– Антон, это всё, что вы извлекли из записей?
– Нет, для биологов поэтапные записи метаморфозы представляют несомненный интерес, но для психологов недостаточно данных. А больше всего вопросов именно у психологов.
– Ну, знаете ли, тестировать инопланетчиков по методике КомКона я не умею. А лезть с разговорами по душам к чужой женщине, когда ей худо – поищите другого идиота.
Вадик фыркает. У Антона краснеют уши.
– Николай Бенедиктович, – укоризненно говорит Рашпиль, – вы тут погуляете, позаписываете праздники и сказки, поглядите на достопримечательности и улетите, а КомКону с аборигенами работать…
– Да храни Господи Нги-Унг-Лян от вашей работы!
– И почему же вы так враждебны?
– Да потому, что ваши коллеги считают этот мир ошибкой, требующей исправления!
– По-вашему, это не так?
– Порой я думаю, что Земля – это ошибка.
– Сильно сказано…
– Вадик, – говорю я, – гони к Хен-Ер. Я возвращаюсь домой. Долбись оно в доску. Я не буду принимать участие в этом спектакле, а аборигены комконовцам – не бесплатный цирк и не виварий.
Вадик начинает щёлкать тумблерами на приборной панели.
– Стойте, стойте! – рявкает Рашпиль. – Вы же только начали! На взлёте! Наконец, в нужном месте! Есть даже возможность хоть что-нибудь узнать о Лянчине – а мы в этой поганой дыре семерых потеряли! Даже и не думайте, я запрещаю.
– Не думаю, что у вас есть полномочия, – говорю я тем тоном, что характерен для Ар-Неля. – Устав Этнографического Общества гласит, что любая миссия может быть прервана по желанию резидента.
– Послушайте, Николай, – просит Антон, – в Лянчине убили шестерых, седьмой покончил с собой. Здесь тоже не сахарный сироп – а вы, как бы то ни было, общаетесь с этими уродами…
– Всё, Вадик, заводи! Не хочу это больше слушать.
– Хорошо, – говорит Рашпиль весомо. – Заводите, Вадим. Мы улетаем. А с аборигенами, как видно, придётся работать в лаборатории.
– Не думаю, что вы найдёте среди местных жителей добровольцев с вашими методами.
И тут Рашпиль улыбается, как солнышко. Лучезарно. И меня начинает знобить.
– Так ведь мы, дорогой Николай Бенедиктович, их спрашивать-то не станем! Во-первых, они не люди, несмотря на внешнее сходство. Во-вторых, если у них и есть культура, то примитивная, совсем примитивная. А в-третьих, в любом мире такого типа можно найти достаточно биологического материала, который никому особенно не нужен. Это, конечно, очень неполиткорректно, но мы ведь не развлекаемся, мы знания ищем… а твари они уникальные, как ни крути…
Авиетка не отрывается от снега ни на миллиметр. Я бешусь и думаю. Стервятники ждут.
– Ладно, – говорю я в конце концов. – Что вам нужно? Конкретно, чётко, по пунктам.
– Наш резидент среди здешних аристократов – это раз.
– Исключено. Ваш человек не справится с ролью. И нечего на меня так смотреть – я тоже не справлюсь с ролью местного аристократа. Я «выбился из грязи в князи», я «любимчик Государыни», я – совершенно случайное лицо. Выскочка, куртизан. Это позволяет мне дурить, нарушать этикет, задавать дебильные вопросы и периодически садиться в галошу. Но я не знаю, как вписать второго в мою легенду… если только женщину… но ведь и женщина, скорее всего, не справится – они очень другие, наши женщины…
– Ладно. Это будет обдумано, а о результатах сообщим дополнительно. Дальше – больше материала для психологов. Рычаги управления: секс, страх, ненависть – механизмы воздействия…
– Я посмотрю, как вы будете воздействовать на эти рычаги… Никогда не пытались управлять негуманоидным транспортным средством?
– От вас нужна только информация.
– Не обещаю. Как получится.
– И последнее. Лянчин. Хоть что-нибудь.
– Этим буду заниматься. Мне самому интересно. Но – это гарантирует безопасность аборигенов от ваших вивисекций?
– Николай Бенедиктович, ну что вы! Любых животных удобнее и эффективнее изучать в естественной среде обитания…
– «Животные» почти поголовно грамотны в то время, когда земляне утирали нос рукавом и лаптем щи хлебали. Хватит уже, противно.
– Ну и хорошо, – неожиданно покладисто соглашается Рашпиль. – О любых новых решениях вам дадут знать. Можете идти.
– Ах, спасибо! Неужели могу?!
Антон-Слухач улыбается.
– Беда с этими этнографами!
Я прощаюсь с Вадиком и выпрыгиваю из авиетки с таким чувством, будто сбежал из тюрьмы. Голограмма колеблется и меняется на туманные облака зимнего ночного неба. Авиетка взлетает. Я смотрю ей вслед и стыжусь своего происхождения.
Миссионеры чёртовы…
Бреду к Дворцу. Ужасаюсь воображаемым картинкам вивария, вроде того, что на станции Хен-Ер, но вместо баск в вольерах – аборигены. Ар-Нель, распятый на операционном столе, с электродами, вживлёнными в мозг… а если даже и не милый-дорогой Ча, то – какая разница? Всё равно.
Аборигены не хуже землян. Может, КомКону показалось, что они лучше землян? Компромат вам?
Оэ, как бы мне хотелось, чтобы представители какой-нибудь Сверхрасы хорошенько поизучали Рашпиля! В лаборатории! Абсолютно уверенные, что он – примитивное существо без зачатков интеллекта! И прислали бы мне записи эксперимента – я бы смотрел их перед сном и радовался!
Я прохожу мимо гвардейцев, делая вид, что дивно прогулялся. Возвращаюсь в комнату. Фонарик горит, но жаровня погасла. Юу поднимает голову, лохматый спросонья, смотрит на меня, щурясь.
– Ник… я тут задремал…
– Ну и спи, – говорю я, присаживаясь рядом. – Ещё очень рано…
Книга вторая
Поиски путей
…Он повторял: «Когда ты смотришь в оба,
То видишь только зеркало кривое!» –
И в тех местах, где оптика лгала,
Я выпрямлял собою зеркала.
К. Арбенин, Россия, Земля, XXI век
…Ведь каждый, кто на свете жил –
Любимых убивал…
О. Уайльд, Великобритания, Земля, XIX век
Запись N134-05; Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Улица Придорожных Цветов
Утоптанный снег – в красных пятнах, и кафтан, брошенный в сугроб, залит кровью, и рубаха на мальчишке уже пропиталась кровью насквозь. Но сам он ещё держится на ногах и держит тростник – не меч-«тростник», а просто палку. А зрители ошалели от крови, свистят и орут его очередному сопернику: «Убей! Убей эту тварь! Что возишься?!»
Юу плюёт под ноги, делает суровое лицо:
– Ник, мне надоело смотреть. Я ухожу. Зачем я вообще сюда притащился?
Ар-Нель, розовенький, спокойный и подчёркнуто ироничный, как всегда, кутается в плащ, подбитый мехом, говорит:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});