– Нет, конечно. Ты посмотри на меня и потом на себя. Такие, как я, никого не любят. Такие только позволяют любить. Все, Архипов, ты теперь знаешь правду. Уходи немедленно. Не разрушай, пожалуйста, мое семейное счастье. Ты можешь поступить как мужчина? Неужели хочешь разрушить мою жизнь?
– Я уйду, – медленно кивнул он. Потом, словно что-то вспомнив, он вскинул голову и посмотрел ей в глаза. – Но зачем?
– Зачем? Ну… ты такой был забавный. Такой влюбленный. Слушай, Архипов, я нервничаю. Он может приехать с минуты на минуту. Я не хочу его потерять. Ты можешь меня понять?
– Господи, ты просто чудовище! – пробормотал Архипов.
Что-то ужасное, страшное мелькнуло в глазах Юли. Она расхохоталась и кинула ему куртку:
– Только давай-ка быстрее.
Он ушел и какое-то время ходил по улицам, потрясенный и убитый. Он всерьез подумывал о том, чтобы записаться в Красный Крест, уехать куда-нибудь в Зимбабве спасать голодных детей, прививая их от малярии. Что ему здесь делать? Что ему вообще делать, когда все вокруг настолько жестокие и пустые, рвущие на части сердца простых беззащитных людей. Архипов никогда не умел защитить себя, какой-то сломанный ген всегда заставлял его видеть в людях что-то лучшее. Никто не мог объяснить ему, как женщина, которая еще минуту назад беззаветно любила его, тянулась к нему руками, не сводила с него глаз, шептала разные ласковые глупости, как могла она всего за пару минут развалить это все, а его самого вышвырнуть из своей жизни, точно как ненужную груду мусора.
Он подумал было вернуться, посмотреть в лицо ее мужу, рассказать ему все про его так называемую «милую женушку». Наверняка у нее с Мариной мужья работают вместе или что-то вроде того, поэтому-то Марина ему и позвонила. Господи, если Марина знала, что они с Юлей будут этой ночью вместе, значит, они это обсуждали! Возможно, даже смеялись над ним. Юля пересказывала Марине все те слова, которые он говорил, так, как это делают подруги. Две хищные акулы, угощающиеся вместе десертом на сладенькое.
– Я такой дурак! – простонал Архипов.
Он решил, что Юлин муж вполне заслуживает и такой жены, и этих денег, и этой лжи, которой себя окружил. Он представил, как этот муж сейчас придет домой, а Юля встретит его как ни в чем не бывало, поцелует в щечку или даже в губы (так думать было даже больнее), спросит, как у него дела и почему он приехал так рано.
«Освободился пораньше», – скажет ее муж, и она напоит его чаем или даже остатками вина, которое они не допили. И уложит спать на ту самую кровать, на которой минуту (ну, чуть больше) назад стонала в объятиях другого мужчины. Что за кошмар?! Что за грязный, непотребный кошмар. Насколько они все больны? Насколько ненормальны?
– Ты чего тут сидишь, сынок? – спросила мать, зайдя на кухню, чтобы поставить чайник.
Архипов поднял голову и понял, что уже давно рассвело, что за окном идет дождь, а на часах почти половина десятого. Он, оказывается, просидел несколько часов в тишине, без движения, наполненный только тяжелыми неповоротливыми мыслями.
– Мать, почему ты все время что-то стираешь? Какой-то кошмар! Никогда на кухне нет места, одни эти простыни!
– Другой бы спасибо сказал, а этот только и делает, что придирается.
– Я не придираюсь. Я просто не понимаю, когда мы успеваем все это пачкать! – воскликнул Архипов, ударив ладонью по мокрой простыне.
– Ну, не ворчи, не ворчи, – пробормотала мать.
– Никто, никто меня не уважает. Достали уже тут эти тряпки! – Архипов покачал головой и нахохлился.
– А ты не сиди здесь. Чего расселся? Иди вон в гостиную. Совсем заработался. На людей уже бросаешься. Лучше бы ты пошел в пластические хирурги, мог бы тогда мне морщины убрать, – пробурчала мать, включая чайник.
Архипов ушел в другую комнату, испытывая чувство глухого раздражения на весь мир. Желание уехать в какую-нибудь банановую республику усилилось многократно. Может, хоть там он будет на своем месте?
– Телевизор включи, – крикнула ему мать из кухни.
Архипов собрался было наорать на нее в ответ, потому что его уже достали эти бесконечные утренние шоу и прочая чушь из ящика, но потом махнул рукой и врубил телевизор на полную громкость. Ему было все равно. Он слушал вполуха, думая о своем дальнейшем творческом пути в сторону Зимбабве или Камбоджи, когда до его сознания донеслись слова диктора новостей.
«…Сегодня ночью на трассе Москва – Санкт-Петербург был сбит насмерть житель одной из близлежащих деревень Рубен Бижоев. Наезд, повлекший за собой смерть, был совершен полковником Василием Ивановичем Москвитиным, находившимся в крайней степени опьянения…»
Архипов обернулся и посмотрел на экран, где девушка, стоя под зонтиком, показывала на дорожные знаки и разбитые ограждения. Архипов вспомнил, что фамилия Марины была – Москвитина. Знакомая фамилия заставила его прислушаться чуть внимательнее, хотя вероятность того, что речь идет именно о Маринином муже, была минимальной. Да даже если бы это оказался он, что с того. Маринин муж сбил человека. Допустим. Эка невидаль. Полковник полиции сел пьяным за руль – какие события! Просто «из ряда вон».
«…Как удалось выяснить впоследствии, шокирующий инцидент произошел в четыре часа ночи и был полностью запечатлен на видеорегистратор Москвитина. Однако на этом события не закончились. Гражданин Москвитин, продолжая двигаться на высокой скорости, доехал до дома своей любовницы, имя которой не раскрывается в интересах следствия, и разбил машину о сооружения возле подъезда…»
Архипов, сам не зная почему, внезапно почувствовал волнение. Он привстал и подошел к телевизору вплотную. Черный, почти полностью затонированный джип дорогой марки наехал на стенку и застрял в груде разрушенного кирпича. Машину Архипов не узнал, но что-то неуловимо знакомое было в этой картине.
«…После этого полковник полиции проник в квартиру своей любовницы, где в скором времени, по словам соседей, послышались громкие крики, а затем раздался выстрел. Из чувства личной мести Москвитин выстрелил в свою любовницу. Соседи показали, что Москвитин пробыл в квартире не более получаса. Выстрел прозвучал около половины пятого утра…»
Архипов увидел, как на экране появились какие-то люди в домашних халатах. Лица их были белыми, искаженными съемкой в затемненном тамбуре квартиры. Они что-то поясняли и размахивали руками, после чего на экране появился Москвитин – пьяный мужчина лет шестидесяти, с отекшим, одутловатым лицом. Архипову стало вдруг интересно, этот ли жуткий тип – Маринин муж. Если да – то ей никакие деньги не помогут. Жить с таким… Бр-р-р! Кровь стынет от одной мысли, до чего мерзкий тип.