ясного голубого неба, словно призывая упасть в неё и пропасть навеки.
— Что это? — спросила Шакко и её голос дрогнул.
— А это Идущий во тьму завершил свой путь, — хмуро проговорил Норобу и взглянул на меня. — Ну что же, будем посмотреть — чем всё это закончится?
— Будем посмотреть, — со вздохом ответил я.
А тем временем в глубине черной воронки что-то сверкнуло, как будто первая звездочка летней ночью, и начало приближаться. Это нечто мерцало и как будто подмигивало. Снова раздался знакомый женский смех. Мы терпеливо ждали, пока это нечто приблизится к нам на достаточное расстояние.
Тысячи глаз, которые следили за битвой, тоже уставились на неизвестное мерцающее нечто.
Между тем становилось всё холоднее, как будто включили рядом сотни холодильных камер. Накатывало ощущение безысходности и отчаяния. Это было как наваждение и никак его не удавалось сбросить.
А ещё в груди возникло жаркое чувство ненависти. Такое чувство, от которого зубы сводит и кулаки сами собой стискиваются. Я с удивлением прислушался к своим ощущениям и тут же эта самая резкая вспышка ненависти пропала.
Сверкающее же нечто упало на один из глаз, моргающих на площадке и тут же из белка выплеснулась струйка крови, а сам глаз моментально зажмурился. Нечто представляло собой сверкающую сферу величиной с мяч для гандбола. Стоило только крови из раненного глаза обагрить сферу, как она тут же начала таять под красной жидкостью.
Мне это напомнило таяние шоколадного шара, когда его поливают горячим же шоколадом. Видел как-то в ресторане — весьма увлекательное зрелище.
Впрочем, сейчас мне было не до увлечений — внутри шара оказалась фигурка Оивы. Соблазнительная девушка с крыльями. Та самая черная фигурка, которая стояла у меня в шкафу на базе. Надо ли говорить, что исполняя желания Оивы, я не мог не заметить, как постепенно вырастала фигурка. И вот апофеоз этого роста — фигурка стала целой. Симпатичная штучка получилась, сексуальная…
Но она же была на базе, какого черта эта фигурка появилась здесь?
Словно в ответ на мои мысли, черная фигурка расплылась следом за оплывшей сверкающей сферой. Появилась этакая буро-грязная смесь, как будто кровь запеклась на свежем асфальте.
— Что происходит? — вырвалось у Кацуми. — Это же та фигурка, что стояла у Изаму? Почему она расплылась?
— Да, она… — хмуро ответил я. — А почему расплылась? По всей видимости, сейчас случится что-то неприятное.
Как в воду глядел. В тот же миг из черно-бурой лужицы появились изящные тонкие пальцы. Следом показалась ладонь, запястье… Когда женская рука высунулась до локтя, то она уперлась в лед ладонью и начала выдирать владелицу из небольшой лужицы.
Вскоре показалось плечо, край крыла, голова Оивы. Она словно вылезала из нефтяной лужи, перепачканная и перемазанная черной краской. Постепенно, сантиметр за сантиметром.
Мне бы, как истинному джентльмену, помочь ей и выдернуть, как пробку из бутылки, но почему-то такого желания не возникало. Наоборот, хотелось подойти и нажать ногой на перепачканную голову, заставив залезть обратно. Туда, откуда она выползала на свет.
Норобу к этому времени смог принять сидячее положение. Над ним склонилась Шакко, проводя «Дыханием Жизни» над побитым сэнсэем.
— Вот только Оивы здесь не хватало, для полного счастья, — услышал я бормотание сэнсэя.
Жив, курилка. Жив и всё также ворчлив.
Да, теперь я понимаю, почему он не стал нападать на Шизуки. Всё-таки женское сердце дрогнуло от действий Норобу. А сам он… Вряд ли бы он смог ударить ту, которую любил когда-то. Да, за всё то время, пока Норобу был рядом, я не видел ни одной женщины около него, а вот Шизуки…
Да черт возьми! В своё время Норобу даже нас с Киоси выгнал из дома, лишь бы остаться с ней один на один. Возможно… Возможно, он предвидел эту битву?
Ну, это вряд ли. Скорее всего, сердце Норобу и в самом деле было отдано Шизуки. Окончательно и бесповоротно.
В это время Оива закончила вылезать из черной лужицы. Она осмотрела себя и плавно провела по телу руками, сбрасывая грязь одним движением. Нашим взорам открылась соблазнительная фигура в темно-коричневом платье, красиво подчеркивающем выпуклости и впуклости. За спиной развернулись широкие темно-красные крылья. Последним штрихом она сделала прическу, откинув волнистые волосы за спину.
— Вижу, что меня тут встречают, — произнесла Оива с улыбкой. — Ну что же, мир живых, здравствуй! Как же долго я ждала этого момента… Сколько же жертв понадобилось, чтобы открыть проход…
— И вам не кашлять, — хмыкнул я в ответ. — Так значит… Всё это было организовано только лишь с одной целью? Чтобы впустить тебя в мир живых?
— Изаму Такаги, — весело рассмеялась Оива. — Не говори мне, что ты этого не знал. За всё приходится платить, вот и за свою силу, свою удачу и невероятное везение ты тоже заплатил сполна. Признайся, тебе же было приятно убирать тех, кто убивал людей сотнями? Тех, кто позволял себе насмехаться над традиционными ценностями? Кто без зазрения совести торговал органами ещё живых людей и отдавал детей в рабство? Разве тебе не было приятно это делать? Неужели ты не ощущал себя оружием правосудия?
— Убивать всегда плохо, — буркнул я в ответ.
— Что-то я не заметила этого на «Черном Кумитэ». Зачастую ты это делал даже с улыбкой на губах, — хмыкнула Оива.
— Я не знаю, что ты видела, но этого не было на самом деле, — с непроницаемым лицом ответил я.
— Изаму, кто это? — с тревогой в голосе спросила Кацуми. — Вы знакомы?
— А ты, наверное, Кацуми Утида? Будущая жена Такаги? — спросила Оива.
— А вы…
— Кацуми-тян, позволь представить тебе и всем остальным Оиву, владычицу Дзигоку, — проговорил я.
Оива сделала вежливый поклон, каким приветствуют незнакомцев. Девушки поклонились в ответ, а сэнсэй ответил кивком головы.
— А это по всей видимости Шакко? — Оива посмотрела на рыжеволосую. — Она немало поставила мне слуг. Очень продуктивная девушка…
— Я не виновата, — буркнула Шакко. — Это жизнь такая.
— Ну да, ну да, не мы такие, а жизнь такая, — улыбнулась Оива и взглянула на Норобу. — А вы… От ваших поставок можно составить армию. Вы очень знамениты среди моих слуг. Очень многие мечтают с вами встретиться… снова…
— Главное, что я не горю желанием встретиться с ними, — хмыкнул Норобу. — Но если придется,