– Здесь вовсе не так плохо, как кажется, – по крайней мере, по меркам Мистпорта. Когда я была молодой, то проводила здесь все вечера напролет. Конечно, тогда у меня был неважный вкус. Здесь иногда бывает слишком шумно, да и посетителей не назовешь аристократами, но, с другой стороны, здесь не соскучишься.
– У нас слишком много дел, чтобы скучать, – с раздражением сказал Оуэн. – Ты разузнала что-нибудь о Руби Джорни?
Хэйзел нахмурилась:
– Руби работала здесь совсем недолго, ее уволили за чрезмерное применение силы по отношению к посетителям. Если за это ее выгнали даже отсюда… Сейчас никто не знает, где ее найти.
– Значит, мы спокойно можем двигаться к выходу? – с надеждой спросил Оуэн.
– Тебе что, и вправду тут не нравится? – поинтересовалась Хэйзел. – Наверное, на тебя плохо влияет обстановка.
– Здешнюю обстановку не мешало бы пошлифовать лезвием меча, – твердо сказал Оуэн. – Меня тошнит просто оттого, что я дышу этим воздухом. Когда у меня на заднице выскочил фурункул, я испытывал больше удовольствия, чем находясь в этом баре.
Хэйзел кивнула в сторону одной из шлюх, облокотившихся на стойку:
– А я думала, что она заинтересовала тебя!
– Я лучше умру…
В этот момент в зале разгорелась драка. Оуэн не видел, кто был ее зачинщиком, но неожиданно вся таверна пришла в движение, засверкали мечи и ножи, зазвенели битые бутылки. Зал наполнился невообразимым шумом, яростные крики, вопли и проклятия заглушали друг друга. Брызнула первая кровь, на пол с глухим стуком стали падать первые жертвы. Оуэн обнажил меч и перепрыгнул через стойку бара. Один из главных уроков, который он усвоил у своего учителя, гласил, что осторожность – это высшая доблесть. Или, говоря другими словами, только идиот спешит влезть в чужую драку. Он бросил взгляд на Хэйзел и вздрогнул. Она улыбалась, с неприкрытой радостью взирая на эту мясорубку, и выглядела так, словно хотела ринуться в самое пекло. Оуэн схватил ее за руку и, стараясь привлечь внимание, закричал в самое ухо, толкая при этом в направлении выхода. Она разочарованно покачала головой, но все же они спина к спине стали продвигаться к двери. Несколько особенно буйных субъектов пытались помешать им, но сразу же отступили, заметив, с каким мастерством Хэйзел и Оуэн стригут воздух своими мечами.
Добравшись до двери, они переступили через бесчувственное тело привратника и выскочили на улицу. По сравнению с баром здесь все выглядело спокойным и безмятежным, хотя даже сюда доносился шум грандиозной драки. Оуэн перевел дыхание и вложил в ножны меч.
– Надо удирать отсюда, пока не появились блюстители порядка! – сказала Хэйзел.
– Блюстители порядка? Здесь?
– Да, здесь. Просто кое у кого слишком горячий темперамент, вот и все. Они успокоятся так же быстро, как и разбушевались. К таким вещам надо относиться спокойнее, Искатель. На самом деле Мистпорт не так уж плох. Он только сначала производит сильное впечатление.
Позади них с резким шумом и звоном вылетело стекло и через него на улицу выпало чье-то тело. Оуэн и Хэйзел инстинктивно отпрянули в сторону и лишь благодаря этому избежали столкновения со вторым телом. Второе тело, однако, двигалось не так стремительно и приземлилось неподалеку от выставленного окна. Человек с тяжелым вздохом поднялся на ноги, постоял, пошатываясь, секунду-другую, а потом осторожно приблизился к окну:
– Я хотел бы извиниться…
– За что? – спросил голос из таверны.
– За все…
Потом человек повернулся и медленной, осторожной походкой пошел по улице – он словно не был уверен, что мостовая так же тверда, как и прежде. Оуэн и Хэйзел улыбнулись друг другу и пошли следом за ним. Наблюдавший за ними с крыши таверны Кот вздохнул с облегчением. Честно говоря, он забеспокоился, когда его подопечные вошли в таверну. Его беспокойство усилилось с началом потасовки. Что бы ни происходило там, внутри, он не намеревался проникать туда. Это было уже за пределами его обязанностей.
Тут, однако, он заметил краем глаза какое-то движение внизу, в полумраке, и инстинктивно упал на бок – как раз перед тем, как по крыше ударил залп дисраптера. Несмотря на стремительное движение, взрывная волна подбросила его в воздух, и он, раскинув руки и ноги, полетел вниз, пытаясь на лету за что-нибудь ухватиться. Но вокруг был только воздух. С высоты десяти метров он упал в глубокий сугроб и остался неподвижно лежать в нем. Вампир Люциус Эббот улыбнулся и опустил свой дисраптер. Он давно хотел свести счеты с Котом. С дисраптером наперевес он пошел вслед за Хэйзел и Оуэном. На лице его играла зловещая улыбка.
В конце темной улицы Хэйзел и Оуэн остановились как вкопанные: позади них раздался звук выстрела из импульсного оружия. Оуэн старался смотреть одновременно во всех направлениях, но куда бы ни упал его взгляд, везде было больше мрака, чем света. Хэйзел говорила ему, что в Туманном Мире дисраптеры были большой редкостью, и он даже перестал принимать их в расчет. Сейчас же он почувствовал себя беззащитным и уязвимым. Он даже не мог определить, откуда раздался выстрел. Искатель был вооружен мечом и дисраптером, но это оружие подходило для атаки, а не для обороны. Залп незримого дисраптера пройдет через его тело, даже не преломившись. Конечно, ему надо было захватить с собой силовой щит.
Он смотрел то вперед, то назад, на его лбу, несмотря на стужу, выступил пот. И тут с разных сторон, из каждого затаенного закоулка, из соседних улиц и переулков стали появляться мужчины и женщины. Бродяги были одеты в засаленные, вытертые меха, но у каждого было какое-то оружие. Они медленно и неотвратимо наступали, образуя вокруг своих жертв кольцо. Оуэн облизал пересохшие губы. Наступавших было не меньше ста человек, а может, и больше. А потом из толпы вышел Люциус Эббот с дисраптером наперевес, и у Оуэна сжалось сердце. Вампир улыбался, обнажая крупные белые заостренные зубы.
– Ты, наверное, не надеялся, что я опять встану у тебя на пути, Искатель? Думал, что, отодвинув меня в сторону, ты навсегда забудешь обо мне? Но чтобы сломить меня, одного удара недостаточно. Тебе надо бы запомнить: я – вампир. Во мне нет ничего человеческого. Это все безвозвратно ушло с тех пор, как мне дали умереть, а потом опять оживили. Как тебе нравятся мои друзья? Все они – «плазменные детки», «кровяные курьеры». Мои единокровные братья и сестры, связанные со мной сильнее, чем любовными или семейными узами, жизнью или смертью… Хэйзел, ты ведь никогда не рассказывала ему до конца нашу историю, правда? Он не знает, что такое быть «плазменной деткой». Я не только пил ее кровь. Она тоже пила мою. Всего по несколько капель за раз, но эти капли навсегда оставались внутри ее организма. Ведь я пью человеческую кровь и перерабатываю ее в нечто совершенно иное. Мне говорили, что это вещество превосходит самый сильный наркотик. Он настолько силен, что человек чувствует себя живым и мертвым одновременно. Разве я не прав, Хэйзел?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});