Читать интересную книгу Седьмая жертва - Алан Джекобсон

– Как и у тебя, кстати. Обставить место преступления соответствующим образом ты мог ничуть не хуже Карен.

– Да, но есть одно «но», мистер Роберто Энрике Умберто Эрнандес, или как там тебя зовут, черт бы тебя подрал! – Хэнкок выдохнул дым Робби в лицо. – У меня нет мотива.

Робби разогнал дым рукой и посмотрел на Синклера. Это был взгляд, умолявший вмешаться, прежде чем Робби врежет кулаком по этой самодовольной пьяной роже и вышибет Хэнкоку мозги.

– Робби, хороший мой, – вмешалась Манетт, подметившая взгляды, которыми обменялись детективы. – Давай-ка я скажу тебе кое-что. На ушко. – Она подошла к нему, взяла под руку, притянула к себе, и он неохотно склонился к ней. – Пока еще мы не знаем, что здесь произошло. Так что он вполне может оказаться подозреваемым, но при этом он наш единственный свидетель. Давай не будем заводить его до тех пор, пока он не ответит на все наши вопроси.

Робби понимал, что она права, но у него все равно руки чесались хорошенько врезать Хэнкоку.

– Договорились. Задавай свои вопросы. А я выйду наружу, подышу свежим воздухом.

Робби присоединился к Бледсоу, который стоял посреди круглой подъездной площадки. Бледсоу уже закончил разговор и теперь покачивался с носка на пятку, кивая своим мыслям.

К ним подошла Карен и спросила Робби:

– Ну что, они уже решили поджарить меня на угольях?

– Нет. Этого жаждет один только Хэнкок.

– Знаете, – сказал вдруг Бледсоу, – по-моему, у нас есть кое-что на нашего мистера главного секретного агента.

Робби и Карен как по команде посмотрели на него. На их лицах читалось недоумение.

– Мне только что звонил шеф полиции. Он сказал одну вещь, которую мы можем использовать. Похоже, сенатор Линвуд не отказывала себе в маленьких радостях на стороне.

– Интрижка? – спросила Карен. – С Хэнкоком?

Робби повернулся к входной двери.

– Ну, теперь я поговорю с ним по-своему.

– Подожди, – остановил его Бледсоу. – Нужно решить, как мы это разыграем. Не стоит торопиться. Следует подготовить почву, чтобы все утки выстроились в ряд.

– Этот засранец пытается повесить убийство на Карен, самодовольно утверждая, что у нее был мотив, а у него – нет. Теперь мы знаем, что и он не без греха. Отвергнутый любовничек. Она хочет прекратить отношения, а он отказывается.

– Стоит заняться и мужем заодно, – предложила Карен. – Вы уверены, что он за границей?

– Мы проверяем, но с ним только что удалось связаться в Гонконге. Так что, думаю, у него железное алиби.

– Разве что он нанял кого-нибудь сделать грязную работу вместо себя, – проворчал Робби. – Муженек хочет отделаться от неверной супруги, ну и нанимает кого-нибудь свести с ней счеты.

Карен отрицательно покачала головой.

– Заказные убийства – это бизнес, ничего личного, как говорят. Пуля в голову, и – до свидания. И никакой тебе кровавой оргии с отрезанием грудей и превращением лица в сплошное месиво. – Она повернулась к Бледсоу, – Может, эксперты смогут нам чем-нибудь помочь. Так что предлагаю подождать с Хэнкоком и не сажать его на электрический стул по крайней мере до завтрашнего дня. А к тому времени, будем надеяться, у нас на него появится что-либо более конкретное.

Бледсоу кивнул.

– Я попрошу лабораторию побыстрее сделать анализы. А мы тем временем ждем. Есть возражения?

Робби недовольно скривился, но проворчал:

– Ладно, договорились.

– Езжайте по домам, отдохните немного. А я оставлю здесь патрульных, чтобы после нашего ухода никто не входил и не выходил отсюда. Включая Хэнкока.

– Особенно Хэнкок, – поправил его Робби.

Бледсоу направился обратно в особняк. Карен шагала рядом. Нахмурившись, он смотрел себе под ноги, сунув руки в карманы пальто. Остановившись перед Хэнкоком, Бледсоу опустился рядом с ним на диван.

– Я понимаю, тебе сейчас нелегко. И еще мне жаль, что именно тебе выпало несчастье обнаружить тело.

Хэнкок откинулся на спинку дивана.

– Ты говорил, что сенатор попросила тебя уйти. В котором часу это было?

Хэнкок прищурился, как если бы его слепил яркий солнечный свет, проникающий сквозь занавески.

– Я не обратил внимания, – ответил он. – Что-то около семи. Может быть, в самом начале восьмого. Я не смотрел на часы.

– А когда ты вернулся?

Хэнкок пожал плечами, бросил взгляд на старинные напольные часы у дальней стены комнаты, словно отсчитывал прошедшее время по движению стрелки.

– Примерно в половине девятого.

Манетт сверилась с записями в своем блокноте.

– Звонок в службу 9-1-1 поступил в восемь сорок пять.

– Значит, я вернулся примерно без пятнадцати девять, – заявил Хэнкок, разводя руками. – Послушайте, если вы не возражаете, я бы хотел остаться один. У меня была чертовски тяжелая ночь.

Карен посмотрела на кровавый след, тянувшийся по коридору, и подумала: «Элеонора Линвуд могла бы сказать то же самое».

…сороковая

Врач стоял между ног Карен, широко разведенных в стороны и пристегнутых ремнями к родильному столу. Схватки продолжались вот уже шесть часов. Больничный халат обильно пропитался потом и прилип к телу, и казалось, будто она только что вышла из-под душа.

Дикон стоял рядом, вытирал Карен лоб холодной влажной салфеткой и время от времени вкладывал ей в рот кубики льда.

– А-а-а-а! – Карен зашлась в крике, стиснула край стола руками, а потом обессиленно выругалась.

– Ты можешь сделать это, любимая, – сказал ей на ухо Дикон. – Я знаю, тебе больно. Постарайся дышать так, как мы с тобой учили.

– А-а-а-а! – Карен скривилась от боли и, хватая воздух широко открытым ртом, простонала: – К чертовой матери твои дыхательные упражнения!

Она прижала правую руку к своему раздувшемуся, огромному животу и снова сморщилась.

– Скоро все закончится, – спокойно провозгласил доктор. – Я уже вижу головку. Через минуту я помогу вам поднатужиться. Но не раньше. Хорошо?

Вместо ответа Карен стиснула зубы и застонала.

Дикон вытер пот у нее со лба и попросил:

– Продержись еще несколько минут, всего несколько минут! Наш сын уже почти здесь.

– Отлично, Карен, он уже идет, – сказал врач.

Ногой оттолкнув стул на колесиках, он встал и положил обе руки на появившуюся головку малыша. Рядом с ним появилась медсестра и нажала какую-то кнопку на соседнем мониторе.

– Ну, теперь тужьтесь! – скомандовал врач. – Еще несколько секунд, и он будет с нами.

Карен напряглась изо всех сил, так что ее голова оторвалась от стола.

– А-а-а-а! Больно! Жжет!

– Он почти вышел. Так, так, еще немножко… Отлично! – Врач выпрямился, и на лице его расцвела широкая улыбка. – Поздравляю! – Он протянул ребенка медсестре, которая завернула его в маленькую пеленку и положила Карен на грудь. – Вы уже придумали ему имя?

– Джонатан Тейлор, – ответил Дикон, осторожно проводя пальцем по гладкой щечке младенца.

– Джонатан Тейлор Такер. Мне нравится…

Карен открыла глаза. Пряди мокрых от пота волос прилипли ко лбу. Мыслями она была с Джонатаном. Будильник на ночном столике показывал 4:35 утра. Она огляделась, пришла в себя и заплакала. Вновь переживая появление Джонатана на свет, она оплакивала свою прежнюю жизнь, славного и добродушного мужчину, которым когда-то был Дикон, и радость, которую она испытала, приведя сына в этот мир. Как же все изменилось с той поры! Слезы капали на подушку, а Карен корила себя за то, что не ценила того, что имела, когда была счастлива.

Она прошла в гостиную и взяла с буфета детскую фотографию Джонатана. Она коснулась пальцами его лица, а потом прижала рамочку к груди, крепко обхватив ее обеими руками, словно старалась передать свое тепло и любовь через замерший фотоснимок и, таким образом, вдохнуть в сына жизнь и надежду.

– Очнись, пожалуйста, – прошептала она.

Карен сидела в гостиной, потягивая горячий шоколад, и ждала, когда же взойдет солнце. На экране телевизора сыпал шуточками ведущий какого-то ежедневного шоу. Она смотрела, как маленький циферблат в углу экрана отсчитывает секунды, а потом решила, что поедет в клинику сразу же, как только начнутся приемные часы.

Хорошо, приедет она туда, и что дальше? Чего она добьется, сидя на стуле возле кровати Джонатана? Станет разговаривать с ним в надежде, что он ее слышит? Для человека, работа которого связана с аналитической логикой, беседа с коматозным пациентом представлялась верхом нелепости. Такое поведение могло утешить разве что тех, кто отчаянно цеплялся хотя бы за призрак надежды. И вдруг Карен поняла, что, несмотря на весь свой рационализм, как раз и превратилась в такую особу. Ей нужно было верить в то, что Джонатан слышит ее, что он знает, что она сидит рядом… Потому что если это правда, то у нее еще есть надежда. А пока у нее оставалась надежда, она могла жить дальше.