хотелось слушать ее оправдания, но я отправил ей сообщение, потому что, черт возьми, я был жалким слабаком и не хотел, чтобы она слишком обо мне беспокоилась.
Я: Я в порядке. Надеюсь, ты тоже.
Могу поспорить, что это сообщение заставило ее плакать. Вызвать у мамы слезы всегда было простой задачей.
Папа вообще мне не звонил. Он даже мог ничего мне не желать – трудно быть счастливым в такой день, как сегодня, – но простое поздравление с днем рождения было единственной вещью, в которой я нуждался больше всего на свете.
Я сидел дома, тусовался с Хэмом и играл в видеоигры. Что-то ударилось о мое окно, но я не стал раздвигать шторы. Я знал, что это Моника пытается привлечь мое внимание, но в тот день у меня не было на нее сил. У меня не было сил, чтобы отдать ей даже самую крошечную частичку себя.
Когда около шести вечера в мою дверь позвонили, я с ворчанием пошел ее открывать. Я был на сто процентов уверен, что это Моника пришла наорать на меня за то, что я проигнорировал швыряние камней в мое окно, но, к моему удивлению, там стояла Шей с большой коробкой в руках.
– Эй, ты.
Она широко улыбнулась, и я не выдержал.
Я влюбился в нее так сильно, что прямо в эту минуту наше пари должно было закончиться моим позорным поражением.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, приподняв бровь. – Разве ты не наказана?
– Да, но я сбежала.
– Цыпа… – вздохнул я, чувствуя, как внутри меня что-то сжимается.
Она была не из тех девушек, которые сбегают из дома. Она была не из тех девушек, которые нарушают правила, прогуливают школу или лгут. И теперь она делала все эти вещи.
Почему мне казалось, что мои плохие качества слишком на нее повлияли?
– Ты собираешься пригласить меня войти? – спросила она, все еще широко улыбаясь. – Или мне и дальше стоять здесь с коробкой в руках?
Я отошел в сторону.
Она вошла и направилась на кухню.
– Что в коробке? – спросил я.
– Сюрприз на потом, – сказала она, открывая холодильник и засовывая коробку внутрь. – Не подглядывай.
Она развернулась ко мне, а я все влюблялся, влюблялся и влюблялся…
– Я подумала, что мы могли бы потусоваться сегодня вечером, заказать пиццу и посмотреть «Друзей».
Идеальный день с идеальной девушкой.
Я в тебя влюбляюсь…
– Конечно.
Мой живот скрутился в узел, и я мог поклясться, что она слышала, как бешено бьется мое сердце.
Мы сидели на диване в гостиной, и я был чертовски благодарен за то, что, в отличие от ее бабушки, она по достоинству ценила такое сокровище, как «Друзья». Каждый раз, когда она смеялась над словами Джоуи, я мысленно запечатлевал ее улыбку. Каждый раз, когда она жевала свою футболку, наблюдая за Россом и Рэйчел, я видел лишь ее прекрасные глаза.
– Ты всегда втайне рассматриваешь людей? – пошутила она, снимая пепперони со своего куска пиццы.
– Только тебя.
Она повернулась ко мне, явно удивленная моими словами. Отложив пиццу, она вытерла руки салфеткой и пододвинулась ко мне. Едва касаясь пальцем моих губ, она внимательно изучала мое лицо. Затем она прижалась своим лбом к моему и закрыла глаза.
Она о чем-то думала, но я не мог ее разгадать.
– Пенни за твои мысли, – прошептал я. – Пятак за твое время… четвертак за твое сердце… – я глубоко вдохнул. – Доллар, чтобы ты стала моей.
– Что мы делаем, Лэндон? – спросила она низким дрожащим голосом.
– Я не знаю.
– Это все еще игра?
– Я не знаю…
Это было правдой. Я не знал, что именно заставляет нас продолжать – пари или нечто большее, что начало зарождаться между нами. Я не знал, чувствует ли она то же, что и я. Я не знал, влюбляется ли она, влюбляется ли она, влюбляется ли…
– Меня это немного пугает, – призналась она. – То, что происходит в моем сердце, когда ты рядом… это странно.
– Меня тоже, но одно я знаю точно, – сказал я, приподняв ее лицо за подбородок так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза.
– Что?
– Я буду наслаждаться любовью к тебе так же сильно, как наслаждался ненавистью.
Она поцеловала меня, и последняя спящая частица моей души наконец проснулась.
Я прикоснулся к ее раю, познакомив ее со своим адом.
– Мы можем пойти в твою комнату? – спросила она, и я немного напрягся.
– Цыпа, если мы окажемся в одной спальне, то я гарантирую, что…
– Мы сломаем кровать? – она ухмыльнулась.
Я усмехнулся.
– В яблочко. А также…
Она снова перебила меня, прижавшись к моим губам. Не прекращая поцелуя, она прошептала:
– Мы можем пойти в твою комнату?
Одни ее слова заставили меня возбудиться.
– Ты уверена? – спросил я.
– Да, – ответила она.
Я поднял ее на руки и направился наверх. Когда мы подошли к комнате, я поспешил выгнать оттуда Хэма и закрыть за собой дверь. Бонус моей одинокой жизни? Я точно знал, что к нам никто не вломится.
Я положил ее на свою кровать и встал перед ней. Она смотрела на меня широко распахнутыми от удивления оленьими глазами, а я наблюдал за тем, как она изучает мое тело.
– Нервничаешь? – спросил я.
– Да, – честно ответила она.
– Ты еще не передумала?
Она схватилась за край своей футболки и стянула ее через голову, швырнув в угол комнаты.
– Нет.
Почему, черт возьми, я снова надел джинсы? Мой член был готов вырваться из штанов в любую секунду. Она подошла, чтобы снять с меня кофту, но я отстранился.
– Подожди, Цыпа… – замялся я.
Я закрыл глаза. Я резко вдохнул, и она остановилась.
– В чем дело?
– Я, эм… – я отвернулся от нее и сжал кулаки.
В голове звучал голос Моники. Она видела твои шрамы?
– Просто…
– Эй, все в порядке. Ты можешь со мной поговорить, – сказала она ободряющим голосом.
Я кивнул, понимая, что она имеет в виду. Но словами это было не исправить. Об этом не нужно было говорить; это нужно было видеть.
Я повернулся к ней спиной, поднял край футболки и стянул ее через голову. Я обнажил отметины, сверху донизу исполосовавшие мои руки. Следы моей прошлой боли. Результат работы моего испорченного сознания. Шрамы от моего израненного сердца.
Она резко и громко вздохнула.
– Боже мой, Лэндон. Что с тобой произошло?! – сказала она, подходя ко мне, чтобы осмотреть следы на моей коже.
Каждый шрам соответствовал минуте, когда я терял себя. Каждый шрам отражал боль, вырезанную на моей коже.
Раны зажили, но