— Если Вам вдруг кто-то предложит такую вещь, не покупайте ни в коем случае. Маги смерти раньше делали что-то похожее, выдирая из живого человека его умения, но такое запрещено законом, да и использование сопряжено с реальным риском, память другого человека может повлиять на вашу, это грозит полной потерей возможности двигаться. Тела людей слишком разные.
— Понятно, жаль. — Мысль оказалась далеко не гениальной, а граф прав, когда говорит, что лучше изучать искусство боя постепенно, давая привыкнуть телу.
Что ж, опять тренировки, качалка. Да ещё и алхимик сказал, что Сенилу никто не переделывал, она от природы такая. Так это что, магия такого не может, я так и буду жить в этом теле ростом полтора метра?
— Ничего, в Вашем возрасте понятно желание получить всё и сразу. Но так не бывает.
— Сейчас схожу и куплю новый ошейник, а Вы пока обучите девушку нашему языку. — Сказал я это, поднимаясь. — Я оставлю предоплату.
— Ну, это совсем не обязательно. Если Вы не заплатите, я просто оставлю такую красивую рабыню себе. — И он провокационно мне подмигнул. Вот ещё один шутник на мою голову.
Цетон никак не прокомментировал посещение мной этого мага, хотя я подспудно ожидал какой-нибудь шутки или реплики, но нет, промолчал.
На нужный регион рынка меня проводил опять какой-то мальчишка, но этот был каким-то мастеровым, опять останавливать какого-нибудь мальца я не рискнул. Этот же был почти с меня ростом, рассказал, где нужные мне лавки, по приходу взял свою монету, поклонился и удалился неспешно.
Для рабов был отведён регион рынка, в котором продавался и скот. Это, наверное, намёк на истинное отношение к людям. Сначала стояли толпы рабов и животных, которые продавались чуть ли не на вес. Как я понял, это те рабы, кого продавали на поля. Популярностью они не пользовались, да и я тоже быстро прошёл мимо. Лавки с ошейниками я тут не увидел, да и парень-проводник сказал, что они будут почти в конце.
Потом пошёл участок, где люди продавали себя сами. Сидит такой человек, рядом объявленная цена написана. Тут были старики, женщины, в конце стояли воины. Я раньше считал, что раб не может иметь имущества, так как он получит деньги? Получил, а потом их опять отобрали? Или тут вмешивается магия, которая всюду вносит свои коррективы?
Дальше шли разделы поменьше, можно было выбрать одну дорогу из трёх, но одна была платной. Немного постояв рядом с выходом, понял, что там продают рабынь, вот и пускают туда только за девять медных монет, чтобы не шастали просто так глазеть. Сначала, услышав про то, что рабыни там голые, думал, что и детей туда не пускают, но нет, увидел, как в ладошку охранника ссыпал монеты парень лет десяти и спокойно прошёл. В общем, есть деньги — ты взрослый, никаких «дети до шестнадцати не допускаются».
Я решил пройти дальше через центральный раздел, раздел мастеровых. Шёл неспешно и рассматривал выставленных людей. Интересно, а есть среди них одарённые? И есть ли такие, кого засунули в ошейник против воли, не за долги, а просто поймав на дороге? Наверняка же такие должны быть. Вот, например, этот мужчина. Около него знак портного, человек умеет шить. Неужели он, имеющий профессию не смог выжить, и задолжал так, что его продали?
Или вот эта девушка, стоящая почти следом. Тоже швея. Молодая, лет двадцать пять. Тут же средневековье, она должна быть давно замужем, детей растить, на лицо очень даже симпатичная, хотя ноги и кривоваты на первый взгляд. Как она попала на этот рынок? И почему она с такой надеждой вглядывается во всех проходящих мимо?
— Сколько стоит эта? — Спросил я мужика, который стоял рядом, явно охраняя, но непонятно, покупателей от рабов, или рабов от покупателей.
Мужик смерил меня взглядом, затем стукнул в железку, которая была прикреплена на стойке, отделяющей рабов от остальных. Я и забыл про местные «звонки».
Из двери неподалёку выскочил мордастый турок, лет так сорока. Турком я его сам про себя назвал, потому что и Ахмед, старший каравана, и его «джигиты», да и этот продавец ничем не отличались от арабов и турков, которых я видел в своей жизни множество раз. Мордастый вопросительно поглядел на охранника, тот молча кивнул на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Молодому господину кто-то понравился?
— Сколько стоит эта девушка. — Повторил я вопрос, понимая, что сейчас будет «время рекламы», а затем «время торга», заранее поморщившись. Вообще-то я не собирался покупать себе швею, мне её девать некуда, просто было любопытно, во сколько оценивают жизнь простого мастерового, а не одарённого. Но тут нет ценников, тут мне не торговый центр.
— Господин сделал совершенно правильный выбор! — Тут же вскинулся продавец. — Эта великолепная девушка будет прекрасный приобретением, ведь она умеет всё!
— У тебя написано, что она швея. — Грубо оборвал я его. По опыту я знаю, что с турками-продавцами разговаривать вежливо нельзя, они воспринимают это как слабость, цена в их голове сразу же возрастает.
— Она не только швея, она ещё и отличная работница по дому. Умеет варить, стирать, ходить за скотиной и детьми. А ещё она отлично сможет согреть постель молодому господину, я сам её этому обучил.
Судя по тому взгляду, которым эта «универсальная работница» посмотрела на мордастого, от обучения она осталась не в восторге. Наоборот, она смотрела на меня с надеждой, что я избавлю её от «учителя».
— Цена какая? — Обнадёживать девушку мне не хотелось, но я должен был отыграть свою роль до конца.
— Только ради Вас, я могу уступить эту прекрасную рабыню за сто золотых.
— Понятно. — Кивнул я. — Спасибо, ты меня очень повеселил. — Значит, цена такой вот девушки десяток золотых максимум, а я стоил две тысячи. Вот это разница!
Но только я повернулся, чтобы продолжить свой пуст, как мордастый рванул мне наперерез. Чёрт, опять у меня не получился жест «поднятие в недоумении одной брови», забыл поучиться этому полезному умению. Пришлось просто изобразить недоумённо-вопросительный взгляд. Надеюсь, он понял правильно. А не понял — его проблемы.
— Господин неверно меня понял. — Быстро заговорил он. — Я хотел сказать пятьдесят золотых.
То, как сильно снизилась цена уже при первых попытках торга, утвердило меня в том, что в цене я не ошибся. Девушка действительно стоила не дороже десятки, а то и меньше. Но она всё ещё была мне не нужна.
— Пятьдесят? — С насмешкой в голосе спросил я. — Может она профессиональная ублажательница, если ты просишь за неё такие деньги? Нет, это простая швея, которая только и может выполнять работу по дому, как любая крестьянка, которая мне всё это сделает за медную монету.
— Но если я продам за двадцать, как того хочет господин, я просто разорюсь! — Замахал он руками, как будто отмахиваясь от меня. Ты гляди, я не назвал своей цены, но он сам её обозначил, как минимальную. Хитёр. — Может всё же двадцать пять?
— Да я даже десять за неё не дам. — Решил поиздеваться я напоследок. — Может за восемь ты меня бы и уговорил, но и то, вряд ли.
— Хорошо, восемь. — Тут же обрадовался турок. Вот сволочь! Решил поймать меня на слове? Смешная попытка.
— Я сказал, что даже за восемь не соглашусь. Давай за пять?
О! Как он ругался! Он вспоминал моих родителей, родивших такого коварного и жадного, моих почивших родственников, которые смотрят на меня из своего посмертия и осуждают своего потомка, говорил, что он из-за меня пойдёт по миру, его дети будут голодать, а в этом виноват буду только я.
Потом он всё же выдохся и спросил с тайной надеждой:
— Может господин сжалится над бедным мной, и согласится купить эту рабыню всего лишь за шесть золотых монет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кажется, эта швея обошлась ему в пару монет максимум, или я ничего не понимаю в рыночных ценах.
— Баронет, вижу, Вам мало одной ублажательницы, Вы решили приобрести себе ещё рабыню?
Обернулся и увидел рядом троих из пятёрки авантюристов. Тихий лучник, влюблённый баран и взбалмошная малолетка. Она и задала мне вопрос, опять смотря на меня как будто сверху вниз, задрав свой носик.