Читать интересную книгу Седьмая жертва - Алан Джекобсон

– Забирай свои вещи и проваливай отсюда к чертовой матери! – сказал Бледсоу. – На тот случай, если тебе интересно, тебя вывели из состава оперативной группы. Сенатора, которая могла бы потянуть за ниточки ради тебя, больше нет. А шеф полиции не пожелает иметь с тобой дела ни за какие коврижки.

Хэнкок подхватил с пола портфель и принялся судорожно запихивать в него бумаги, потом потянулся за своим пальто.

Робби тоже поднялся со стула и стоял, скрестив на груди мускулистые руки.

– Только попробуй обратиться к газетчикам! Тебе же хуже будет.

Хэнкок чуть ли не бегом устремился к двери, но на пороге остановился и обернулся к детективам.

– Вы просто придурки, вот что я скажу.

– По крайней мере, у нас есть работа, – заметил Синклер. – А вот ты – безработный придурок.

Входная дверь с грохотом захлопнулась за Хэнкоком.

…сорок вторая

…Обычно я беру немножко сыра в свое тайное убежище для Чарли. Он так любит его, что изрядно растолстел. Наверное, это оттого, что я слишком часто кормлю его. Но стоит мне оказаться там, как у меня возникает чувство, будто я наконец дома и он приходит поздороваться со мной. Он влезает ко мне на колени и обнюхивает. Может, ищет еще сыра. Проклятый паразит, вот кто он такой. Только дай, дай, дай – больше он ни на что не способен.

Сегодня у меня плохое настроение. Вчера вечером очередная шлюха моего урода папаши заметила меня и стала надо мной насмехаться. Только этого мне не хватало, я и без того вынужден сносить издевательства отца. Мне бы хотелось хоть раз заставить их почувствовать себя так, как он заставляет чувствовать меня постоянно.

Чарли забирается ко мне на грудь и смотрит на меня, его крошечный черный носик смешно подергивается, а усики на мордочке обвиняюще шевелятся.

– Какого черта тебе от меня нужно? – кричу я ему, а потом спохватываюсь и умолкаю: вдруг дома есть еще кто-нибудь? Но я не могу допустить, чтобы этот маленький грызун испортил мое будущее. Он смотрит на меня своими глазками, в которых живет зло. – Не смей смотреть на меня так! Я тебя ненавижу!

Одной рукой я хватаю его за шейку, а другой тянусь вправо, где у меня лежат гвозди, оставшиеся после реконструкции убежища, когда я расширял его. Я беру один из них и втыкаю его прямо ему в глазницу. Мышонок поначалу замирает, а потом обмякает у меня в руке.

Сердце у меня в груди бьется быстро-быстро, и я испытываю невероятное возбуждение – мне кажется, будто я лечу. Какое восхитительное ощущение! Мне так хорошо, что я даже не могу сделать глубокий вдох.

Я швыряю трупик Чарли на полку, которую приделал к стене, и достаю свой карманный нож. Мне интересно, как он будет выглядеть, если я разрежу его вот так. Я дышу тяжело и часто, как собака, и я не могу контролировать себя. Опять же, как собака. Так-так, а ведь это мысль. Стоит сделать что-нибудь подобное с собакой…

Он хорошо помнил этот день. Некоторые воспоминания застревают в памяти, совсем как жевательная резинка, прилипшая к подошве башмака. Вы дрыгаете ногой, наклоняетесь, тянете за нее, а она все никак не отлипает.

Он закрыл крышку портативного компьютера и отодвинул его в сторону. Оставалось меньше часа до того времени, когда ученики начнут приходить на урок по гончарной лепке, а ему еще нужно расслабиться, выпустить пар и прогнать от себя воспоминания о детстве. Он достал из холодильника недоеденный бутерброд и включил телевизор. Но он понимал, что полностью отделаться от непрошеных воспоминаний не удастся. В конце концов, он стал героем дня. В буквальном смысле. История о жестоком убийце по прозвищу Окулист стала непременным атрибутом каждого выпуска новостей, пусть даже только для того, чтобы поговорить об общественной безопасности. Но комментаторы упоминали его всегда и неизбежно.

Тем не менее полиции каким-то непонятным образом удавалось пока держать в тайне убийство Линвуд. Наверное, они решили, что люди ударятся в панику, если узнают, что Окулист добрался до самого сенатора штата. Если уж он смог прикончить сенатора, то ни одна сука шлюха не сможет спать спокойно.

– Вы слышите меня? Никто из вас не может чувствовать себя в безопасности!

Он прикончил остатки бутерброда и уселся перед телевизором, комкая в руках кусок сырой глины. Сминая ее, он успокаивался, сбрасывал пар, а заодно укреплял мышцы рук и предплечья.

На экран выплыла заставка шестичасовых новостей в сопровождении музыкального крещендо и чередовании анкеров, слоганов и фотографий популярных ведущих и комментаторов. Какой спектакль! Как будто нельзя просто сообщить новости, а все остальные прибамбасы никому не нужны.

– Добрый вечер, – произнес ведущий.

Да, вечер и в самом деле оказался добрым, спасибо.

Он испытывал чувство полного удовлетворения, какое всегда наступает после вкусного, сытного и мастерски приготовленного ужина.

– …убийство сенатора Элеоноры Линвуд повергло законодателей в шок и вызвало взрыв возмущения у граждан нашего общества невзирая на их партийную принадлежность. Со словами поддержки и соболезнования уже выступили ведущие представители сената. Сообщается, что супруг погибшей, Ричард Линвуд, наследник транснациональной империи «Линвуд Шиппинг», в срочном порядке прервал деловую поездку и возвращается домой. Полиция не разглашает детали преступления, ограничиваясь заявлениями что ведется следствие, которое рассматривает разные версии произошедшего. Подробности о личной жизни и карьере сенатора Линвуд мы ожидаем услышать от Стива Шнайдермана, нашего специального корреспондента. Итак, прямое включение…

Он выключил телевизор, подошел к морозильной камере и достал оттуда контейнер, в котором находилась рука любимого сенатора. Выложив отрубленную конечность на стол, он принялся рассматривать ее с величайшим вниманием и под разными углами.

– Ты была непослушной и самовлюбленной сукой, сенатор. Интересно, проголосовал ли бы кто-нибудь за тебя, знай он о том, что ты собой представляла на самом деле? Разумеется, нет. Разумеется, нет. Разумеется, нет.

Что ж, он надеялся, что она получила незабываемое удовольствие от их встречи. Он, во всяком случае, остался доволен ею, И снова ощущал себя свободным. Свободным… свободным делать то, что хотел, потому что теперь она не могла помешать ему.

Почти свободным. Потому что оставалось еще несколько мелких проблем, которые ему предстояло уладить. Подчистить, так сказать, хвосты. Но это может подождать, у него еще есть время. Если он и был в чем-либо уверен, так это в том, что теперь само время выступало на его стороне.

…сорок третья

Всю вторую половину дня Карен провела в клинике, держа Джонатана за руку, гладя его по голове и разговаривая с ним. Просто так, на всякий случай. Она добрую сотню раз сказала сыну, что любит его. Или, может быть, даже больше, чем сто. Какая разница? Он все равно был в коме. Правда, если раньше Джонатан только и мог, что открывать и закрывать глаза, то теперь он еще и водил ими из стороны в сторону, следя за движущимися предметами. Шло время, и Карен становилось все труднее и труднее радоваться «незначительным улучшениям» в его состоянии.

Но врач не уставал подбадривать ее.

– Он делает маленькие шаги, но все равно движется вперед.

Какими бы маленькими они вам ни казались, это все равно шаги к выздоровлению. Мы должны ждать и надеяться.

Карен в отчаянии покачала головой. То же самое ей говорили Гиффорд и Робби. Может быть, пора начать прислушиваться к их словам?

Вернувшись домой, она засела за материалы по делу Окулиста и разложила бумаги на полу в кабинете. Психологический портрет и вспомогательная информация о личности преступника составляли одну стопку документов, фотографии с места преступления образовывали другую, а вокруг расположились отчеты ЗООП по каждой жертве вкупе с результатами виктимологического анализа. Протоколы допросов членов семьи, коллег по работе и знакомых лежали отдельно. Пол между ними усеивали отчеты судебно-медицинского эксперта, техников-криминалистов и данные из лаборатории.

Карен встала с коленей и сверху вниз посмотрела на документы, аккуратно разложенные на полу. Строгая организация и порядок. Совсем как у преступника.

Она присела на диван-кровать, приткнувшийся у длинной стены комнатки размером восемь на десять футов, и принялась мысленно перебирать содержимое всех документов, не задерживаясь на чем-либо конкретном. Кровавые рисунки на стенах, надписи, оставленные на каждом месте преступления, начиная с третьей, предполагаемой жертвы Окулиста, отрубленная левая рука, ножи, торчащие из глазниц. Вспоротые животы погибших женщин, которые как-то уж очень легко сдались убийце, не оказав ему серьезного сопротивления. Значит, имеет место тщательное планирование преступления. Интеллигентный убийца. Организованный преступник. Мысли ее совершили полный оборот, замкнув круг.