оставлю? И так целый день где-то мотаюсь.
Надо придумать ещё какие-то варианты регулярного общения, чтобы держать руку на пульсе. Может, предложить Мартину и Альфредо обедать вместе в университете? Полчаса в день мне хватит, чтобы узнать, чем они дышат. Альфредо, конечно, не каждый день в университете бывает, но ежедневный контроль и не нужен, никто от меня этого, надеюсь, и не ждёт? Они же не дети малые.
Встал, прикинул планы на день и понял, что ничего делать не могу. Плюнул на всё, сгрёб в дорожную сумку весь дефицит, какой накопился на кухне дома и вышел на проспект Мира ловить такси до Шереметьево. Что себя насиловать, когда можно в Клайпеду слетать и до вечера вернуться?
Купил сразу два билета — и туда, и обратно. Пришлось подождать самолёта часа два, но во втором часу дня я уже вышел из аэропорта в Клайпеде и поймал такси до больницы.
Доктора Лещиновского не было, у него выходной. К жене меня не пускали и я потребовал старшего.
— Да что ж вы такой нетерпеливый? — спросила меня вызванная дежурная врач, судя по её возмущению, это на неё я пару раз по телефону натыкался. И что ее так удивляет, что муж за беременную жену волнуется? Не болонку же сдал щенков рожать, а жену!
— Я не нетерпеливый, я заботливый, — улыбаясь, начал объяснять я. — У меня жена первый раз рожает. Я волнуюсь. И ей, наверняка, тоже страшно. Я должен её поддержать.
— Ой, мужчины, — с каким-то то ли сарказмом, то ли снисхождением проговорила она. — Ладно, пойдёмте. Девочки, халат ему дайте.
Мы поднялись с ней на второй этаж. В холле у сестринского поста слышен был дружный женский хохот. У них там своя атмосфера, они говорили о чём-то своём, о девичьем.
Ещё на подходе узнал в одном из голосов жену и, минуя палату с номером двадцать один, сразу пошёл в холл. Человек семь беременных девчонок сидели на диванах и креслах, поставленных буквой «П» перед телевизором, и смотрели балет, громко разговаривая. Медсестра, сидевшая ко мне лицом, сразу поздоровалась со мной, на нас с дежурным врачом обратили внимание и девчонки прекратили болтать и уставились на нас. А я хотел поблагодарить врача, но наткнулся на такой ироничный взгляд, что лишь кивнул головой. Весь её вид говорил: зря вы, мужчины, думаете, что без вас ваши женщины страдают. Хотелось ответить, что потому и не страдают, что мы у них есть, но решил, что у меня есть дела поважнее, чем с ней пикироваться.
— Паша! — удивлённо воскликнула жена и начала с трудом подниматься с кресла. Подлетел к ней и начал помогать. Как же она округлилась! — поразился я, обнимая и целуя её. Переваливаясь, как утка, из стороны в сторону, она обошла кресло и повела меня за руку в палату.
— Как же ты прилетел? — всё удивлялась она.
— На самолёте, — на автомате ответил я, разглядывая её. — Как я соскучился! А доктор Лещиновский прав, малый вес уже, точно, набрал, уже можно рожать.
— Ну, малыш сам решит, когда пора, — улыбнулась жена. — Богатырь, в тебя будет, такой же высокий.
Ему-то, может, и не хочется вылезать в этот холодный и опасный мир, а для тебя, девочка моя, чем быстрее родишь, тем лучше, — думал я, начиная ещё больше беспокоиться.
— Милая, я привёз тут кое-что, посмотри, что себе оставишь, что медикам раздашь, — открыл я сумку и начал выкладывать на стол колбасы, консервы, сладости и прочую ерунду.
Жена деловито рассовала что-то в холодильник, что-то в тумбочку, что-то сразу утащила куда-то. Сидел и ждал её в палате. Судя по всему, соседка у неё так и не появилась. Но она не скучает, это я уже понял. И это главное.
* * *
Москва.
Диану пригласила на день рождения однокурсница Зоя Малюгина. Обычный девчачий день рождения с младшим братом, каким-то соседом и родителями, празднующими на кухне.
Сначала Диане нравилось, что всё внимание направлено на неё. Гости просили её рассказать про Ливан, про Францию, что она охотно и делала. Рассказала, как уличный грабитель чуть не похитил у неё подарок мужа и показывала красный след на шее от пореза цепочкой. Сказала, что они ездили в Ниццу. Все слушали, открыв рот и боясь дышать, чтобы не пропустить хоть слово.
— Расскажи про Ниццу! — попросила ещё одна их однокурсница, Света Виноградова.
— Ну, не знаю… Старый городишко, улочки такие узкие, что машина не проедет и бельё везде висит… — разочарованно рассказывала Диана.
— Правда, что ли? — удивлённо переглядывались гости за столом.
— Для нашего глаза непривычен вид средневекового города, — вступил в разговор сосед Малюгиных, студент, будущий архитектор. — У нас в стране средневековых малых городов почти нет, мы столько войн пережили, многие города по нескольку раз из руин восстановлены. Но я был во Львове, и у них там всё сохранилось. Там здания есть, которым по пятьсот лет. Они уже почернели от времени, представляете? Спрашиваю местных, это что за постройка? Знаете, такая большая ротонда — не ротонда, круглый бассейн внутри, вроде фонтана, но без фонтана. Они плечами пожимают, всю жизнь тут живут, мимо ходят, а узнать, что это, никому в голову не приходит. Оказалось, это средневековый городской колодец, широкий, метра три в диаметре и под крышей. Так интересно!
— Ну, это только тебе может быть интересно, — пренебрежительно фыркнула именинница.
После танцев устроили перекур, подруги расселись вокруг Дианы и стали просить ее познакомить их с какими-нибудь иностранцами, как её Фирдаус.
— Где же я вам возьму иностранцев? Друзья все на родине, однокурсники разъехались по окончании учёбы… — с недоумением ответила Диана, а сама подумала, что надо держать этих вертихвосток подальше от мужа. А то, не ровен час, уведут.
* * *
Просидел у жены до шести часов. Она была спокойна, всё время улыбалась какой-то отстранённой улыбкой Моны Лизы. Мне всё время казалось, что она будто внутрь себя смотрит.