привет, — поворачиваюсь на голос сестры.
— Сто лет будешь жить.
— Ты обо мне вспоминал? А может скучал?
— Да, вот только что думал, где же эта распущенная малая ходит. Как дела?
— Лучше всех и не называй меня малой. А мы на следующей неделе едем на Сейшелы, — радостно восклицает Даша, щелкая пальцами. — Папа купил офигенный тур. Там такой отель… пипец просто. Я таких фото наделаю, что все помрут от завести. А какие там номера, — мечтательно произносит сестра. — Скорее бы вторник.
— На Сейшелы значит, — перевожу взгляд на маму, которая тут же упирается взглядом в пол. — А Соня полетит с вами?
— Еще чего, — фыркает Даша. — Пусть здесь лежит, мешать еще нам будет, дура.
— Ты бы лучше рот закрыла, и следила за своим языком.
— А что сразу закрой рот? Если она нам реально будет мешать, почему я должна слова выбирать? И мама ей предлагала лететь. Сама отказалась — так что дура вдвойне.
— Хватит, Даша, — наконец встревает мама. — Будешь себя так вести, останешься здесь.
— Ага, прям поверила. Почему в этом доме только я могу говорить правду? Обуза, она и в Африке обуза. Столько гемора в самолете с этой коляской, а потом таскай ее еще саму повсюду или брать кого-то, чтобы это делал. А смысл переплачивать столько бабок, если она сама не хочет? Пусть здесь отлеживается, все равно никуда из своей комнаты не рыпается. Все, меня нет, достали, блин, все! — быстро разворачивается и идет в сторону кухни.
— Не говори мне ничего, я не знаю, как с ней справляться, Сережа. Не знаю.
— В деревню к деду, а не на Сейшелы, вот как. Август впереди — пусть на огороде пашет, а не на море жопу греет. Малолетняя стерва. Ты вообще понимаешь, что завтра она тебе плешь проест за отсутствие телефона последней модели, а послезавтра…
— Сережа, пожалуйста, хватит. Я и так знаю, что где-то налажала, мне от твоих нравоучений сейчас точно не будет легче. И вообще, я надеюсь, это переходный возраст и все пройдет.
— Ну да, самообман, он такой. Знаю, плавал. И с кем останется Соня?
— С сиделкой. Она, правда, не хочет лететь. Я ее по-всякому уговаривала, но она ни в какую. Злится только и все. В общем я устала от всех.
— Ясно. Ну может говорить должна была не ты, а родной отец. И хоть немного притвориться, что ему не все равно.
— Сережа…
— Что Сережа? Ладно, все, проехали. Бессмысленный разговор. Она у себя?
— У себя, конечно. А ты к Соне приехал?
— Да. Отвезу ее на пляж. Хорошее, тихое место. Пусть сменит обстановку. Попроси, пожалуйста, чтобы приготовили шезлонг, зонт. Ну и перекусить что-нибудь.
— Это, конечно, хорошо, Сереж, но она не поедет. Она как с цепи сорвалась последние дни.
— Поедет. Возьми ключи, пусть в багажник положат шезлонг.
— А коляска поместится?
— А мы без коляски. Руки и ноги подкачаю, а то уже неделю не занимался, — достаю из кармана ключи и кладу на мамину ладонь. — Все, пойду вести не совсем мирные переговоры.
Поднимаюсь по лестнице, а у самого сердце грохочет как ненормальное. Всегда как в первый раз. Стыдно и охренеть как виновато сжимается где-то внутри меня совесть. Вот они самые позорные, но правдивые слова. Стою и ломаюсь как девочка, не решаясь войти, и только досчитав до десяти, без стука прохожу внутрь. И все по-прежнему: темная комната с закрытыми наглухо шторами, натянутое почти на всю голову покрывало, и наушники в ушах. Резко открываю шторы, впуская в комнату свет, и тут же слышу возмущенное:
— Ты что тут делаешь?!
— Стою и открываю шторы. А теперь сажусь на твою кровать, — в подтверждении своих слов, усаживаюсь на кровать, спуская вниз покрывало.
— Это не то, что ты думаешь, — быстро оправдывается Соня, приглаживая свои волосы. — Это всего лишь шоколад, — указывает взглядом на смачное пятно на кровати. — Я не делаю это под себя. Хочешь лизну в подтверждение пятно? Хотя шоколад засох. Но это точно шоколад, — резко открывает прикроватную тумбу, демонстрируя гору фантиков. — Вот, видишь.
— Вижу. Я даже тебе ничего не сказал, чего ты оправдываешься?
— Ничего. Но как-то не шибко приятно, если ты будешь думать, что я еще и хожу под себя. Тем более это не так. Зачем ты пришел? Тебя не было в прошлую пятницу и вчера тоже. Я не думала, что ты придешь.
— Зачем я пришел… хороший вопрос. К тебе пришел, зачем же еще. Даю тебе пятнадцать… ладно, двадцать минут на сборы. Мы едем на пляж. Там тихое, уединенное место. Никакая коляска тебя нервировать не будет. Будешь лежать на шезлонге и греться на солнце. Ну и будем купаться, конечно же, — встаю с кровати и прихватываю Сонину косметичку. — Красься, если надо, хотя лично мое мнение, что не надо. Ах да, зеркало забыл.
Соня на удивление молчит и вполне себе дружелюбно принимает в руки зеркало.
— А как ты себе все это представляешь? Я не хочу никуда ехать с Варей, она меня раздражает.
— А по мне Варя вполне себе милая сиделка. Терпеть такую капризную девушку, как ты — то еще удовольствие. Купальники в какой полке? — резко перевожу тему.
— Уходи, — резко произносит Соня.
— Уйду через пятнадцать минут. Точнее вместе уйдем. Мы не будем брать с собой Варю. Она поможет тебе сейчас переодеться и на этом все.
— Я не хочу никуда ехать. Оставь меня в покое!
— Ты и так двадцать четыре часа в полном покое. Еще раз, в какой полке купальники? Если не скажешь, то я заберу тебя в пижаме. Оно тебе надо?
— В самой нижней.
— Мне на свой вкус выбрать?
— Ни на чей. Дай мне черный, слитный.
— Зачем слитный? Конфеты уже отложились в бока или в живот? Вроде бы нет, по-прежнему худенькая.
— Потому что, если уж мне придется раздеться, то я не буду светить своими шрамами. Так понятно?!
— Вполне. Только никаких шрамов у тебя не видно. Не забивай