что бойи, в союзе с инсумбрами, собирали армию в десять тысяч человек. С пиками, мечами, дубинами, серпами и вилами. Кирилл поочередно даст им войти в каждый из городов. Затем уйдет на юг, а бойи позволят нанять ему пару тысяч удальцов. И привлечь охотников из прочих племен. Вот и сговорились. Скрепив свой союз поцелуями идола власти.
— Да прибудут со мной сила волка, отвага ворона, легкость воздуха, мощь земли и крепость камня! Я — морская волна, я — горный ястреб! — звучали слова клятв.
Роли распределены были до точности: к кому перейдет командование, кто на что будет назначен, как будут распределены захваченное золото, кони, мулы, весь скарб.
— Ненавидим мы римлян, а римляне — нас, все римляне — обезьяны, гной течет из глаз, — с приятной фамильярностью просветил Кирилл своих новых союзников насчет «политики партии».
— А то! — отвечали довольные галлы.
— А кто пойдет со мной на юг, тем обещаю: земля всем. Поместья, рабы, женщины — мужчин не останется. Говядина, баранина, свинина — каждый день. Охотиться повсюду, собственные гончие, собственные лошади. Вдоволь меда и вина, чтобы не просыхать до конца жизни…
— Любо!
— Как же приятно иметь дело с умными людьми!
После этого, Кирилл разослал гонцов по всем окрестным местечкам с приказом быстро изготовить 5000 медных наконечников для стрел, и некоторое количество железных и вырезать из дерева столько же стрел, все по прилагаемым испанском образцам; через неделю уже заказ был выполнен, и воины ЧВК заимели более 10 000 стрел, даже лучших, нежели стандартные испанские. Карфагенские арбалетчики и лучники немедленно стали их оперять и целые дни проводили в стрельбе в цель.
Пока галлы собирали ополчение, Кирилл перебросил три с половиной сотни своей легкой пехоты под стены Пьяченцы. Нельзя, чтобы римляне скучали. Пороху и припасов с собой взяли изрядно. Не забыли захватить с собой и большое стадо свиней, чтоб в дороге не было недостатка в свежем мясе.
По прибытии наш парень начал терзать поселенцев. А когда из города, расположенного посреди цветущей плодородной долины Ломбардии, вышла когорта из тысячи легионеров «Первого Италийского», то Кирилл приветствовал появление этих потенциальных самоубийц насмешливым возгласом:
— Авэ, Цезар, моритури тэ салутант! (Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!) Похоже, что еще не все дураки вымерли.
Немного выманив вражескую пехоту подальше от города, по ней, по старой доброй традиции, с большой слаженностью отработали двадцать арбалетчиков. А к ним десять «ручниц». Тут же подключилась сотня лучников, что били без промаха, затем шесть десятков пращников с свинцовыми гранатами, отважных и опытных бойцов. Когда же движение неприятеля немного застопорилось, то крушить отряды врагов включились метатели дисков с нефтью, гранатометчики с оловянными флягами и метатели молотов с взрывчаткой. Похожим на нахохлившихся куриц легионерам сразу поплохело и они раздумали наступать. И остановились.
Для того, чтобы таким образом действовать в битве с стрелками, итальянцы, любители спелых оливок, должны были обладать куриными мозгами и небывалым невезением.
И смертоносная карусель продолжалась. Для местных легионеров бой был отчаянный, небывалый. Убито было великое множество римлян, но ряды их все вновь смыкались. Но всему есть предел. Да и чудак бы был тот, кто при таких обстоятельствах не помышлял лишь о себе и своем собственном спасении.
— Спешите назад! Спешите! Иначе никто из нас не избегнет смерти! — кричали солдаты Рима, пораженные ужасом.
Мало чести принесла им эта битва! В город обратно зашло не больше половины первоначального состава. И многие из них были ранены. Так римляне в Пьяченце сразу поняли, что больше никто в «цацки-пецки» с ними играть не будет. Тут дело намного серьезней. Лафа для вонючих любителей коз закончилась. Окончательно.
Но жители осажденного города не унывали.
— Берегите запасы! Умрем, сражаясь! Ни слова о сдаче и мире! — пылко заявляли они.
В античности привыкли реально смотреть на смерть. Война уже унесла много жизней, но ведь смерть приходит со временем к каждому. Мало кто сейчас жил долго. Одно дело — сгнить заживо от отвратительной болезни, или даже умереть от дряхлой старости, и совершенно иное — отдать жизнь во имя славного дела. Совершить это в расцвете юности — значит возвыситься духом, пойти на своего рода мученичество.
В Риме мужество является истинной добродетелью. И слава приходит к людям, которые хранят веру в их дело. Можно вспомнить историю Курция. Когда в Риме, на Форуме, образовался провал, и осыпь начала расползаться, грозя завалить здания, то народ обратился к жрецам с резонным вопросом: «Что делать?» Жрецы, обладающие здравым смыслом, ответили, что надо делать фундамент.
Но герой Курций решил не упускать свой шанс, чтобы прославиться. Он рьяно всем принялся доказывать, что жрецов поняли неправильно и их ответ истолковали превратно. Что такое фундамент в Риме? Всем известно, что это люди! Герои, как Курций. Поэтому он, верхом на коне в доспехах и при оружии, явился к провалу и бросился вниз. Чем прославился вовеки. Обвал же самоликвидировался, дойдя до ближайшего храма и обрушив его, автоматически заделав яму камнями. Вот с такими фанатиками тут приходится иметь дело.
Римляне были заперты в городе как клоп в бутылке. Пьяченце было от силы года два, укрепления тут были не очень. Стационарный военный лагерь, который пару лет старательно укрепляли. Больше валы, глубже ров, выше и крепче стены, из двух рядов кольев с утрамбованной землей между ними. Широкий ров со стоячей водой издавал отвратительный запах. При этом глубина рва с водой была такой, что вооружённый человек не мог преодолеть его вброд. Для варваров- солидно. Но не для Кирилла. Очевидно, из часов, отмеряющих время для колонистов из Рима, уже вытекает последний песок.
В это время дошли новости от Ганнибала, действующего еще не так уж далеко отсюда. Лев Карфагена легко разбирался со вторым консулом Сервилием. Тот все-таки, наконец, добрался на войну. Беды он не ждал ни с какой стороны, а беда, тем не менее, пришла. Когда Гней Сервилий Гемин, гордо щеголяющий в пурпурном плаще, получил в Аримине известие о том, что Ганнибал находится в Этрурии и расположился около лагеря Фламиния, первым его намерением, было соединить свою армию с легионами коллеги и противопоставить Ганнибалу «всю мощь римского оружия». Однако он не смог это сделать «из-за тяжести войска».
Предлог явно надуман. О подлинных мотивах Сервилия можно, конечно, только догадываться; думается, что решающую роль здесь сыграло фактически нежелание Сервилия, ставленника аристократических кругов, оказать действенную помощь Фламинию, вождю демократического движения. Однако оставаться абсолютно бездеятельным Сервилий тоже не мог и поэтому отправил в помощь