Так не ведут себя те, кто хочет остаться незамеченным. Этот хочет чего‑то другого, вот только чего?
Очень долго он просто ехал следом, будто хотел убедиться, что его заметили, а когда сделал это — продолжать фарс не собирался, вот только отставать тоже не спешил. Ежесекундно бросая взгляд в зеркало заднего вида, Снежана пыталась понять, кто сидит на месте водителя, и не могла.
В голове Снежаны крутилось множество мыслей. Разных, всяких. Она готова была делать что угодно, лишь бы не останавливаться.
Но преследователь решил иначе. Еще несколько вспышек света фар, кенгуру джипа на опасной близости с багажником ее машины, и явное требование снова перестроиться, теперь уже в правый ряд. Вот только делать этого Снежана не собиралась. Собрав все свое хладнокровие в кулак, она в очередной раз газанула.
— Пошел к черту.
И он наверняка пошел бы, будь у нее немного больше опыта таких погонь, но опыта не было.
Джип снова выехал на третью, теперь меняя тактику — прижать ее к обочине оказалось не так уж и сложно, а потом, дождавшись, когда она скинет скорость, машина неизвестного гонщика остановилась, перекрыв собой всю первую полосу. Лишь чудом Снежане удалось затормозить до того, как ее седан встретился с правым боком джипа.
Адреналин стучал в ушах, мыслей больше не было. Ни о чем, ни о Диме, ни о Ярославе, даже о себе мыслей не было.
Снежане показалось, что она вдруг оглохла. Не было слышно ни рокота мотора огромной машины, преграждающей ей дорогу, ни музыке в салоне ее автомобиля. Только гулко бьющееся сердце и ожидание. Ожидание неизвестности.
Как завороженная Снежана следила за тем, как кто‑то возится в джипе, открывает дверь с той стороны. Темный силуэт мужчины обошел свою машину, направился к ней.
И стоило ему выйти в свет фар, со Снежаной произошло сразу несколько вещей — камень упал с сердца, а еще… ей захотелось убивать. На месте убить того, кто стал у нее на пути. И даже не столько за это, сколько за все дни до сегодняшнего вечера.
Не в силах контролировать гнев, Снежана выскочила из машины, звучно хлопнув дверью.
— Совсем с ума сошел, Самойлов? — даже крикнуть не получилось. Злость не давала сделать вдох, а потому вопрос прозвучал тихо. Но это «тихо» должно было бы послужить Марку явным показателем — сейчас ему лучше молчать или бежать. Жаль, он знал ее еще не настолько хорошо, чтобы это понять.
* * *
Он приехал на встречу с деловыми партнерами. На долбанную встречу с долбанными партнерами. В одном из сотни ресторанов Киева. В один день из семи дней недели, в один час из двадцати четырех часов в сутках, сел за один из нескольких десятков столиков в надежде на то, что им удастся быстро решить все вопросы, а потом он со спокойной душой поедет домой.
Но в этот идиотский день все должно было сложиться неправильно. Все, начиная с самого утра и до его полной капитуляции.
Когда Снежана появилась в ресторане, Марку показалось, что ему уже элементарно мерещится. Слишком часто и много думает о ней, вот она и является на каждом углу. Он моргнул, но морок не пропал. Девушка проплыл мимо их столика, даже не заметив, что случайно коснулся бедром его локтя, а потом направился дальше, теперь не замечая уже прожигающего спину взгляда.
Это судьба. Марк почему‑то вдруг подумал, что это судьба. Раз даже после того, как он решил — больше они не пересекутся — она возникает в его жизни из ниоткуда, значит ей не стоит больше пропадать.
Не успев толком подумать, что скажет, что сделает, как оправдается и объяснится, он схватился за ручки кресла, собираясь нагнать девушку, но…
Она подошла к дальнему столику, в самом углу зала, к столику, за которым ее ожидал мужчина. Марк застыл, так и не успев подняться.
— Is everything alright?* — заметив перемену в поведении Самойлова, к нему обратился один из возможных партнеров.
* Все хорошо? (англ.)
Но Марк далеко не сразу услышал вопрос. Сначала, он проследил за тем, как неизвестный облизал Ермолову несколько раз взглядом, раздел и практически прилюдно поимел, а потом схватил за руку, облобызав еще и ее. У Марка зачесались кулаки. Почему‑то резко захотелось пересчитать зубы этому пылкому ухажеру.
А еще больше хотелось, чтоб она выдернула руку, скривилась, отвесила мужчине оплеуху, хоть как‑то выразила то, что это ей неприятно. Но она этого не сделала. Полезла в сумку, достала оттуда что‑то. Бумажка выскользнула на пол, они вдвоем наклонились за ней… Когда же неизвестный ему кавалер вновь накрыл ее руку своей, а Снежана даже не попыталась этому как‑то воспротивиться, Марк понял, что еще один взгляд в их сторону и он взорвется.
— All right.* — Попытка улыбнуться получилось печальной. Его оскал скорей заставил немцев усомниться в правдивости его ответа, чем в него поверить.
* Все хорошо (англ.)
Титанических усилий ему стоило вновь заставить себя думать о работе. Это сделать невыносимо сложно, когда тебя как магнитом тянет к профилю девушки в нескольких метрах. Когда ты мысленно представляешь, как пересчитаешь зубы тому, кто так привычно касается ее. Он, Яр, кто еще? Сколько у нее таких? Таких придурков, как он? Которые караулят ночами под дверью, бросают жен и детей, водят по ресторанам? Ищут предлоги, чтоб оказаться на ее пороге после того, как она достаточно четко дает понять — ты‑то ей не нужен. У нее есть другие… Получше, покруче. Всякие.
Переговоры не провалились лишь потому, что они успели обсудить большую часть вопросов раньше, чем Марк сошел с ума. А он сошел. Бесился, бросая взгляд на их столик, бесился, отводя глаза, бесился, кивая партнерам, и слушая их, тоже бесился.
Встреча закончилась как‑то резко. Ровно через минуту после того, как Снежана с ее хахалем покинули заведение. Она снова прошла мимо, снова задела его. Теперь уже не расслабленного, а напряженного до предела. Но даже не заметила. Улыбалась мужчине рядом, позволяла приобнимать себя за плечи, шептать что‑то на ухо.
Из окна ресторана Марк видел, как незнакомец сажает девушку в машину, как говорит что‑то на прощание, наклоняется, видимо, целует, а потом захлопывает дверь.
И в этом его ошибка. Уедь они вместе, Марк, наверное, бесился бы и дальше. Здесь или в любом другом месте. Представлял бы, как великолепно у них продолжится вечер, а еще, с каким удовольствием заехал бы по морде этому самодовольному штриху. Но они не уехали вместе. Он посадил девушку в машину, а сам направился в другую сторону. И это определило все.
Невнятное «excuse me» Марка было воспринято новыми партнерами с истинно немецким пониманием, а когда он оказался в своей машине, понял, что уехать просто так не сможет.