я лично удостоверился в искренней приверженности тех народов к России. Они готовы жертвовать не токмо собственностью, но и жизнью, и верить им можно в том несомненно. Я намеревался тот народ освободить от ига французского и положил тому начальное основание… — Далее он сообщал о боевых действиях и закончил: — Ваше сиятельство легко вообразить себе может, с каким прискорбием я должен был видеть, что все мои вновь предположения, о возможном и успешном проведении коих в действо почти нельзя было сомневаться, вдруг сделались тщетными».

В оконце ворвались одновременно мелодичный звук рынды и пушечный выстрел. Флагман показывал полдень. «Пообедаю у Моцениго. Нельзя терять времени», — подумал адмирал. Подписав донесение, он вызвал адъютанта, велел запечатать пакет и вызвать шлюпку к трапу.

Вся переписка шла через посланника, и пакет надо было отправить, не дожидаясь очередной оказии.

Выслушав просьбу адмирала, Моцениго пригласил Сенявина отобедать и обещал завтра же отправить пакет.

— У меня есть вести из Вены от Разумовского, — начал разговор Моцениго за обедом, — граф сообщает, что французский посол сделал императору демарш о несдаче австрийцами Наполеону Боко-ди-Которо.

— Пока французы делают демарши, мы будем маршировать к Далмации, — усмехнулся Сенявин и тут же задумался.

Моцениго заметил, что его гость что-то недоговаривает.

— При вашем отсутствии я получил несколько министерских бумаг. Среди прочих сведений я усмотрел, что мне для сношений надобно было бы обратиться к генералу Ласси, как начальствующему здесь, но теперь он уже далеко…

Сенявин вдруг вспомнил о пакете, адресованном Ласси, и решил: «Будь что будет, вскрою пакет, когда вернусь на корабль, — подумал он. — Я сейчас за старшего начальника, не возвращать же его в Петербург». Оказалось, что рескрипт предписывал Ласси не возвращаться в черноморские порты, а задержаться на Корфу и ждать дальнейших указаний. Сенявин повеселел: «Стало быть, при дворе одумались, но почему о кораблях ни слова?» Он приказал вызвать Сорокина. Как-никак царское повеление нельзя оставлять без внимания.

Объяснив младшему флагману содержание обеих бумаг, Сенявин поделился задуманным планом:

— При оной дислокации войск, Александр Андреевич, никак нельзя зачинания наши впустую обращать. Посему возьмем-ка три батальона егерей и отправимся в Которо. Оттуда установим блокаду Далмации по суше.

Сорокин поддержал Сенявина, но спросил:

— Что же предпринимать по повелению государя?

— Думаю, что на всякий случай надобно приготовить-потихоньку оставшиеся корабли, ремонт им учинить. Вы распорядитесь, но ни в коем случае цели сего не сообщайте офицерам. А там, дай Бог, быть может, петербургский ветер переменится.

В Которо обрадовались возвращению русского адмирала — он твердо держал свое слово и привез подмогу черногорцам. Здесь Сенявин узнал о действиях Белли и выразил недовольство. Вначале штурм первой крепости на острове Корцуло прошел успешно. Корабли с близкого расстояния картечью открыли беглый огонь, десант успешно атаковал французов на берегу, и они через два часа выкинули белые флаги.

— Я тут же приказал поднять на крепости русский флаг и повелел привести жителей к присяге на верность императору, — выспренно начал Белли, но Сенявин остановил его:

— Позвольте, а жители вас об этом просили сами?

— Мне думалось, что это не столь важно, — несколько растерянно ответил Белли, — наши войска принудили силой сдать крепость…

— Принудили французов, а не далматинцев, — укоризненно покачал головой Сенявин, — среди них немало иных вероисповеданий, кроме православных.

Помолчав, Белли рассказал, что, оставив на Корцуло дюжину солдат, он двинулся к острову Хвара. Два дня штормило, а накануне Молитор прислал в крепость большое подкрепление. Пять дней корабли бомбардировали крепость, но высаженный десант не смог взять крепость. На кораблях кончалась вода и провиант, и Белли снял осаду крепости. Выслушав доклад, адмирал заметил:

— Как вы доложили, ваши подчиненные сражались храбро и умело. Однако на Корцуло вы оставили ничтожно мало войск, и французы отбили эту крепость. На Хваре же надобно было вначале разведать, сколь войска в крепости. Я полагаю, там их около тысячи. С вашим десантом это не под силу. Кроме того, на берегу следовало поставить батарею более крупного калибра, чем вы соорудили. Малые ядра стены не пробили, а лишь жителям урон нанесли. — Сенявин выговаривал не сердясь, доброжелательно. — И последнее: должно было иметь наготове гребные суда, дабы вовремя снять десант без потерь.