– Да не майтесь вы сейчас в цехах. Возьмите ружье – и в лес. Отдохните на природе. Если нет пока своего, найдем мы вам ружье у наших охотников… Одно ружье? Два?
Мы с Сашей Зайцевым переглянулись и вопросительно посмотрели на В. С. Дейкина. Тот утвердительно кивнул головой: мол, не возражаю. Помолчал еще немного и потом сказал:
– Три ружья, Давид Абрамович!
– Ур-р-ра! – громко выразили радость мы с Сашей…
Через два месяца после отправки опытной серии автоматов в войска я получил предписание прибыть в Москву в Главное артиллерийское управление – для участия в предстоящих войсковых испытаниях нового стрелкового оружия.
В Москве узнал, что для ознакомления с работой нового оружия в войсковых условиях на эти испытания собирается выехать Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. Но не мог я тогда предполагать, что доведется ехать с маршалом в одном поезде.
Когда вошел в свой вагон, первым, кто мне встретился, был Василий Алексеевич Дегтярев. Оказывается, и его вызвали в Москву, и Сергея Гавриловича Симонова. Так что теперь мы все вместе уезжали в воинскую часть. А в соседнем с нами служебном вагоне разместился Н. Н. Воронов.
– Вот опять встретились, – добродушно улыбнулся Дегтярев, увидев меня. – Все продолжаете обгонять нас, стариков? Что ж, молодым у нас везде дорога открыта, обставляйте, когда есть что нового сказать. Не обидимся. Была бы Отечеству польза!
Из соседнего купе вышел С. Г. Симонов. В строгой костюмной паре, галстук на белой рубашке. Встал рядом с Дегтяревым, как всегда, подтянутый, аккуратный, и тихо произнес:
– Что же там нам скажут военные? А, Василий Алексеевич? – И вздохнул.
Дегтярев сказал ему в тон:
– Да, хотел бы я знать!
Одновременно с моим автоматом в войсках испытывались ручной пулемет системы Дегтярева (РПД) и самозарядный карабин системы Симонова (СКС). Потому-то, видимо, и решил Главный маршал собрать нас всех вместе, чтобы мы могли прямо в частях выслушать предложения, претензии солдат, сержантов, офицеров и чтобы он сам мог поговорить с нами в той же обстановке.
Мы стояли в коридоре втроем, и что-то никак не клеилась между нами беседа. Каждый, наверное, думал о предстоящих испытаниях, об оценках, которые вынесет нашим изделиям простой солдат. Мимо стремительно проносились перелески, небольшие деревушки. Постояв немного, мы разошлись по своим купе.
Я уже собирался прилечь, как дверь в купе открыл незнакомый проводник.
– Старший сержант Калашников? – обратился он ко мне.
– Так точно.
– Вас вызывает Главный маршал. Прошу вас, следуйте за мной в служебный вагон.
Признаться, я терялся в догадках: для чего понадобился Воронову, по какому поводу предстоит разговор?
Спросил проводника:
– Дегтярева и Симонова он тоже вызвал?
– Нет, вас одного.
Подтянул ремень, расправил складки на гимнастерке, провел щеткой по сапогам и пошел в соседний вагон.
– Проходите прямо в салон. Вас ждут, – услышал сзади голос проводника.
Зашел, согласно воинской субординации доложил о прибытии. Николай Николаевич поднялся из-за стола, высокий, убеленный сединой, поздоровавшись, положил тяжелую руку на мое плечо.
– Присаживайся за стол. Сегодня отобедаем с тобой вдвоем. Не возражаешь?
Видимо он уловил в моих глазах недоумение по поводу такого неожиданного приглашения и, заметив мою нерешительность, сделал энергичный жест рукой:
– Не стесняйся. Просто хочу поговорить с тобой о жизни, о твоей работе над автоматом, о планах на будущее. Но для начала надо поесть. Какая может быть беседа на пустой желудок? Правда?..
Николай Николаевич разговаривал со мной как с равным, внимательно выслушивая все, о чем я говорил. И как-то незаметно исчезла та дистанция, которая неизбежно возникает при встрече младшего по званию со старшим: ведь я, старший сержант, был вызван на беседу к Главному маршалу. Но простота Николая Николаевича и его обаяние взяли верх…
Полагаю, Николай Николаевич следил за моей работой еще с конца войны. Видимо, его заинтересовало прежде всего то, что в ряды известных конструкторов-оружейников ворвался вдруг старший сержант – танкист, да еще со своими неожиданными подходами к проектированию оружия.
Главный маршал артиллерии Воронов периодически подписывал документы о прикомандировании меня к отделу изобретательства Наркомата обороны, чтобы начальник отдела полковник В. В. Глухов мог непосредственно и направлять, и контролировать мою деятельность, и в случае необходимости оказывать помощь.
Так было, в частности, в 1944 году во время работы над ручным пулеметом. Так произошло и в 1947 году в ходе создания автомата, когда в самое ответственное время выяснилось, что выделенных средств на изготовление опытных образцов не хватает, и субсидирование прекратилось.
И вот новая встреча с Главным маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым. Сижу рядом с ним за обеденным столом в служебном вагоне. Посуду уже убрали. Мы ведем неторопливую беседу под перестук колес.
Не утаил я от Николая Николаевича того, как в Коврове, дорабатывая автомат после первого тура сравнительных испытаний, мы многие детали и даже узлы сделали заново, перекомпоновали образец. Признался, что в немалой степени помогло нам выполнить эту дополнительную работу своевременное поступление средств, которые мы с Глуховым у него выпросили.
– Да, хитро вы поступили, – одобрил Воронов. – Теперь ты внимательно анализируй все замечания, предложения войсковых товарищей. Они помогут окончательно довести конструкцию. Старайся чаще бывать на боевых стрельбах и учениях – в одной цепи с солдатами. Дегтяреву и Симонову труднее это сделать, а ты молодой и должен быть легким на подъем. – Николай Николаевич вдруг чисто по-домашнему провел несколько раз ладонью по столешнице, словно разглаживая складки скатерти, и продолжил: – К тому же, с тобой, сержантом, все будут откровеннее, искреннее. И не обижайся, если какие-то замечания станут бить по твоему самолюбию, не задирай носа.
Должен отметить, что это была удивительно доверительная беседа старшего с младшим. Жизнь еще не единожды сводила нас с Вороновым. Последняя встреча состоялась у него дома, в Москве, незадолго до его кончины. Он тогда подарил мне свою книгу военных мемуаров и поделился новыми творческими планами. Вспомнил, что собирался со мной на охоту, да так вот и не выбрал времени посмотреть, как я держу в руках охотничье ружье…
А тогда, в 1948 году вместе мы ехали на войсковые испытания, и, видимо, сама обстановка располагала к доверительности. Николай Николаевич от разговора об оружии перешел к недавним военным событиям, в которых довелось принимать непосредственное участие. Он воевал в Испании в составе Интернациональной бригады, а во время Великой Отечественной войны непосредственно руководил многими военными операциями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});