А на берегу народ, как мог, помогал шуту забороть неведомую силу, что ворвалась в этот мир: люди кряхтели и размахивали руками, будто сами пошли в рукопашную, и приговаривали:
— Так ему!
— Наподдай супостату!
— Получи, упырина!
Писарь, пытаясь накрыть плащом свою книгу, скрупулезно записывал все, до последней мелочи. Он даже стал задумываться, почему Даниэль называет его бездарным? Вроде здорово получается. Неужели и в правду завидует?!
Постепенно шум, шедший из глубины странного марева начал стихать, силуэты двух врагов слились воедино и стали уменьшаться в размерах, впрочем, как и само облако. Фрэд, увидев это, выронил перо и медленно пошел в сторону берега, прикрывая лицо ладонью. Ветер сек лицо до боли, но писарь упрямо шел вперед. Когда сил сопротивляться стихии не осталось, он упал на живот и пополз по причалу, одной рукой придерживаясь за полусгнившие доски деревянного настила, чтоб его не смыло водой, а другой держа свою книгу летописи. Его дрожащие губы шептали слова, обращенные к тому, кто жил где-то за пределами этого мира.
— Умоляю, только дай сил и сохрани жизнь мне, и этому дураку! Только не дай сгинуть! — слезы бежавшие из глаз Фрэда смешались с дождем и брызгами морской воды.
Тем временем Даниэль бросил крутить воротки и, прижавшись к краю корзины, пытался рассмотреть, что же происходит внизу, но оранжевое марево скрывало место сражения. В конце концов, мастер не выдержал. Он сокрушенно покачал головой и сбросил вниз швартовый конец.
— Спаси и сохрани мою буйную голову! — запричитал он. — Не достался чудовищу в детстве, может, и сейчас пронесет. Хотя, чувствую, уже начинает.
Мастер схватился двумя руками за веревку, перебрался за борт корзины и поехал вниз, болтаясь под порывами ветра, как уж в рукомойнике. Увидев эту картину, народ ахнул, а писарь схватился за голову.
— Куда, мать твою?!
— Шута спасать, он мой друг! — заорал Даниэль, стараясь перекричать шум сражения.
— А тебя кто спасать будет?! Я желающих не вижу! Шут сам эту кашу заварил, пусть сам и расхлебывает! И ему не поможешь, и сам погибнешь! Это не наша битва! — тут порыв ветра резко дернул шар в сторону, и мастер, не удержавшись, сорвался в воду. Фрэд зарыдал в голос. — Да что же за напасть такая?! Что бы я еще раз с вами связался?! А вот хрен вам на все поле вместо репы!
Он вскочил на ноги, бросил книгу на причал, накрыл ее сверху плащом и с криком «Е… а… о..!» бросился в набежавшую волну.
Несколько минут ничего не происходило, и жители, наблюдающие за всем происходящим, уверились, что оба стали добычей морского чудовища, но их ожидания не оправдались. Сначала на пирс вывалилось тело того, кто свалился с летающего пузыря, а за ним на помост вылез и его спаситель, который намотал на кнехт швартовый конец воздушного шара.
— Спасибо, что спас, брат! — Даниэль заключил писаря в объятия. — Я, считай, заново родился!
— Отвали от меня, идиот! — отпихнул в сторону мастера Фрэд, уселся, поджав колени, и задрожал.
Гроза стала стихать, и море успокоилось. Гром уже прекратил греметь, молнии перестали сверкать. Да и тучи расползлись и вскоре вовсе исчезли, словно их и не было. Небо просветлело. Звезды уже исчезли, а луна еще проглядывалась бледным, еле заметным пятном. Наступил рассвет.
От огромного белого облака, осталось лишь небольшое марево, что еще стояло на берегу, там, где когда-то покачивались плоты. Вся водная гладь оказалась покрыта обгоревшими обломками, что плавали в гуще рыбьей чешуи. Море было покрыто ею до самого горизонта. Люди подошли к берегу и стали перешептываться. Стоявшие на причале мастер и писарь, глазели по сторонам, пытаясь узреть шута, но тщетно.
— Жаль дурака. Нелепая смерть, — утер нос Фрэд.
— Сам ты… — смахнул слезу Даниэль. — Вон, глянь, — Он указал на воду. — Видать, одолел шут чудище морское. Он герой!
— Ага, герой… Пуп с дырой. Чего мы Королю теперь скажем? Лучше б я утонул, ей-богу. И, может, не убил вовсе. Может, оно переродилось просто, скинуло кожу, аки змий.
Изобретатель пожал плечами и спрятал руки в карманы штанов.
С запада подул неожиданный порыв ветра, и скорбящие друзья услышали за своими спинами возгласы удивления.
Там, где только что колыхались остатки белого тумана, стоял шут. Все его одежды были порваны в лоскуты и развевались на ветру. Но еще большей неожиданностью стало появление некогда пропавших жителей. Они сидели на берегу со стеклянными глазами и дрожали, стуча зубами от холода. Стоя по колено в пене прибоя, Прохор откинул волосы назад и провозгласил:
— Все кончено. Больше Западный рубеж не потревожит эта напасть. Я отправил монстра на корм рыбам и освободил ваших… — Он махнул на сидящих. — Ваших отцов, братьев и сыновей. Для кого как. Можете не благодарить.
Толпа молчала несколько мгновений, а потом взорвалась аплодисментами и криками «Ура королевскому шуту!», но громче всех вопили мастер и летописец, в обнимку скачущие по причалу.
Глава одиннадцатая
Слух о том, что по небу среди редких облаков, затмевая солнце, летит неведомый пупырь, достиг ушей Генриха спустя всего несколько минут после того, как воздушный шар появился в пределах видимости. Король прильнул к окну в своих покоях, но так ничего и не увидев, рыкнул, плюнул, топнул всердцах ногой и выскочил в серый, мрачный коридор.
Августейший несся по лестницам, перепрыгивая через две ступени, словно ему восемнадцать лет. Казалось, старость и хвори на время отступили. Даже в молодости Генрих не носился с такой скоростью за дворцовыми красавицами. Да тут и случай иной. Ведь на этом чуде технического прогресса летел его любимчик, без которого король чуть с ума не сошел. Шут возвращался домой. Почему он так был уверен? А больше некому! Подобный пузырь имелся только у Даниэля-мастера, а он отправился на Западный рубеж вместе с придворным дуралеем. Это точно шут!
Как же Августейшему наскучили все эти напыщенные придворные индюки, с которыми и поговорить не о чем. Кругом одни зануды, подлизы и лизоблюды! Только Прохор всегда был честен с ним.
Генрих взбежал по каменным ступеням в самую высокую точку дворца, туда, где жил толкователь снов. Король забарабанил кулаками в дверь, и на этот раз старик открыл не сразу. Сюзерен отпихнул звездочета в сторону, метнулся молнией к окну и прильнул оком к окуляру телескопа, что по-прежнему был направлен на окно некой придворной дамы, которая, к слову сказать, в данный момент находилась в своих покоях абсолютно нагой и крутилась перед огромным зеркалом, разглядывая свои пышные формы. Теперь Генриху стало ясно, почему этот сушеный мухомор не спешил открывать. Сто лет в обед, а все туда же! Покачав головой, правитель Серединных Земель развернул телескоп и направил его на запад, откуда летел воздушный шар. На устах короля заиграла улыбка — он не ошибся, шут действительно возвращался домой! В корзине, покачивающейся под пузырем, Государь узрел Прохора, размахивающего руками, мастера, улыбающегося во весь рот, и писаря, который что-то кропал в своей книге гусиным пером.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});