На миг мне пришло в голову отговориться и перекусить на рабочем месте, чтобы не огорчать Гидеона, но я тут же отбросила эту вздорную мыслишку. Так или иначе, но я пыталась зажить в Нью-Йорке новой, полноценной жизнью, что включало в себя обзаведение друзьями и наличие планов, не ограничивавшихся рамками тех отношений, что имелись у меня с Гидеоном.
— Никогда не против китайской кухни, — прозвучал мой ответ.
Первый раз мы с Марком и Стивеном подкрепились вместе здесь, в офисе, и как раз китайскими готовыми блюдами, когда заработались допоздна и Стивен нагрянул, чтобы нас накормить.
В полдень мы с Марком вышли из здания, и я решительно отказалась признать свою вину в том, что не желаю лишать себя такого удовольствия. Стивен ждал нас в ресторане, сидя за круглым столиком с лакированной вращающейся серединой.
— Всем привет. — Он заключил меня в медвежьи объятия, после чего пододвинул мне стул, а когда все сели, присмотревшись, заметил: — У тебя усталый вид.
Я решила, что уж если каждый встречный тыкает меня в это носом, то видок у меня и вправду дерьмовый.
— Да вот, неделька выдалась еще та.
Подошла официантка, и Стивен заказал закуску «димсам» и те же самые блюда, которые мы ели в тот вечер на работе: цыпленка кунг-пао и говядину с брокколи.
Когда мы остались одни, он сказал:
— Я не знал, что парень, с которым ты вместе живешь, — гей. Ты нам об этом говорила?
— На самом деле он бисексуал, — ответила я, сообразив, что или сам Стивен, или кто-то из его знакомых мог видеть статью в газете, которую показывал мне Кэри. — Как-то к слову не пришлось. Не думала, что это имеет значение.
— Как его самочувствие? — спросил Марк с искрение озабоченным видом.
— Теперь лучше. Возможно, сегодня его уже переведут домой.
Этот вопрос изводил меня с утра. Гидеон не звонил, и у меня не было никакой информации на сей счет.
— Если потребуется помощь, только дай знать, — уже серьезно заявил Стивен. — Мы всегда к твоим услугам.
— Спасибо. Это не было выходкой на почве ненависти к геям, — пояснила я. — Понятия не имею, почему репортер пришел к подобному выводу. Вообще-то, я привыкла относиться к журналистам с уважением, но, похоже, нынче лишь очень немногие из них серьезно готовят материалы, а пишущих объективно среди них еще меньше.
— Да уж, жить под их постоянным прицелом очень непросто, — сказал Стивен, пожимая мою руку. Он мог казаться легкомысленным, ветреным шутником, но под этой личиной таился человек с добрым, отзывчивым сердцем. — Но, похоже, от этого никуда не денешься, особенно если водишься с рок-звездами да миллиардерами.
— Стивен, — нахмурившись, укорил его Марк.
Я фыркнула, наморщив нос:
— Наверняка тебе Шауна наплела.
— Она, кто же еще, — подтвердил Стивен. — Меньшее, что она могла сделать, после того как не пригласила меня на концерт. Но не беспокойся, она не сплетница. Всем подряд рассказывать не побежит.
Я кивнула. Особого беспокойства насчет Шауны у меня не было, хотя несколько смущало то, что мой босс тоже слышал о том, как я, встречаясь с одним мужчиной, целовалась с другим.
— Ничего страшного, если Кросс отведает, каково на вкус его собственное лекарство, — пробормотал Стивен.
Я смутилась. Марк сочувственно посмотрел на меня. Похоже, они черпали сведения не только из газеты гомосексуального сообщества и вполне могли видеть в Интернете снимки Гидеона с Коринн. Я почувствовала, что отчаянно краснею.
— Уж он у меня отведает, — пробормотала я. — Я ему это лекарство в глотку засуну.
Брови Стивена поползли вверх, после чего он рассмеялся и похлопал меня по руке:
— Задай ему, девочка.
***
Едва я успела вернуться в офис, как зазвонил рабочий телефон.
— Офис Марка Гэррити, говорит Ева…
— Почему, черт возьми, тебе так трудно поступать как велено? — резко спросил Гидеон.
Я села, глядя на подаренные им фотографии. Снимки, на которых мы выглядели счастливыми и влюбленными.
— Ева?
— Гидеон, чего ты от меня хочешь? — тихо спросила я.
Последовало недолгое молчание, после чего он выдохнул:
— Кэри перевезут к тебе на квартиру сегодня днем, под присмотр врача и персональной медсестры. К твоему возвращению он уже должен быть дома.
— Спасибо. — Снова воцарилось молчание, но он не отключался, и в конце концов я спросила: — Это все?
Вопрос имел двойной смысл, хотя у меня не было уверенности в том, что он его уловил. Или хотя бы попытался.
— Энгус отвезет тебя домой.
Пальцы мои сжали трубку.
— До свидания, Гидеон. — Я отключила телефон и вернулась к работе.
***
Дома я первым делом бросилась к Кэри. Его кровать сдвинули и поставили вертикально к стене, чтобы освободить место для медицинской койки. Когда я вошла, Кэри спал, сиделка, устроившись в новом кресле с откидной спинкой, читала электронную книгу. Та самая, которую я видела в первую ночь в больнице, симпатичная, с экзотической внешностью, и которая с трудом оторвала взгляд от Гидеона.
Мне стало интересно: когда он договорился с ней — если, конечно, он делал это сам, а не через кого-то, — она дала согласие ради денег, ради красивых глаз Гидеона или ради того и другого.
Впрочем, на самом деле я была слишком измотана собственными проблемами, чтобы думать еще о чем-то. Быть может, чувства некоторых людей способны вынести любое испытание, но моя любовь была хрупкой. Она нуждалась в том, чтобы ее холили и лелеяли.
Я долго стояла под горячим душем, а потом завалилась в постель, положила на колени планшет и попыталась продолжить начатое в больнице письмо к Гидеону, желая изложить свои соображения и замечания четко и внятно, так, чтобы облегчить для него понимание моей реакции на те или иные его слова и поступки. Чтобы он мог оценить их с моей точки зрения.
Только вот на все это у меня не хватило энергии.
Вместо этого я написала:
Не стану ничего придумывать, потому что если займусь этим, то закончу мольбой. К тому же если ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять, какую боль мне причиняешь, то письмом наши проблемы не решить.
Я отчаянно нуждаюсь в тебе. Я несчастна без тебя. Я думаю о выходных, проведенных вместе, и сделала бы все на свете, только чтобы опять вот так же заполучить тебя. Но вместо этого, ты проводишь время с НЕЙ, тогда как я вот уже четвертую ночь остаюсь одна, без тебя.
Даже зная, что ты был с ней, я готова приползти к тебе на коленях и молить хоть о чем-нибудь. О прикосновении. О поцелуе. Об одном ласковом слове. Вот до какой слабости ты меня довел.