спрятаться. От чего или от кого? Волосы на затылке встали дыбом.
«Здесь цивилизованные люди, не дикари, наверняка уважаемые в обществе, просто привыкшие всё обставлять с помпой, — им нужен размах, скучающие, пресыщенные — им нужна тайна, интрига, а мне нужно, чтобы образцы тела попали в другие руки», — она пыталась успокоить саму себя, — вот только Рико заставил меня сомневаться в передаче материалов кому бы то ни было…«
Линда слегка вздрогнула, когда услышала спокойный размеренный голос мужчины:
— Приветствую вас, дети Солнца, что собрались здесь и сейчас, чтобы почтить нашего Наисветлейшего, — он глубоко поклонился присутствующим.
Мелодия стала глуше, голоса стихли, со стороны стен послышался шёпот и шуршание ткани, свет от прожекторов померк, погружая зал в полутьму, фокусируясь на фигурах, стоящих возле стола. Кассиль и Линда растерянно озирались. А прямо за высоким мужчиной они заметили нетленное тело, которое совсем недавно нашли здесь же.
— Приветствуем тебя, жрец Амон-Ра, — хлынул нестройным гулом сонм голосов.
— Какого?.. — непонимающе прошептала Линда и обернулась в поисках барона, но почти вплотную к ней стояли двое, и, она подозревала, не для помощи, а среди людей в капюшонах вряд ли можно было угадать фон Бинца.
— Мы стоим на пороге разгадки величайшей тайны природы, — его голос звоном отразился от древних стен, заставляя совсем умолкнуть музыку и хор, жрец сделал многозначительную паузу, — тайны, которая положит конец войнам и неурядицам, голоду и бедности, не будет болезней и, — он сделал многозначительную паузу, — смерти… — в рядах людей в плащах послышались одобрительные возгласы.
Линда посмотрела на сильно побледневшего Кассиля, он шевелил губами, словно бы молился кому-то, а его взгляд блуждал по верхушкам чёрных капюшонов с плохо скрываемой надеждой.
— … Наступит эра благоденствия, для нас, для детей Великого Амон-Ра, наши враги и те, кто противостоял нашему богу, умоются своей кровью, все те, кто пребывал в духовной слепоте и кого Амон-Ра отметил печатью бедности и болезни, уйдут в мир Амат, будут пожраны чудовищами, обитающими там, будут навеки прокляты, даже имени не останется для памяти потомков, — жрец указал на лежащее за его спиной тело, и несколько людей, подхватив его, положили перед мужчиной.
Линда смотрела на действо сквозь пелену нереальности происходящего. Зрение сузилось до лицезрения куска живой недвижимой плоти на импровизированном жертвеннике.
— Это неправильно… — пробормотала девушка, видя, как Кассиль начал говорить громче на смеси арабского и ещё какого-то языка, отдалённо напоминающего наречие, используемое в разговорной речи в Египте.
— Соберём же сегодня жатву нашему Амон-Ра! — воскликнул жрец. — Сегодня мы преподнесли ему наилучшее из того, что он хотел.
Дальнейшее происходило слишком быстро, чтобы это осмыслить, ещё и потому, что не укладывалось в существующую систему измерения реальности. Длинный острый кинжал блеснул в руках жреца, и он полоснул им по животу учёного, практически выпотрошив его. Линда дёрнулась, инстинкт подсказывал бежать, мозг отказывался воспринимать происходящее трезво. Но её крепко взяли двое молодцов.
— Беги, Линда, — прошептал Кассиль, — ты следующая, — и безжизненным кулём рухнул на пол.
Зал взвыл как зверь. Куда делась вся респектабельность, она была уверена, в обычной жизни вполне себе нормальных людей? Нормальных ли? И что такое норма, кто её оценит? Мерило — общечеловеческие ценности, а если эти «ценности» диктуются вот такими людьми — людьми, способными на кровавое жертвоприношение себе подобных?
— Мы дарим ему кровь мужчины, как наполняющего жизнью, — жрец кровавого бога Амон-Ра воззрился на девушку, угрожающе зависая над ней с кинжалом в поднятой вверх руке для точного удара, — и кровь женщины, дающей её.
Глубоко внутри стучало сердце в бешеном ритме существа, загнанного в угол, существа, которого ожидает неминуемая гибель, перед глазами беспорядочно мелькающей кутерьмой пронеслись основные вехи жизни, задерживаясь на счастливых моментах, и наконец-то остановились, зацепившись за боль от смерти самого любимого человека. Агония, страх, гнев. Несправедливо, чтобы вот так вот всё закончилось. Линда стала отчаянно сопротивляться.
— Прекратите немедленно, мы так не договаривались! — голос Фредерика звучал отчаянием и страхом.
— Бинц, — выкрикнула она в последней попытке хоть что-то сделать.
Жрец немного замешкался, всматриваясь в толпу. Девушка заметила, что оттуда кто-то рванулся к ней, но больше никто ничего не смог сделать. На выходе послышался режущий слух свист, и через несколько секунд зала погрузилась в туман. Хватка держащих её мужчин ослабла. Перед носом девушки пронёсся кинжал, жрец бил вслепую. Пользуясь замешательством, Портер оттолкнула от себя растерянных соглядатаев и попыталась сообразить, в какой же стороне выход. Вокруг метались люди, путаясь в длинных хламидах, падая, устраивая давку.
— Никто отсюда не выйдет, никто не спасётся, тайна должна остаться тайной, во имя Инпу и жизни, — послышался выкрик с противоположной стороны от того места, где находилась Линда, и сквозь туман она увидела нечто горящее, летящее вверх.
— Бомба! — послышалось вокруг.
Туман сгустился, образуя фигуру призрачного животного, похожего на собаку.
— Инпу! Инпу! — истерично завизжали присутствующие.
Зал основательно тряхнуло. Раз, и ещё раз. Крики, мольбы о помощи. Учёная, с трудом устояв на ногах, развернулась и рванула к завесе, примерно представляя себе, где она, нащупав рукой, отклонила полог, влетев в помещение, и тут же поняла, что это ловушка. Комната с одним единственным выходом, который являлся и входом, и нерасчищенным верхом, но, даже если он был свободен, выбраться оттуда было бы невозможно. Тупик! К чувству горечи прибавился ужас, так что волосы встали дыбом на затылке. Она обернулась. От стены отделилась тень.
Азенет. Вновь потерянная.
Боль стала её вечной спутницей. Боль и опьянение. Так она притупилась, стала тягучей, даже приятной. Она достойна боли. Она в этом твёрдо убедилась и уже не вздрагивала под его горячими прикосновениями, под телом, которое терзало её по ночам. По ночам, кажущимся целой жизнью. Но она теперь хозяйка. Твари, готовые её разорвать ранее, теперь прилежно служили ей, исполняя любой каприз. Всё к ногам госпожи, всё к ногам той, которую так любил Сет.
Азенет днями напролёт бродила по лабиринтам чертогов Бога Войны, словно в поисках чего-то утраченного, пока не забрела в комнату с водопадом. И тут же почувствовала живительную силу воды, ощущая, как наполняется силой.
Бегущий вниз поток, замедлившись, застыл, и оттуда на девушку смотрела другая. Такая же, как она, но не она одновременно. Нет, она не стала хуже, не подурнела, не постарела. Она изменилась, выражение лица стало суровее.
На её талию легли руки, а сквозь мрак проступила фигура Сета. Теперь и он смотрел в зеркальную поверхность водопада из-за плеча девушки с удовлетворением от открывшегося ему. Прозрачные покровы одежды не скрывали ни один вожделенный изгиб. Та вздрогнула и отметила