Сложнее дела обстояли с таблетками, что выдавали по утрам. Принимать их требовалось при медсестре, а после показывать язык. Прятать лекарства не удавалось и первые несколько дней девушка добросовестно их глотала.
Мир медленно выцветал, теряя краски и цвета, отпадало всякое желание общаться, а мысли тонули в трясине. Отвратительное состояние. Некоторое время, лежа в постели она тренировалась делать вид, что забрасывает в рот таблетки. Руки тоже проверяют, значит нужно как-то забрасывать пилюли в рукав и после их не выронить.
Шли дни.
Зар не появлялся.
Зато появились капельницы, от которых плавились мозги. Пальцы становились непослушными и даже если бы у неё получилось спрятать таблетки, отвертеться от капельниц не выходило, во время процедуры рядом сидела медсестра, не сводившая с девушки взгляда.
В выходные настало время купания. В первый момент Ниоба даже обрадовалась.
Одно дело в долгом походе не мыться и совсем другое, просиживать юбки в дурно пахнущем платье, в одном и том же помещении сутки на пролет.
Но вместо нагретой бани, пациенток ввели в холодный, продуваемый сквозняками зал с целым рядом чугунных ванн. Крупная санитарка приказала раздеться и пациентки без вопросов стали сбрасывать пропитанные потом платья. Купали их быстро, Ниоба не заметила, чтобы кто-то хотя бы сделал вид, что поменял воду или использовал мыло.
Передернув плечами от омерзения, она увела взгляд в дальний конец зала и невольно замерла, открыв рот. Там купали мужчин. Забитых, худых и скрюченных стариков. То, что женщин и мужчин купают в одном помещении похоже никого особо, не волновало.
Шокированная этим открытием, она не сразу отозвалась на окрик санитарки. Пациентки вдруг отпрянули, вжались в стены, и девушка машинально отшатнулась, уворачиваясь от мясистой руки санитарки, что хотела дать ей пощечину.
- Ценю ваше старание, но я в состоянии вымыться самостоятельно. – твердо произнесла Ниоба, но была вынуждена вновь попятиться.
- Оставь ее, она новенькая. – отозвался мужской голос с другой стороны зала, где купали стариков санитары – Доктор сказал понаблюдать, а не топить ее.
Санитарка одарила девушку презрительным взглядом. Ниобе все же пришлось залезть в ванную, другие пациентки предупредили, что если она и дальше будет упрямиться, ее туда затащат силой. Купалась она, не снимая нижней рубашки, в грязной, холодной воде.
- В чем дело, ваша светлость, ванная пришлась вам не по нраву? – спросила санитарка, когда, дрожа от холода и омерзения, Ниоба выбралась из воды.
Пока её замерзшие и одурманенные лекарствами мозги пытались выдать ответ, санитарка пихнула девушку в спину, освобождая ванную для следующей пациентки, что безропотно скинув одежду залезла в мутную воду.
Ни о какой свежести и чистоте, и речи быть не могло. Вечером Ниоба, пробравшись к умывальникам вымылась повторно, с помощью тряпки и ледяной воды из-под крана. Во время учебы в Академии студентов закаляли, но Ниобу из-за слабого здоровья эта процедура обошла стороной. Теперь силясь согреться под тонким одеялом, она жалела об этом.
Несколько ночей после этого она ничего не предпринимала, пока на дежурство не вышел определенный санитар. Высокий, худой, но жилистый и сильный. Поговаривали, что он работает в две смены как в мужском отделении, так и в женском. За глаза его прозвали Жердью из-за фигуры и прозвище прицепилось сильнее имени.
Жердь, заступая на ночь, едва выдворив медсестер ложился спать. После полуночи просыпался и шел в одну из палат. Женщина, лежавшая там, разумом обитала вне нашего мира и глядя на ситуацию, Ниоба надеялась, что она не замечает, что с ней делают.
Пока Жердь спит до полуночи, разбудить его может все что угодно. Другие пациентки это знали и даже в туалет ходить не решались в это время. Зато пока он пыжился в палате, Ниоба на полусогнутых пробралась в сестринскую и одолжила ключи.
В первую очередь Ниоба обследовала женский корпус.
На ее этаже жили самые спокойные пациентки, наделенные некоторый свободой действий. Как-то заметив, что Ниоба не есть кашу, медсестра, улыбаясь добрейшей из улыбок предупредила, что за непослушание её могут определить на этаж выше. Там пациенток на ночь привязывали к кроватям, а самых буйных кормили через трубку, проведя её через нос в пищевод. Впечатленная рассказом Ниоба съела кашу. Не нужно привлекать к себе лишнего внимания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Одним из первых открытий стала нумерация кабинетов. В обычные дни, двери резко закрывают и рассмотреть, что на них написано не представлялось возможным. Зато теперь: 1.1.03 – сестринская. 1.1.04 – бытовка.
Такую же нумерацию использовали в Академии. Первая цифра – номер корпуса. Вторая – этаж. Третья – номер кабинета.
Значит царевич посылал её во второй корпус, на второй этаж в двадцать второй кабинет.
Это уже интереснее, но все так же сложно осуществимо.
В первую же из ночей, бродя по коридорам, Ниоба услышала пение. Тихий, чистый голосок разносился по пустым, темным коридорам. Увы, искать его источник было не когда. Нужно возвращаться в палату, пока Жердь, удовлетворив свои низменные порывы, не начал обход.
Глава 41. Ниоба Верес
В административном здании дежурило несколько человек, девушка заранее проследила их маршруты, и знала, что многие предпочитали совершить один обход вечером и еще один утром, а все остальное время они если не спали, то играли в карты.
Пригибаясь, Ниоба обходила окна, готовая в любой момент броситься в нишу дверей, чтобы скрыться от непрошенного взгляда. Дверь в кабинет главврача на ночь запиралась на ключ. Прошлось потратить целую ночь, прежде чем удалось найти ключи.
Комната охраны находилась не далеко от знакомых резных дверей. Охранник спал на кушетке, накрывшись курткой. Ключи висели на доске под стеклом. Над каждым ключом подпись, с номером кабинета. Очень удобно.
Решив, что архива и кабинета главврача более чем достаточно для одной ночи, она приподняла стекло и потянулась за ключами. Метал ключа стукнулся о дерево, когда девушка коснулась его в темноте и храп охранника на мгновение прервался. Повозившись на узкой кушетке, он вновь погрузился в сон, не заметив застывшей у двери фигуры.
Ладони покрылись холодным потом. Забрав ключи, Ниоба, мягко ступая босой ногой по холодную полу покинула комнату.
Добравшись до кабинета, она попыталась ставить ключ в замочную скважину, но никак не могла попасть в темноте. В комнате охранника заскрипела кушетка. Он, громко зевнув, а ключ никак не желал помещаться в скважину. От волнения, Ниоба стала крутить его и второй ключ выскользнул из потных ладоней. Сталь со звоном встретилась с камнем.
Все замерло. Девушка ощутила, как в соседней комнате охранник прислушиваться к тишине.
Дрожащими пальцами, Ниоба ощупала скважину и ключ, мысленно коря себя за то, что не сделала этого раньше. Присела, ощупала пол в поисках второго ключа.
Кушетка заскрипела и тяжелые ботинки охранника зашаркали по полу.
Пальцы коснулись холодного метала. Схватив ключ, протолкнула его в скважину и звук соприкосновения показался ужасно громким.
В комнате охраны чиркнула спичка.
Ключ вошел в замочную скважину, но не пожелал поворачиваться.
В комнате в конце коридора зажегся свет.
Вытащив ключ, она перевернула его и тот скользнув по двери вошел в скважину. Замок легко провернулся. Дверь неожиданно поддалась, и опиравшаяся на нее девушка ввалилась в кабинет. Подобрав ноги, быстро закрыла за собой дверь и заперла.
Послышались шаркающие шаги в коридоре. В зазор под дверью заглянул свет. Ручка двери повернулась, но дверь не открылась. Охранник пошаркал дальше, а девушка с облегчением выдохнула.
Зажигать свет она не рискнула. Пройдясь по кабинету, провела рукой по обитому сукном столу, тяжелой дорогой чернильнице, металлическим перьям. Медленно выдвинув ящик с документами, пробежалась пальцами по папкам.