ищу; и ни измена
В личине миловидности, ни яд
На злате не страшны. Не гну колена
Я пред тираном; бич не гонит вон
От врат богатства; не ищу я доли
В тщете и алчности. Блаженный сон
Вкушаю, радостно трудясь на воле.
Любя друг друга, жизнь толь хороша,
И не страшимся мы свой век скончати».
Скажу я: «Двор не стоит ни гроша,
Но Франк Гонтье – се адамант во злате».
Таково оставленное будущим поколениям классическое выражение идеала простой жизни, с ее независимостью и чувством уверенности, с радостями умеренности, здоровья, труда и естественной, ничем не обремененной супружеской любви.
Эсташ Дешан во множестве баллад воспевает бегство от двора и возносит похвалу простой жизни. Среди прочего у него есть очень близкое подражание Франку Гонтье:
En retournant d’une court souveraine
Où j’avoie longuement séjourné,
En un bosquet, dessus une fontaine
rouvay Robin le franc, enchapelé,
Chapeauls de flours avoit cilz afublé
Dessus son chief, et Marion sa drue…2
Блистательный оставив некий двор,
При коем обретался я дотоле,
Вступивши в рощу, устремил я взор
К Робену, – у источника, на воле,
С цветами на челе, в красе и в холе,
Он со своей драгою Марион…2*
Поэт расширяет тему, высмеивая времяпрепровождение воина, смеется над рыцарством. В сдержанно-серьезной манере сетует он на бедствия и жестокости войны; нет худшего удела, нежели удел воина: семь смертных грехов, творимых изо дня в день, алчное и пустое тщеславие – такова суть войны.
…Je vueil mener d’or en avant
Estat moien, c’est mon oppinion,
Guerre laissier et vivre en labourant:
Guerre mener n’est que dampnacion3.
…Войти хочу – я верен в том –
В сословье среднее, сменить занятье,
Войну оставив, жить своим трудом:
Войну вести – поистине проклятье.
Он проклинает и осыпает насмешками того, кто пожелал бы послать ему вызов, а то и позволяет себе, через свою даму, решительно отказаться от поединка, к которому именно из-за нее его принуждают4. Но большею частью тема его – aurea mediocritas как таковая.
…Je ne requier à Dieu fors qu’il me doint
En ce monde lui servir et loer,
Vivre pour moy, cote entiere ou pourpoint,
Aucun cheval pour mon labour porter,
Et que je puisse mon estat gouverner
Moiennement, en grâce, sanz envie,
Sanz trop avoir et sanz pain demander,
Car au jour d’ui est la plus seure vie5.
…Из всех даров мне нужно в мире сем
Служить лишь Господу, его восславить,
Из платья что, жить для себя, затем
Коня, дабы работы в поле справить,
Да чтоб дела свои я мог управить
Без зависти, во благе, бестревожно.
От подаяний и богатств избавить
Себя – житье такое лишь надежно.
Погоня за славой и жажда наживы не приносят ничего, кроме несчастий; бедняк же доволен и счастлив, он живет долго и в полном спокойствии:
…Un ouvrier et uns povres chartons
Va mauvestuz, deschirez et deschaulx,
Mais en ouvrant prant en gré ses travaulx
Et liement fait con euvre fenir.
Par nuit dort bien; pour ce uns telz cueurs loiaulx
Voit quatre roys et leur règne fenir6.
…Батрак ли жалкий, возчик ли убогий
Бредет в отрепье, тело заголя, –
Но, потрудясь и трапезу деля,
Он радостен, узрев трудов скончанье.
Он сердцем прост и вот зрит короля
Четверта уж – и царствий их скончанье.
Мысль, что простой труженик переживет четырех королей, до того понравилась самому поэту, что он возвращается к ней снова и снова7.
Издатель поэзии Дешана Гастон Рейно полагает, что все стихотворения с такого рода мотивами8 – в большинстве они находятся среди лучших стихов поэта – следует отнести к его последним годам, когда он, отрешенный от своей должности, покинутый и разочарованный, должен был сполна осознать суетность придворной жизни9. Возможно, это было раскаяние. Или скорее – реакция, проявление усталости? Представляется, однако, что сама аристократия, живя среди неуемных страстей и излишеств, требовала подобной продукции от своего придворного поэта; она наслаждалась ею, а он иной раз проституировал свой талант, потакая наиболее грубым желаниям знати с ее забавами и утехами.
Круг, около 1400 г. культивировавший тему развенчания придворной жизни, – это ранние французские гуманисты, тесно связанные с партией реформ эпохи Великих соборов3*. Пьер д’Айи, крупнейший богослов и церковный деятель, в стихотворном добавлении к Франку Гонтье рисует образ тирана, который влачит рабское существование в постоянном страхе10. Духовные собратья Пьера д’Айи – Никола дё Клеманж11 или его корреспондент Жан дё Монтрёй12 – пользуются для этого обновленной латинской эпистолярной манерой. К их кругу принадлежал миланец Амброзиус де Милиис, секретарь герцога Орлеанского, написавший Гонтье Колю литературное послание, в котором некий придворный предостерегает своего друга от занятия должности при дворе13. Это послание, пребывавшее в забвении, то ли было переведено Аленом Шартье, то ли, уже переведенное под названием Le Curial [Придворный], появилось под именем этого прославленного придворного поэта14. Затем оно вновь было переведено на латинский язык гуманистом Робером Гагеном15.
В форме аллегорического стихотворения, по манере близкого Роману о розе, к этой же теме обращается некий Шарль дё Рошфор. Его L’abuzé en court [Прельщенного придворного] приписывали королю Рене16. Жан Мешино следует всем своим предшественникам:
La cour est une mer, dont sourt
Vagues d’orgueil, d’envie orages…
Ire esmeut débats et outrages,
Qui les nefs jettent souvent bas;
Traison y fait son personnage.
Nage aultre part pour tes ébats17.
Двор – море бурно, что гордыни
И зависти валы вздымает…
Гнев распри сеет, оскорбляет,
Суля пучину или мель;
Предательство там выступает.
Ища забав – плыви отсель.
Еще и в XVI в. эта старая тема не утратила своей привлекательности18.
Безопасность,