Читать интересную книгу Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825 - М. Бойцов

Как после бывший тайный действительный советник граф Герман Лесток от сего времени, о котором я теперь пишу, важною учинился особою, то и считаю нужным вкратце о нем сообщить моим читателям. Сей муж родился в Целле 29-го апреля 1692-го года; в латинском патенте от; 27-го апреля 1744-го года, по силе которого от римского императора Карла VII возвышен он в графское достоинство св. Римской империи и ее наследных, земель, нашел я следующую статью: «Как мы известились, что предки Германа Лестока, российского императорского действительного тайного советника, первого лейб-медика и директора Медицинской канцелярии и факультета, преж сего обретались жительством во Франции и именно в Шампаньи, где по наследным владениям своим приняли название Лестока Гельвека, и знатные королю французскому оказали заслуги, но по причине веры оттуда изгнаны и частию в Англию и Голландию, частию в Люнебург обратились и сперва цельской, но после ганноверской и английской службе себя посвятили. Сам же Герман Лесток, приехав к российскому двору, состоял при нем от 1713-го по нынешнее время и во многоразличных случаях, особливо же при нынешнем благополучном правлении, отличными своими дарованиями, качествами и заслугами не токмо при упомянутом дворе и в своем отечестве, но также при иностранных дворах громкую снискал славу, то во уважение сего жалуем мы и проч.». Пособием сего благоразумного и верного мужа великая княжна Елисавет Петровна возведена на родительский престол, на который она, вероятно, могла бы вступить еще в 1730-м году, если бы по совету господина Лестока тотчас после кончины императора Петра II-го явилась в Лефортовом Дворце, где упомянутый император скончался и множество знатнейших особ в собрании находились, и представила себя законною наследницею престола. Но в ту пору не могла она на толь важный шаг решиться.

Теперь, в регентство принцессы Анны, имела она двоякий план к достижению своей цели. Первый – тот, чтобы чрез пособие Швеции снискать престол, за что шведскому двору чрез господина Лестока великая, но неопределенная обещана надежда, которую толковали в ту сторону, что великая княжна Елисавет Петровна по восшествии своем на престол возвратит шведам все завоеванные от них родителем ее земли, о чем, однако ж, она совсем не помышляла. Из доставшегося мне в руки по случаю письменного мнения барона Иоганна Пехлина усмотрел я, что в тогдашнее время шведский двор чрез министра Нолькена склонял голштинского двора для услуги короне шведской и великой княжне Елисавете Петровне подать помощь, не изъясняясь явстенно о том, какое звание молодой и еще малолетний герцог Голштинский Карл Петр Ульрих иметь будет в случае, когда в. княжна Елисавет Петровна на российский вступит престол, и какие приняты надежные меры привести в безопасность особу и благоденствие принца, буде предприятие великой княжны Елисаветы Петровны неудачливый получит успех. Посему господин Пехлин и советовал герцогу-правителю посторонним образом не токмо истребовать на то нужного объяснения, но и намекнуть, что их питомец не может принять греческого закона, на чем без сумнения настоять будут, когда он в Россию приедет, ибо, с одной стороны, принц не находится еще в таких летах, чтоб по желанию своему выбор делать мог, а с другой стороны, имеет он надежду по благосклонному расположению имперских чинов отозвану быть на шведский престол. Другой план великой княжны Елисаветы Петровны состоял в том, чтобы 6-го числа января 1742-го года, в день трех святителей, при публичном освящении воды, когда все полки из Санкт-Петербурга, по обыкновению, в одном месте собраны будут, привлечь их на свою сторону посредством раздачи некоторой суммы денег. О сих намерениях ведал также французский министр маркиз де-Шетарди, который мало-помалу ссудил великой княжне Елисавете Петровне с лишком 40 000 червонных, кои принимал от него господин Лесток и сам изредка к нему в дом ездил, но при других случаях имел с ним свидание. Прежде описанное открытие намерений великой княжны Елисаветы Петровны понудило ее приступить к скорейшему выполнению оных.

23-го числа ноября по возвращении ее из дворца в свой дом и когда господин Лесток о сем важном происшествии известился, то начал он помышлять о надежнейших мерах спасти как вольность великой княжны, так и собственную свою жизнь. Он советовал ей на другое утро переговорить с регентиною и между прочего ей сообщить, что он неоднократно просил об отставке своей, желая показать, что никогда и в мыслях не держал таковых покушений, в которых его обвиняют. Между тем вышедший в то время указ о выступлении в поход в Финляндию против шведов некоторым в Санкт-Петербурге стоящим лейб-гвардии полкам представил ему удобный случай предприятие великой княжны Елисаветы Петровны в действо произвесть. Он не мог ни одного офицера склонить, но токмо посредством денег и представлений согласил небольшое число Преображенских гранодеров для вспомоществования великой княжне. Между тем имел он в своей власти некоторых лазутчиков, которые подробно извещали его обо всем, что при дворе регентины ни происходило, и особенно где она каждую ночь спала (ибо столько была она обеспокоена, что то в одной, то в другой комнате сыпала), и одна ли или в беседе ночь проводить намерена, равно как и о других подобных тому обстоятельствах. Между сих лазутчиков находился один музыкант по прозванию Шварц, которого потом императрица Елисавет Петровна пожаловала подполковником купно с пенсиею, и еще другой по прозванию Гринштейн. Господин Лесток предназначил к сему предприятию ночь с 24-го на 25-е число ноября…

Ввечеру в одиннадцать часов пошел он к маркизу де-Шетарди за деньгами, но не открывался ему, что сия ночь была назначена к исполнению намерения великой княжны. Около полуночи спроведал он через своих лазутчиков, что при дворе регентины все спокойно и безопасно пребывали и что караул стоял обыкновенный. Итак, приехав к великой княжне Елисавете Петровне, уговаривал он ее приступить теперь к положенному опыту, и немало труда ему стоило преклонить ее, потому что она не имела довольно бодрости духа. Наконец, ободрившись и совершив пред иконою пресвятыя Богоматери теплую молитву и обет, причем и возложа на Лестока орден св. Екатерины, села в сани, у которых на запятки стали тогдашний ее камер-юнкер и после бывший великий канцлер граф Воронцов и господин Лесток. Подкупленные рядовые отправлены вперед на гауптвахту Преображенского полка, дабы стоящих там на карауле гранодеров склонить на сторону великой княжны и известить их о ее прибытии. Великая княжна Елисавет Петровна не имела при сем случае ни лат, ниже копья, как то в разных известиях уверяли; но то подлинно, что господин Лесток старался промыслить для нее легкий грудной щиток, однако в рассуждении краткости времени не достал.

§ 27

Приехав на полковой двор, великая княжна Елисавет Петровна предстала находившимся там гранодерам как дщерь Петра Великого и законная наследница престола, причем гранодеры, признав ее, на месте учинили присягу в верности. Потом она была сопровождаема от гранодеров, коих числом было от двух до трех сот человек, в императорский дворец. Пришед в известное, от оного расстояние, высланы 75 человек вперед для арестования графов Остермана, Миниха и Головкина. Остальная команда пошла с великою княжною в императорский дворец. Тут господин Лесток (который везде, где ни находил барабаны у солдат, разрезывал их, чтобы никакой тревоги не было сделано) расставил караулы, чтобы запереть все проходы, а равно и удостовериться о находившихся уже там караульных, которые никакого не чинили сопротивления и даже не ведали, с каким намерением все оное происходило. Он не приказал прежних караульных сменять, но приставил к каждому солдату по одному гранодеру, дабы всяк на своем месте остался. Сие совершено весьма удачливо, и потом великая княжна Елисавет Петровна пошла в караульню во дворце, где солдаты учинили ей на коленях присягу в верности, Воронцов и Лесток остались тут при ней, а тридцать человек гранодеров отряжены пойти вверх и вломиться в комнату, где регентина со своим супругом опочивала. Ворвавшись в оную, опрокинули они по неосторожности ночник, от чего в комнате глубокая тьма сделалась. Внесши свечу из переднего покоя, где одна служанка спала, понуждали они с удивлением пробуженную регентину встать с постели. Она, накинув на себя одну токмо юбку, встала, и призванная из переднего покоя служанка надела на нее чулки и башмаки. Сверх того, повесила она на себя бархатную на собольем меху епанечку, и когда гранодеры ее уже повели, то попросила за стужею капор на голову, который и надела сама. Все сие происходило в великой тишине, ибо гранодеры весьма тихо говорили, и регентина ничего более не сказала, как токмо вопросила, можно ли ей еще однажды повидаться со своею тетушкою великою княжною Елисавет Петровною? Как ее увели, то герцог, супруг ее, сидел еще на постели. Двое гранодеров, взявши его под руки, окутали одеялом и Понесли вниз с высунувшими[ся] наружу босыми ногами в сани, где покрыли его еще шубою. А после вынесли его верхнее и исподнее платье. Потом обратились гранодеры в ту комнату, где молодой принц Иоанн в колыбели и подле него кормилица его спали. Им дано было повеление не пробужать его, дожидать[ся], как он сам проснется. Сие последовало не прежде как чрез час, и дотоле стояли они все вокруг колыбели. По пробуждении его спорили между собою гранодеры, желая каждый из них его несть. Принц плакал, и трепещущая кормилица поспешала сперва сама себя и после его наскоро одеть, взяла его к себе на руки, Покрыла своею шубою, и тако вместе с принцем поведена. Малолетняя принцесса Екатерина и баронесса Юлиана Менгден, которая для надзирания за принцем спала в другой подле его комнате, равномерно уведены. Регентина, в сходствие выше описанного душевного качества своего, пополудни и ввечеру пред сим происшествием со своими придворными дамами много о том разговаривала, что сколь постоянно и бодрственно она сносить станет, если сделается когда-либо несчастною принцессою. Что же в других известиях упоминается, будто бы баронесса Юлиана Менгден в ту ночь спала с регентиною, будто бы великая княжна Елисавет Петровна сама в спальню к регентине вошла и объявила ее своею пленницею, тако же будто бы регентина просила, чтобы никакого кровопролития не воспоследовало и проч., оное вообще неосновательно и ложно.